конюшни с прекрасными лошадьми (им принадлежал знаменитый Эпинар), занималось коллекционированием предметов искусства и владело парфюмерной фабрикой «Божур», выпускавшей еще в XIX веке театральный грим. Продукцией этой фабрики пользовалась сама Сара Бернар. Представительства фирмы имелись в Нью-Йорке, Лондоне, Барселоне, Сиднее, Вене, Буэнос-Айресе... Казалось, им подвластен весь мир.
У Вертхаймеров были производственные мощности, коммерческий и деловой нюх и возможности для значительного расширения производства. Теофиль Баде об этом знал, потому и привлек именно эту семью к выпуску духов нарушительницы парфюмерного спокойствия. Знакомство состоялось, деловое сотрудничество тоже. Была создана новая фирма «Духи Шанель», в которую Шанель входила со своей формулой духов, освященной именем, Теофиль Баде с возможностями хранения и торговли в «Галери Лафайет», а Вертхаймеры с производственными мощностями. Братья брали на себя все от закупки ингредиентов и производства самих духов до изготовления флаконов.
Соответственно распределились и акции нового общества – Шанель получила всего 10 процентов, Теофиль Баде 20 процентов, а львиную долю Вертхаймеры – 70 процентов.
Почему Шанель устроило столь неравное распределение акций и на что она могла рассчитывать вообще? Устроило потому, что производство было сразу увеличено в разы, продажа пошла бойко, и Коко, ничего больше не вкладывая, получила кратный прирост доходов. И вот тут сказалась ее коммерческая неопытность. Можно быть хваткой в рекламе и даже во вложении денег, но, прежде чем подписывать столь глобальное соглашение с Вертхаймерами, стоило посоветоваться с серьезным адвокатом, а лучше не одним.
Едва ли будь жив Кейпел, он одобрил заключение такого договора. Почему? Шанель владела десятью процентами акций предприятия, Теофиль Баде вскоре продал свои двадцать процентов тем же Вертхаймерами, и в их руках оказались уже девяносто процентов. Это означало, что фирма «Духи Шанель» практически полностью принадлежала им. Коко не имела права выпускать парфюмерную продукцию помимо этой фирмы, давать свое имя еще каким-то духам, туалетной воде, мылу, любым средствам без согласия на то Вертхаймеров.
Справедливо? А почему нет, ведь братья взяли на себя все производство, Шанель оставалось только подсчитывать доходы, которые выросли в разы. Она с радостью отдала фирме и формулу «Шанель № 22» тоже. Через два года в компанию перешел работать и сам Эрнест Бо, продолжив создание новых духов, но больше для «Буржуа» Вертхаймеров, чем для «Духов Шанель».
Сама Шанель рассказывала Марселю Эдриху, что это Вертхаймеры в 1924 году пришли к ней на рю Камбон со множеством комплиментов ее духам:
– Мадемуазель, они лучшие в мире!
Кто бы сомневался! Лично Коко ни в малейшей степени.
Братья сделали заманчивое предложение:
– Дорогая Коко, вы будете президентом нового общества по производству парфюмерной продукции!
Разве можно отказаться, если тебе преподносят должность президента на блюдечке с золотой каемочкой, да еще и уговаривают принять? Коко согласилась, не заметив, что за улыбками Вертхаймеров скрываются волчьи оскалы! Вот так «коварные братья» сумели обмануть бедную гениальную доверчивую овечку Шанель... Вытрите слезы жалости и читайте дальше.
Шанель не пришлось даже тратиться на президентское кресло, все сделали «обманщики». Кресло было мягким и удобным, но со временем Коко сообразила, что могла бы иметь куда больше, духи-то, в конце концов, ее и без нее нескоро увидели бы свет, а уж о популярности и говорить не стоило.
Так что же могло не устроить Шанель позже, ведь немного погодя она начала настоящую войну со своими партнерами. Пьер Вертхаймер даже оказался вынужден нанять отдельного адвоката для переговоров с неугомонной Мадемуазель, не будучи сам в состоянии о чем-то с ней договариваться.
