холопа, от одного крика. Я заметила, как чуть дернулись насмешливо губы Анеи, но она сумела спрятать улыбку. А еще тетка явно пробормотала: «Хорошо угодье, когда река рядом, а родня подальше». Ох, не любила Анея Евсеевна родню умершего супруга…
Стоило саням въехать во двор, как на крыльцо выскочил какой-то шустрый мужик, судя по всему, местное начальство, вроде нашего Косого. Его рот уже раскрылся, изготовившись к ответному крику, но так и остался раскрытым беззвучно. Увидев Анею в санях, он икнул, захлопнул рот и поспешно бросился в дом, видно, предупреждать своего хозяина.
Тетка вылезала из саней степенно, медленно, остановилась, по-хозяйски оглядывая двор, на что-то показала Трофиму, тот многозначительно хмыкнул… Мы с Лушкой тоже вылезли и тоже оглядывались, но просто из интереса.
– Это действительно ваш терем?
Лушка ответила на мой вопрос тоже шепотом:
– Наш, только туда дядька самовольно вселился. Ой, что сейчас будет…
Но сестрица говорила не перепуганно, а с удовольствием, видно, предвкушая разборки Анеи с каким-то дядей. Разборка вышла и правда классная…
В это время на крыльце появился тот самый дядька, как потом оказалось, сводный брат Анеиного мужа, занявший терем действительно самовольно ввиду того, что сама хозяйка уехала в Козельск. Не знаю, как Лушкин отец, но брат у него был крайне непривлекательной особой. Гора мяса с оплывшими щеками, крошечными глазками, взгляд которых никак не удавалось поймать, и таким выступающим животом, что я невольно подумала о его сексе с женой… дети-то есть?
– Луша, это твой дядька, выходит? Брат отца если…
– Он сводный брат, у деда были две жены, этот сын первой от ее первого мужа. Но когда она померла, дед второй раз женился и уже родил отца. Но Маштак все себя старшим считает, а потому все себе требует. Сейчас мать ему покажет, гляди…
Анея спокойно смотрела, как родственник спускается с крыльца, дождалась, пока подошел совсем близко, она держала роскошную театральную паузу, позволяя этому Маштаку самому начать изъясняться. Королевская стать и выдержка Анеи сделали свое дело, у Маштака с каждым шагом пропадала уверенность, даже сами шаги замельтешили.
– Ну, здравствуй, Анея Евсеевна. Не ожидал, не ожидал…
Он попытался сделать вид, что рад принять в доме заскочившую на огонек родственницу, но это плохо получалось, тетка смотрела на него все так же строго и царственно.
– Вижу, что не ждал, не то съехал бы со двора загодя.
– Чего это съехал? Братов двор, брат меня всегда к себе звал…
– Погостить! – отрезала Анея. – Ноне чтоб тебя здесь не было! И в порядок все приведи, смотреть на твою грязь тошно.
– Чего это не было?! Ишь чего удумала! Жил и жить буду. Ты сама здесь не живешь, так и мне в старой халупе ютиться? Сама бы жила, слова не сказал. Или кто другой, а то точно собака на сене, сторожишь, а не пускаешь!
Маштак засуетился просто безобразно, его толстые руки задергались, словно пытаясь обхватить все пространство большущего двора и заграбастать себе. Каждая клеточка кричала: не дам, мое!
– Маштак, а коли у тебя свои хоромины малы, так построил бы новые.
Почти веселый тон тетки обманул родственника.
– Построил! К чему строить, ежели эти вот пустые стоят?!
– А… самому даже строить не хочется? Выметайся отсюда. К вечеру приеду, чтоб духу вашего здесь не было.
Трофим уже развернул сани обратно, Анея сделала нам знак, чтобы мы садились, спокойно уселась сама и вдруг посоветовала Маштаку:
– Не дури, приведи все в порядок, я терем и двор князю подарила.
– Че… го?.. – остался с раскрытым ртом Маштак.
Едва мы выехали за ворота, как Лушка поинтересовалась:
– Когда это ты князю наши хоромы подарила?
– Не подарила, так подарю. Трофим, правь к княжьему двору, подарок будем делать.
Опомнившийся Маштак выскочил-таки за ворота и кричал вслед:
– Анеюшка, ты что? А в дом войти, погостить?
Лушка отреагировала первой:
– Во дурак! Раньше приглашать надо было.
Вообще-то, по моим понятиям, произносить такое юной девушке о старшем родственнике, да и просто взрослом человеке означало по крайней мере получить выговор, если не настоящее наказание. Но ничего не последовало, Анея только усмехнулась. То ли была совершенно с дочерью согласна, то ли наши представления о «зажатости» древних барышень несколько преувеличены… Скорее второе, потому что Лушкиной смелости в разговоре не удивляются и остальные тоже. Как и моему поведению.
Тетка даже глазом не повела в сторону опешившего родственника. Я все-таки поинтересовалась, не жалко ли отдавать такой терем? Анея усмехнулась:
– Лучше князю отдать, больше чести будет, чем такой дурак его спалит.
– Как спалит?
– А так! Как спалил свой собственный. Спьяну свечи перевернули да и подпалили.
Трофим, оглянувшись, добавил:
– А на дворе-то что творится, Анея Евсеевна.
При этом сани заметно вильнули, чего на улице делать не полагалось, Анея только сверкнула строгим взглядом:
– За дорогой гляди!
А я подумала, что Трофим, который в Козельске запросто зовет тетку Анеюшкой, в Рязани величает ее только по отчеству и чуть ни с поклонами… Да и Лушка языком мелет куда осторожней, к матери почтительна и вот такие ехидные замечания никто, кроме нас, не слышит. Вот она, субординация древности в действии.
Мы выехали на Соборную площадь. Собственно, площадью ее можно было назвать с большой натяжкой, но это по моим, мегаполисным, меркам, а для средневекового города очень даже немало. Ехать к князю не пришлось, Анея увидела кого-то и распорядилась остановиться. Оказалось, это брат правящего Рязанского князя Юрия Игоревича Ингварь Игоревич. Видно, их с теткой связывали какие-то общие прежние дела, потому как князь даже с коня сошел, к саням подошел приветствовать.
Я поймала себя на том, что пристально глазею на князя, потребовалось усилие воли, чтобы заставить себя опустить глаза. Одно дело жить в Козельске и общаться с теми, о ком ничего не знаешь. Если не считать маленького козельского князя Васю, остальные на страницах летописи следа не оставили. А вот сейчас передо мной стоял князь, который известен. Пусть не всем, только тем, кто специально изучал историю, но все равно. Вот этот князь поедет в Чернигов просить у черниговского князя Михаила Всеволодовича помощи и не получит ее. Вроде с ним вместе будет Евпатий Коловрат…
А Анея тем временем вызнавала что ей нужно. Оказалось, что князя Юрия Игоревича в Рязани нет, уехал куда-то.
– А сын твой Роман где, в Коломне?
– Нет, ныне в Рязани, по делам приехал. Как Федор в Козельске?
– А что Федор? Он воевода.
– Да он при маленьком князе, небось, не просто воевода.
– Есть такое…
И вдруг в глазах Анеи что-то блеснуло, я поняла, что она придумала нечто… Так и есть.
– Князь Ингварь Игоревич, хочу я тебе подарок сделать.
– Да с чего это?
– А вот так! Мой терем знаешь?
– Кто ж в Рязани его не знает?
– Вот его тебе и дарю.
