– Стою.
– Чего? – почему-то растерялся от такой покорности старший. Его явно удивило, что малец (а как иначе меня воспринимать?) не только не испугался, но и с откровенным интересом разглядывал нападавших. Здоровенный парень бестолково топтался на снегу, вместо того чтобы меня грабить. – Ты эта… чего эта?..
Да уж, особым изяществом речь разбойника не отличалась. Я оглядела его внимательней, нет, и на Соловья-разбойника, несмотря на немалые габариты, он не тянул, так себе, мелкая шпана. Конечно, ростом и силушкой матушка-природа не обидела, пожалуй, мог на загривке не только меня унести, но и мою Славу. Мне сразу вспомнился мультяшный Алеша Попович, у которого шея начиналась на уровне лопаток, а плечи не помещались в экран, неужели художники срисовывали вот с этого? И дубина в руках вполне основательная, даже жаль дерево, которое этот придурок загубил для своего немудреного оружия, но пока он с такой развернется, я успею до Новгорода добежать, не то что напасть в ответ. Только нападать почему-то не хотелось совсем.
– Чего «эта»?
– Ну, ты чего на помощь не зовешь?
– Кого? – окончательно удивилась я. Сила есть, ум необязателен? У него в башке вообще ничего не осталось, кроме опилок, или принципиально отказывается воевать с одним пацаном?
Не лучше вели себя и остальные: вместо того чтобы окружить меня, эти двое почему-то топтались прямо возле кустов, из которых выскочили, словно готовясь драпануть. Ага, разбойники начинающие, а потому, встретив малейший отпор, наверняка дадут стрекача. Но и предводитель тоже растерялся, не встретив должного сопротивления или испуга.
– Деньги, – наконец сообразил горе-атаман.
Где это Вятич запропастился? То тут как тут, а сейчас не слышно. Может, эти вот не одни, а еще пара десятков уже наседают на сотника? Ведя странную задушевную беседу с разбойником, я прислушалась: нет, боя сзади не слышно, но и Вятича тоже. Ничего, справлюсь сама.
Рука легка на рукоять меча, прятавшегося под плащом.
– Деньги? Да ладно, я вас и так отпущу, пожалею.
– Чего это? – Но вопрос относился уже не к моим словам, а к блеску стали, обнаруженной прямо перед носом.
Нет, он точно придурок, потому что перебить мечом толстенную дубину, бывшую в его руках, я не смогла бы при всем желании. Ему достаточно просто сделать движение, и полетела бы в сторону вместе со своим оружием, либо меч был в кустах сам по себе, а я валялась на земле с вывихнутой рукой. Но детинушка не сообразил от моего клинка даже отмахнуться.
Двое других оказались куда шустрее, они уже ломились сквозь кусты, как два мамонта, хотя вряд ли мамонты бегали с такой скоростью. Сзади раздался насмешливый голос Вятича:
– Ну а ты чего стоишь, догоняй. Или платить будешь?
– Не… чего платить?
– Беги, говорю, да побыстрее! – Я не выдержала уморительно глупого вида бедолаги.
Вслед ему так хотелось заулюлюкать, но совесть не позволила. Я же прекрасно понимала, какая нужда заставила вот этого сильного парня взяться за дубину, чтобы грабить проезжающих.
Видно, об этом же подумал и Вятич, потому что тишину леса прорезал его голос:
– Эй, работа нужна?
Я прислушалась, кажется, сотника все же расслышали, треск кустов неожиданно стих. Мы переглянулись, ожидая.
– Ну, выходи, выходи, не бойся, не обидим.
На дорогу снова выполз тот самый детина, но уже без дубины.
– А чего же дубину-то не взял?
– Дык… зачем?
– Нас грабить.
– Не-е, – замотал большущей башкой несостоявшийся разбойник.
– Первый раз, что ли? – поинтересовался Вятич, спешиваясь.
– Ага. – Разбойника явно обрадовала сообразительность Вятича.
– Семья есть?
– Не, мамку татары пожгли.
– А к нам пойдешь?
– Куда это к вам?
– Нас охранять.
Парень недоверчиво покосился на меня:
– Чего вас охранять, ежели вон мальчонка и тот с мечом?
– Это не мальчонка, это моя жена.
– Ну да?
Я, смеясь, сняла шапку, освобожденная от головного убора коса легко скользнула змеей по спине. Тут же последовал недоверчивый взгляд разбойника:
– Жена, говоришь?
Под укоризненным взглядом Вятича быстро спрятала косу: негоже замужней женщине ходить с непокрытой головой.
– Тебя как зовут-то?
– Тишаня…
Самое то для крепкого, словно дуб, и здоровенного парня, от одного голоса которого по осени могла бы осыпаться листва с деревьев. Кто ж его так назвал?
Вятич тоже крякнул, но даже следа улыбки невозможно было заметить на его лице.
– Ну, чего, Тишаня, согласен нас охранять до Новгорода?
– А там чево?
Ишь ты какой! Сказал бы спасибо, что сейчас не убили.
– А там к кому другому наймешься, с твоей силищей привычку к оружию бы…
– Это я не люблю, с детства не задирался, потому и прозвали так…
Честно говоря, вести разговоры посреди леса надоело, и я выразительно хмыкнула, Вятич тоже засобирался:
– Так идешь или нет?
– Иду, только я пеший.
– Деревня далеко?
– Не, тута рядом.
– Ты там не наследил?
Конечно, последовало очередное «чево?».
– Там тебе бока не намнут за грехи?
– Не.
– Мы в деревне встанем, догонишь.
Оглянувшись немного погодя, я увидела, что горе-грабитель так и стоит посреди лесной дороги с растерянным видом. Да, долго нам его ждать придется.
Деревня оказалась небольшой, но в ней удалось купить лошадь, вполне годную для нашего будущего помощника. Он появился через пару часов, весь мокрый от быстрого шага, встрепанный и все еще сомневающийся. Как-то бочком сунулся в избу, где мы встали на обед, бухнул дверью и, мотнув большущей башкой, почти застенчиво объявил:
– Я эта… пришел я…
Мы сидели за большим столом, заставленным снедью. Чуть покосившись на Тишаню, Вятич кивнул:
– Вижу. Ну, чего стоишь, садись ешь.
Тишаня все так же бочком примостился на лавке с краешка. Я вполне понимала парня: принимать еду из рук тех, кого совсем недавно пытался ограбить, как-то не сподручно. Он осторожно взял краюху хлеба, а глаза меж тем голодно блеснули на большущий кусок мяса на блюде.