Что же заставило Мадемуазель вдруг осознать, что ее «обманули»? Идея, что ее попросту надули, воспользовавшись коммерческой и деловой неопытностью, стала у Шанель просто навязчивой. Сколько бы ни пытались самые опытные адвокаты Вертхаймеров убеждать Мадемуазель, что все в порядке, Коко не верила. Очень много лет они общались словно супруги во время тяжелейшего бракоразводного процесса, до битья посуды о голову соперника, конечно, не доходило, и в сторону друг друга прилюдно не плевали, но нервов попорчено изрядно. Временами доходило до ситуации, так знакомой супругам-врагам: пусть мне будет хуже, но чтоб и ему тоже! Как в анекдоте: назло теще выколю себе глаз, пусть у нее зять кривой будет!
Вообще-то понять Шанель можно: без ее гениального чутья, без ее имени никаких «Шанель № 5» не было бы, и делить просто оказалось нечего. С другой стороны, можно понять Вертхаймеров, без их участия производство так и оставалось бы на уровне сотни флаконов полукустарной выделки. Нет, Ралле прекрасная фирма и изготовляла парфюмерию высшего качества, но она занималась вовсе не только и не столько произведением Эрнеста Бо с названием, прославляющим Шанель. У владельцев фирмы не хватило той самой коммерческой жилки, подсказавшей Вертхаймерам открыть отдельное производство для «Шанель № 5», они не рискнули сделать ставку на необычные духи необычной дамы. А Вертхаймеры рискнули и выиграли.
И все же в интуитивном ощущении обмана, терзавшем Шанель, было свое рациональное зерно. Она не знала и не понимала, в чем именно обман, но нутром чувствовала, что он есть. И много лет боролась за свое.
Добилась? Да, в 1947 году между Вертхаймерами и Шанель был заключен новый договор, мгновенно сделавший Шанель богатой, даже очень богатой женщиной. К слову сказать, после ее смерти дивидендов для наследников оказалось целых 15 000 000 долларов (в переводе на нынешние цифры это примерно 300 000 000 долларов). Что случилось, Вертхаймеры отдали Шанель свои 90 процентов, забрав ее 10 процентов? Ничуть, перераспределения активов фирмы не произошло, все осталось, как прежде, Мадемуазель просто вытребовала себе всего лишь 2 процента от роялти (отпускной цены) духов по всему миру. Всего... и такие деньги. Представляете, какие доходы были при этом у самих Вертхаймеров!
Но до этого были еще долгие годы тихой и явной войны, желчных перепалок и даже подпольных действий.
Шло время, партнеры спорили, ссорились, но дело не бросали, напротив, оно развивалось. Отделения фирмы, вернее новые ма-ахонькие фирмочки росли за границей, как опята на пне. Шанель бы радоваться, а она злилась. Почему, сама себе завидовала? Нет, Коко, кажется, сообразила, какую допустила ошибку при подписании договора. Просто, обладая 10 процентами уставного капитала фирмы, она и доход получала с этих процентов. Фишка в том, что чем больше фирмочек с ничтожным капиталом организовывалось за границей, тем меньше получала его основательница.
Например, братья Вертхаймеры, обладавшие абсолютным большинством голосов в акционерном обществе «Духи Шанель», могли себе позволить продать дело за сущие гроши – 2500 долларов – вновь образованному в Нью-Йорке «Шанель Инк Нью-Йорк». Естественно, от его доходов Шанель не имела уже ничего, а от продажи чуть побольше – целых 250 долларов!
Вертхаймеры принялись «пристегивать» к «Шанель № 5» свои духи «Буржуа» по какому-то соглашению, о котором президента общества даже не уведомили. Теперь, чтобы получить знаменитые «Шанель № 5», нужно было купить и «Буржуа». Реклама обоих духов осуществлялась на одних и тех же щитах, плакатах, страницах журналов... создавая впечатление, что это почти одно и то же. Как могла Шанель доказать, что «Буржуа» не ее духи? Никак, имя Шанель работало на продукцию ее партнеров, от которой она не получала вообще ничего.
Кроме того, Вертхаймеры, пользуясь услугами опытных юристов, сумели открыть производство духов на маленьком заводике в США, качество продукции которого оставляло желать лучшего. Собственные духи продолжали изготавливать во Франции.
Фирмы множились, доходы если не падали, то уж точно не росли. В военные годы Шанель, как владелица патента на «Шанель № 5», получала... 5000 долларов в год! Простая продажа ее духов в бутике на рю Камбон (причем значительно ограниченная немцами – всего 20 флаконов в день) давала доход куда больший.
Шанель начала войну. В 1934 году чаша терпения Мадемуазель переполнилась, и она подала на Общество в суд! Шанель не желала, чтобы ею пользовались как дойной коровой. Но у
