С князем Александром Ярославичем Невским успел встретиться Андреас фон Стирланд. По возвращении в Ливонию он сказал своему окружению:
– Прошел я много стран и видел многие народы, но не встречал ни такого царя среди царей, ни такого князя среди князей.
Словам опытного воина и умного человека стоит доверять.
Беда
Но я всего этого не видела и не слышала, для меня не существовали ни Псков, ни Новгород с их восторженным ревом. Мой любимый муж, единственный человек на Руси, который знал, кто я и откуда, лежал без признаков жизни. Но я не верила в его гибель, вот не верила, и все тут.
Хозяева избушки, куда нас пустили, решили оставить страдалицу наедине с погибшим, уйдя к соседке, потому мне никто не мешал разговаривать с Вятичем. Я принялась укорять его:
– Ну как ты можешь? Как ты можешь умереть, оставив нас с Федькой одних? Мы и так столько времени были без тебя. Вятич, миленький, ну очнись, ну открой глаза! Вятич… Любимый, я не смогу без тебя, твой сын не должен вырасти безотцовщиной… Милый, родной, ну ты же сильный, ты все можешь, очнись!
Что еще и сколько твердила, не знаю, только когда дверь избы вдруг открылась и в нее шагнул одетый в одну-единственную рубаху с большим посохом в руках седой старик, я не удивилась. Вятич погиб, а все остальное неважно. Какая разница, во что одет старик, притом что на улице пока снег?
Но вскользь глянув на вошедшего, я почти сразу подняла голову снова. Это был тот самый волхв, который когда?то беседовал со мной на болоте у эрзя. Теперь я метнулась к старику:
– Как вы могли допустить?! Он не мог умереть, не мог! Лучше я, чем он!
Старик сделал успокаивающий жест, и я, подчинившись, уселась к ногам мужа.
– Никто не лучше. Он просто отдал свою защиту тебе…
Вмиг я поняла все. Вспомнился момент, когда уже занесенное копье рыцаря каким?то неведомым образом не только не пробило мне голову, но и вообще скользнуло в сторону, словно наткнувшись на невидимое препятствие. У меня осталась только головная боль. В ту минуту я решила, что это сработал мой оберег, даже удивилась, насколько он оказался сильным, защитить меня от прямого удара с близкого расстояния…
А вот теперь выяснилось, что к моему оберегу просто добавился Вятичский, и именно это погубило моего мужа. Вятич ценой своей жизни спас мою?
У меня оборвалось все внутри. Одно дело знать, что муж погиб, и совсем другое понимать, что этому ты обязана собственной жизнью.
– Ничего нельзя сделать?
В моем голосе было столько горя, что дрогнуло бы, наверное, даже сердце гранитного памятника, если у памятников есть сердца. Старик вздохнул и тоже присел на краешек скамьи. Его тонкая, жилистая рука взяла руку Вятича.
– Послушай меня внимательно. Он еще не перешел через Калинов мост в тот мир. И перейдет ли, зависит от твоего решения. – Волхв жестом остановил мой вопль. – Помолчи, это не решается так просто. Отдав тебе защиту, он ослабил свою и пострадал. Вятич может очнуться, но он уже не будет прежним…
Что?то в голосе старика заставило меня испуганно прошептать:
– Что случится?
Почему?то пришла на память сказка про Русалочку.
– Он забудет нас с Федькой? Не узнает?
Хотелось спросить: «Разлюбит?» – но говорить этого я уже не стала.
Старик молчал. Я решилась:
– Пусть. Если Вятич будет жить, то пусть даже живет с другой, лишь бы был жив!
– Ты готова вынести даже это?
На мгновение я запнулась, но лишь на мгновение. Горько, конечно, но понимать, что он погиб по моей вине, вообще невыносимо.
– Да, согласна. Пусть любой живет, только живет.
– Нет, он не забудет тебя и не станет жить с другой. Но ему будет невыносимо тяжело. Ты готова терпеть?
– Чтобы облегчить страдания Вятича? Готова.
– Настя, все его дела должна будешь доделать ты. И на тебя ляжет вся тяжесть и его, и твоей собственной жизни. Подумай.
Он ничего не понимает в жизни, этот старик! Что такое тяжесть, если Вятич будет жить?
Видно, поняв мои мысли, старик покачал головой:
– Это не решается так сразу, Настя. У тебя есть время до утра, чтобы подумать. И тебе, и, главное, ему будет очень тяжело, понимаешь? Ты даже не представляешь, насколько тяжело.
– Но он будет жить? Вятич сможет все преодолеть, вы не знаете Вятича…
– Мы знаем Вятича, но преодолевать придется не столько ему, сколько тебе. Давно, почти пять лет назад ему советовали не приводить тебя в Козельск. Он не послушал, дорого платил за возможность видеть тебя рядом, но теперь платить придется тебе. Готова? Не спеши, подумай… Мы можем просто отправить тебя обратно в Москву. С сыном. Постепенно ты забудешь и эту жизнь, и Вятича…
– Забыть?! Я здесь была счастлива, как нигде! Нет, если я могу вытащить его даже ценой собственной жизни, я вытащу. Не надо до утра, я готова.
– Такую цену никто платить не заставит, но тебе и ему придется очень трудно. А еще сейчас ты решаешь не только за себя, но и за него. Запомни это, ты решаешь за него, значит, всегда должна быть за него в ответе.
Господи, какие загадки, неужели нельзя сказать по?человечески? И хватит уже меня пугать!
Кажется, последние слова я произнесла вслух. Старик почти устало кивнул:
– Хорошо.
Мне показалось или Вятич чуть вздохнул? Почти оттолкнув старика, я метнулась к губам мужа слушать. Так и есть, он слабо дышал, это не ошибка, Вятич дышал!
Я оглянулась, чтобы восторженно поблагодарить старика, и… изба была пуста. Правда, на столе стояла чашка с каким?то питьем, которой раньше не было. Если бы не она, я точно решила бы, что свихнулась.
Взяв чашку, осторожно поднесла ее к губам Вятича. Приподняла голову и тут поняла, что глотнуть он пока не сможет. Решение пришло мгновенно: был оторван чистый кусок у рукава рубахи, смочен в жидкости, и ею смочены губы сотника. Губы чуть дрогнули, я смочила еще…
К утру Вятич уже дышал вполне сносно, хотя пить еще все равно не мог. В те, без преувеличения, счастливые часы меня абсолютно не беспокоило упоминание о последующих трудностях. Мой еще вчера считавшийся погибшим муж дышал и даже закашлялся, когда я выжала слишком много влаги на его губы. Мой Вятич был жив, при чем здесь какие?то трудности?! Любые трудности преодолимы, если он рядом. У Федьки есть отец, а у меня любимый муж!
Хозяева избы обомлели, поняв, что вчерашний мертвец ожил. Пришедшая знахарка и вмешиваться не стала, посмотрела на Вятича, потом на меня и помотала головой:
– Сама справишься…
– Может, его попоить чем, чтобы очнулся скорее?
Старуха кивнула на стоявшую на столе плошку с жидкостью:
– У тебя есть.
Я не успела возразить, что там мало, потому что, переведя глаза на плошку, убедилась, что, хотя всю ночь поила из нее Вятича, уровень жидкости не понизился.
– Часто давать?
– А как попросит пить.
– Он скоро очнется?
– Как все будут в силах, так и очнется. Не бойся, он будет жить, его не пустили за Калинов мост.
– Какова плата?
– То не меня спрашивать…
В себя Вятич не приходил целую неделю, но дышал и даже в беспамятстве просил пить… Я поила.
