Французы и испанцы только что заключили в Камбрези мир, совершенно явно направленный против Англии в том числе. Мало того, они обязались каждый в своей стране уничтожить еретиков. Елизавете пришлось вступить в большую политическую игру, а глупое поведение Марии Стюарт подхлестнуло Англию в этом. Филиппа английская королева на некоторое время нейтрализовала довольно ловко, попросту сделав вид, что размышляет, не выйти ли за него замуж… А еретикам принялись оказывать активную поддержку, чтобы отвлечь Францию от противостояния с Англией в пользу юной Марии Стюарт.
Генрих и не собирался противостоять, но сама Мария в это поверила и снова чувствовала себя в центре всеобщего внимания и интересов сильных государств. Это было приятно, о том, что это опасно, королева- девочка не задумывалась. Как и тогда, когда подписывала тайный договор, отдавая свою страну и свое наследство королю Франции…
На помощь Трокмортону прибыл с особым поручением опытный разведчик Киллигрю, им удалось выкрасть графа Эррана и наладить тесную связь с протестантами во главе с принцем Конде, получая через них ценные сведения.
Неизвестно, как повернулось бы дело, если бы не июльский турнир 1559 года в Париже.
Дважды королева
По договору Като-Камбрези Франция немало теряла (если не считать возврата себе Кале), но она приобретала такой долгожданный мир со своими давними противниками – Англией и Испанией. Кроме того, старшая дочь Генриха и Екатерины Елизавета была помолвлена с сыном испанского короля Филиппа II Карлосом. Казалось бы, все складывалось на удивление хорошо и вдруг…
Появление герцога Альбы могло означать только то, что он собирается выступать за жениха по доверенности на свадебной церемонии между Елизаветой и Доном Карлосом. Герцог прибыл явно с парадным визитом, был радостно возбужден. Но неожиданно попросил не большой аудиенции, а личной встречи с королем и королевой. Слова, с которых герцог начал свою речь, повергли Генриха и Екатерину в шок: король Филипп Испанский… разрывал помолвку между своим сыном Карлосом и Елизаветой Валуа! У Екатерины мелькнула мысль, что герцог слишком весело объявляет о разрыве помолвки…
– …чтобы просить руки Вашей дочери… для себя!
Альба нарочно сделал паузу перед последними словами, чтобы супруги успели прочувствовать важность произнесенного. От него не укрылось, как медленно выдохнул король Франции, а королева, опустив глаза, закусила губу.
– Я буду представлять на церемонии жениха, если Ваши Величества, конечно, дадут согласие. Полагаю, Вашему Величеству необходимо время, чтобы обсудить данное предложение…
Конечно, было нужно! Расторгнуть помолвку, чтобы предложить себя вместо сына?! Испанский король много старше Елизаветы, которой всего-то четырнадцать, она ровесница его сына Карлоса, за которого и собиралась замуж. До Екатерины уже дошли слухи о странностях в поведении наследника, может, этого испугался король? Но Филипп невезуч в своих браках, его жены долго не живут. Мать Карлоса Мария Португальская и вторая супруга Филиппа Мария Тюдор прожили всего по четыре года. Королева Франции верила во всевозможные предсказания, собственно, и не она одна, а потому действительно задумалась.
Но королевская чета все же дала согласие, и церемонию решено было провести в конце июля. А до этого Генрих решил отметить два столь важных события – подписанный договор и замужество старшей дочери – проведением… рыцарского турнира! Это было необычно, никто уже на турнирах не сражался, да и сами доспехи практически не надевал. В век, когда стали полагаться на огнестрельное оружие, рассчитывать на их защиту не приходилось, пуля легко пробивала любой доспех, и сражения рыцарей на конях отошли в прошлое.
Но желание короля – закон, и улицу Сент-Антуан принялись готовить к предстоящему турниру. Никто не мог понять выбор места для его проведения, обычно турниры устраивались в поле, где можно вольно расположить и шатры для отдыха рыцарей, и трибуны для зрителей, и само поле для поединков. А на довольно узкой улице пришлось трибуны поставить в одном конце, а рыцарям съезжаться вдоль домов.
