рядили даже в корчмах!
Афанасий Вяземский осторожно косился на царя. Иван Васильевич сидел, мрачно вперив взгляд в пол, но не на троне, а на лавке у стены, как простой боярин. Вид его задумчив и даже суров. Царь только что велел позвать своего шурина, брата покойной царицы Анастасии Никиту Романовича. Захарьин, как и многие, всегда был рядом на тот случай, если вдруг станут нужны государю. Правда, на дворе уже ночь темная, но Никита точно чуял, домой почивать не ушел, потому к государю пришел быстро.
Иван Васильевич сделал знак Вяземскому, чтобы тоже не уходил, но дверь прикрыл плотно.
– Скоро ли митрополита нового выберут? – Голос царя мрачен, как и его вид.
– Это Собору решать. – Никита попросту не знал, что ответить, его ли то дело? Но, похоже, государь и не ждал от него решения.
– Святая церковь сама в том разобраться не может! Ставленники боярские да монастырские не впрок идут! Каждый игумен в свою сторону тянет.
Вяземский хотел было сказать, что и Макарий митрополитом стал по воле бояр Шуйских, но благоразумно промолчал. Иван Васильевич продолжал скорее для себя, чем для них:
– Государь все решить должен! – Глазами только зыркнул на изумленных советников и повысил голос: – Я властью Божьей на это место посажен, – указал посохом на пустой трон государь, – потому мне все решать на Руси!
И Никита, и Афанасий молчали, не зная, что отвечать. Не согласиться, сказав, что во всем властен государь, кроме дел церковных? Но Иван с юности, с тех самых пор, как по его воле прошел Стоглавый собор, уверен, что без него и в делах церкви порядка не будет. Только кого предложит царь вместо Макария?
Иван Васильевич долго томить не стал:
– Отправишь верного человека в Чудовский монастырь, чтоб на митрополию приехал Андрей, то бишь Афанасий…
И все, ничего более объяснять Никите Романовичу не стал. Зачем? И без того ясно – желает государь видеть митрополитом своего бывшего духовника, во всем и раньше послушного, а теперь так тем более…
Вяземский тоже вспомнил, что Андрей Прозоров, тогда еще благовещенский протопоп, составил «Книгу степенную царского родословства», где твердил, что только Иван Васильевич истинный наследник великого Владимира!
Но государь оказался хитрее, он озаботился и другим:
– Московский митрополит должен стоять выше новгородского! И потому белый клобук иметь! И печать красного воску!
Афанасий подумал, что Андрею Прозорову хоть какую печать да клобук дай, все одно до Макария недотянет, хотя и учился у него, и из Новгорода в Москву вслед за Макарием прибыл, когда того на митрополию Шуйские поставили.
Удобный митрополит нынешний инок Афанасий! И царю угоден, и из святителей никто против сказать не может, потому как ученик Макария… А если против не только скажут, но подумают, то им же хуже будет.
За 20 лет до этого. Начало кошмара
В Чудовом монастыре всенощную отстояли как обычно, но особо долго шел молебен об упокоении почившего митрополита Макария. Хотя вслух этого не произносилось, все хорошо понимали, что второго такого царю Ивану Васильевичу не сыскать… Умел покойный замирить всех и вся, умел… Старец Иона еле слышно вздохнул:
– Кого на митрополию избирать? Тяжко будет с самим Макарием тягаться…
Андрей Прозоров, принявший постриг два года назад под именем Афанасия, сидел в своей келье Чудова монастыря и задумавшись смотрел на пламя свечи. Не успели похоронить митрополита Макария, как из Александровской слободы пришла весть, что государь предложил митрополию ему, Афанасию. Лошадь у прибывшего в монастырь гонца была в пене, видно, спешил доставить благую весть иноку, дурень…
Афанасий вздохнул, он уже был при царе Иване, хорошо понимал, что его ждет. Царским духовником, на исповедях слышал такое, от чего волосы вставали дыбом. Со времен едва ли ни младенческих Иван привык, что стоит только покаяться, полить слезы перед образами и будет прощен. Андрей стал его исповедником по настоянию Сильвестра, имевшего немалое влияние на государя. Но то ли Сильвестр не то внушил Ивану, то ли сам царь все перевернул, только относился он к покаянию слишком прагматично, как к бане, без которой завшиветь можно.
Невольное сравнение исповеди с баней коробило самого Андрея, но суть от того не изменилась. Иван Васильевич и впрямь исповедовался, точно грязь смывал. Все бы ничего, да только чистым тут же принимался набирать ее снова и снова. Никакие увещевания, что душа не может не запятнаться от столь порочного поведения, не помогали. Даже Сильвестр, уж на что его царь слушал, а не справлялся. И митрополит тоже, втроем, считай, в одну дуду дудели, но уши государя были заложены, не слышал. Верил лишь в свое божественное предназначение и власть, Господом данную, а для чего та власть, слушать не желал.
Когда Сильвестр в опалу попал и к игумену Филиппу уехал, Андрей задумал и себе убраться подальше с глаз жестокого воспитанника. Макарий благословил его на постриг, только об одном просил: не уезжать далеко. Иван Васильевич был против, но Андрей постригся в его отсутствие, оставшись почти рядом – в Чудовом монастыре.
Теперь вот государь к себе в Москву требует на митрополию. Другому бы радоваться, все же митрополитом станет, Афанасий не сомневался, что стоит царю сказать, и епископы послушно изберут его. Но инок слишком хорошо знал своего высокого покровителя, чтобы рваться на митрополию, да еще и теперь, когда над Иваном больше никто не властен, кроме самого Господа.
Как-то использует свою власть Иван Васильевич? Вон как разбушевался, узнав, что воевод литовцы побили!
После захвата Полоцка, когда государь сам возглавил поход и остался им очень доволен, для русской армии наступили черные дни. Для Ивана Васильевича тоже.
Не успели похоронить митрополита Макария, как пришла страшная весть – на реке Уле, а затем и на