Но все равно любопытных собралось… пол-Парижа! Не каждый день видишь рыцарей в латах, несущихся навстречу друг дружке, чтобы сбить противника копьем с коня. По законам рыцарских турниров, убийств старались избежать, если только кто-то погибал по неосторожности. Противника достаточно выбить из седла, в таком случае поединок считался выигранным. Конечно, можно, падая, даже шею себе свернуть, но ведь на охоте не менее опасно, тем не менее никто не волнуется, выезжая на охоту.
Почему же так волновалась королева Екатерина Медичи? Она вдруг вспомнила, что итальянский прорицатель Лука Гаурико пророчествовал, что на сорок первом году жизни король может быть поражен в глаз и от этой раны может погибнуть. В последний день марта королю исполнилось сорок… Но, услышав напоминание о пророчестве, Генрих только рассмеялся:
– Поединком может быть только личная встреча с другим королем. Но ныне у меня с ними всеми дружба, и сражаться ни с одним я не собираюсь. А ранение, тем более в голову, защищенную шлемом, на турнире попросту невозможно. К тому же Лука Гаурико пророчествовал и другое – что я проживу 69 лет 10 месяцев и 12 дней! В чем же вранье?!
– Он сказал, что если не погибнете… – прошептала Екатерина, но король ее уже не слушал.
Место проведения турнира уже готово, желающие биться рыцари собрались… От любопытных не было отбоя. Мужчины разглядывали коней и вооружение всадников, критиковали все подряд, по их рассуждениям выходило, что раньше все было лучше: и рыцари куда сильнее, и кони крепче, и латы блестели больше, и даже хвосты у лошадей были гуще! Женщин такие мелочи, как конские хвосты, не интересовали вовсе, их глаза не отрывались от двух трибун, на одной из которых сидела королева Екатерина со старшей дочерью, невестой короля Филиппа Испанского Елизаветой, а на второй фаворитка короля Диана де Пуатье. Рядом с ней пристроилась супруга дофина Франциска, шотландская королева Мария Стюарт, за спиной которой маячил сам полусонный дофин.
Екатерина старалась делать вид, что ничего страшного не происходит, хотя, конечно, сильно переживала из-за столь откровенного перехода воспитанной под ее крылышком невестки в стан соперницы. Теперь еще Елизавета, с которой установились очень хорошие, доверительные отношения, уедет, и Екатерина снова останется одна, впрочем, как всегда…
Королева незаметно вздохнула и обернулась к дочери:
– У меня очень неспокойно на сердце, зря король участвует в этих поединках.
Король Генрих решил принять участие только на третий день, просто не выдержав сидения на трибуне в то время, когда другие пришпоривают своих лошадей! Но желающих сразиться с Его Величеством попросту не находилось. Тогда он своей волей приказал сделать это капитану шотландских гвардейцев графу Габриэлю Монтгомери. Пришлось подчиниться.
Граф был достаточно сильным противником, и в первый раз они «преломили копья», нанеся друг дружке такой удар, что оба копья сломались, пришлось брать новые. Толпа восторженно ревела!
Екатерина, не выдержав напряжения, отправила к мужу посланца с просьбой прекратить поединок из любви к ней. О какой любви могла идти речь, если король бился в честь Дианы де Пуатье, а его цветами были излюбленные цвета красавицы? Но король ответил иначе:
– Передайте Ее Величеству, что из любви к ней я одержу победу!
Забрало Генриха громыхнуло, опускаясь, и этот звук отозвался в сердце Екатерины резкой болью, словно захлопнулась крышка гроба!
Соперники сошлись еще раз, и снова повторилась та же картина, они стали разворачиваться, но тут Монтгомери сделал неудачное движение и… Обломок его копья, приподняв забрало у шлема короля, пронзил его глаз! Сбывалось пророчество Луки Гаурико!
– Не-е-ет!!!
Королева кричала, забыв обо всем, потому что ее супруг замертво упал с лошади. Из его правого глаза торчало непонятно что. Первым подскочил к лежащему на земле Генриху сам Монтгомери. Увидев, сколь страшную рану он нанес королю, шотландец со злостью отшвырнул в сторону злополучный обломок копья и зарычал:
– Черт бы побрал проклятого Гаврика с его предсказаниями!
Король десять дней боролся со смертью, но пророчество Гаурико сбылось полностью… 10 июля 1559 года короля Генриха II Валуа не стало. Новым королем был объявлен его старший сын Франциск,
