информацией, пока в 1959 году не был разоблачен советской контрразведкой в результате оперативной ошибки резидентуры ЦРУ в Москве, направившей ему письмо с вызовом на встречу обычной почтой. Письмо было перехвачено, и 16 октября 1959 г. агент вместе с сотрудником ЦРУ Ланжелоном при осуществлении моментальной встречи в московском автобусе были арестованы (Уайз Д. Охота на «кротов». М., 1995).
Одной из последних, ставших известными операций ТФП ЦРУ в ГРУ явилась измена подполковника Вячеслава Баранова, получившего в ЦРУ кодовое имя «Тони».
Он был завербован ЦРУ уже в период пресловутой «перестройки» в нашей стране. Подробности наша пресса не сообщала, но известно, что желание спасти свою карьеру, высокое самомнение и корыстолюбие, стремление к быстрому обогащению — все эти пагубные черты его характера были использованы ЦРУ, когда «Тони» выехал в 1985 году в заграничную командировку.
Разоблаченный в 1993 году, «Тони» был приговорен к шести годам тюремного заключения. Мягкость приговора, несмотря на тяжесть его преступления, может свидетельствовать о том, что «Тони» активно содействовал выявлению подрывных действий ЦРУ.
Сотрудник внешней разведки Владимир Пигузов попал в поле зрения ЦРУ во время его первой заграничной командировки в Индонезию. Тогда же был сделан первый вербовочный подход разведчиков ЦРУ к нему. Пигузов категорически и решительно отверг домогательства ЦРУ, сообщив об этом руководству внешней разведки.
Но ЦРУ не отказалось от своих намерений и при участии ФБР подловило его во время второй загранкомандировки в США, подставив ему своего агента-женщину, зная его слабость к женскому полу.
Будучи обиженным на Центр за негативное отношение к нему из-за первой попытки вербовки в Индонезии и под угрозой разоблачения его аморального поведения, Пигузов согласился стать «кротом» ЦРУ. После возвращения из США он был направлен на работу в разведывательный вуз внешней разведки — Институт имени Ю. В. Андропова, где был определен в отдел кадров.
Таким образом «крот» ЦРУ получил доступ ко всем досье на молодых сотрудников — слушателей института и смог снабжать ЦРУ этими важными сведениями.
Его изменническая деятельность была прервана благодаря, как сообщала американская пресса, Эймсу, который назвал его имя как «крота» ЦРУ.
Сотрудник внешней разведки Леонид Полещук, находившийся в загранкомандировке в Африке, был завербован в 80-х годах ЦРУ и согласился стать «кротом» этой разведки.
После возвращения в СССР он стал поддерживать связь с московской резидентурой ЦРУ. В 1983 году разведчик ЦРУ при закладке тайника для «Африканца» был зафиксирован КГБ, что предопределило провал агента. Кроме того, Эймс якобы также назвал его имя среди известных ему «кротов» ЦРУ. В результате «Африканец» был разоблачен и осужден.
Помимо перечисленных «кротов», которым удалось, хотя порою и весьма кратковременно, как, например, «Африканцу», внедриться в центральный аппарат внешней разведки или ГРУ, в процессе непрестанной работы по линии операций агентурного ТФП в советские и российские спецслужбы западным спецслужбам удавалось внедрять своих «кротов» в периферийные аппараты наших разведок.
Поскольку такие «периферийные кроты» не только опасны для деятельности отдельных резидентур, но и являются «кадровой» базой для иностранных спецслужб в плане их возможного продвижения в центральные аппараты наших спецслужб, как, например, это произошло с Пигузовым, «Фотографом» и другими, рассмотрение их случаев представляет интерес и в ракурсе операций ТФП в сами спецслужбы.
Эти события развертывались в первой половине 50-х годов вокруг нашего разведчика радиста «Гарта», в создававшейся нами на Американском континенте разведывательной нелегальной резидентуре.
«Гарт» был молодым человеком, опытным радиоспециалистом, которого мы успешно подготовили в профессиональном и языковом отношении. К 1954 году он уже был на Американском континенте, первоначально обосновавшись в Канаде. Оттуда он должен был переехать в США, где намечалось использовать его радистом в резидентуре Абеля. Однако в Канаде он не проявил способности к самостоятельному переезду в Соединенные Штаты, и Центр принял решение оставить его в качестве радиста создававшейся там резидентуры Филина с задачей обеспечения двусторонней радиосвязи с центром.
В середине 1955 года при выезде на одну из разведывательных операций резидент внешней разведки в Оттаве оказался под плотным наружным наблюдением, от которого не стал пытаться оторваться и, отказавшись от намеченного мероприятия, решил возвратиться в посольство. При подходе резидента к своему дому сотрудник канадской контрразведки, который вел наблюдение, приблизился к нему вплотную и сказал примерно следующее: «Могу сообщить очень важную информацию о предательстве вашего агента- радиста, проживающего в Монреале. За подробную информацию прошу 5 тысяч долларов. Жду ответа завтра вечером».
Резидент немедленно срочной телеграммой доложил в Центр полученное предложение, упомянув, что канадский контрразведчик произвел на него впечатление человека, говорившего правду. К середине дня телеграмма лежала у меня на столе. Будучи почти уверенным, что речь шла о «Гарте», который действительно проживал в Монреале, я доложил о телеграмме руководству внешней разведки и предложил немедленно подтвердить разрешение выдать информатору просимые им 5 тысяч долларов. По указанию начальника ПГУ Сахаровского я представил составленный мною ответ в канадскую резидентуру исполнявшему обязанности председателя КГБ Ивашутину и получил разрешение отослать его.
Все это время я испытывал большое внутреннее волнение. В памяти вставали события десятилетней давности, когда, в бытность мою резидентом в Оттаве, изменил шифровальщик резидентуры ГРУ Игорь Гузенко. Начавшаяся тогда шумная антисоветская кампания так захлестнула Канаду и свела почти на нет так хорошо развивавшиеся советско-канадские отношения. Призрак возможного повторения того, что произошло в результате измены Гузенко, стоял перед моими глазами.
Теперь, отправив телеграмму, я с нетерпением ждал ответа, заранее мобилизуя себя на то, что нужно так нейтрализовать изменника «Гарта», чтобы исключить огласку и неизбежность новой шумной кампании в средствах массовой информации Запада, с новым перемыванием давно прошедших событий 1945 года.
Для меня это была сейчас главная задача. Поздно вечером следующего дня поступило сообщение из Оттавы, и все сомнения исчезли. Как явствовало из сообщения Морриссона (так звали сотрудника канадской контрразведки), «Гарт» попался на связи с женщиной. Установив близкие отношения с замужней дамой, он вызвал подозрения у ее мужа, который и донес на него контрразведке. После первого же допроса «Гарт» сознался в принадлежности к внешней разведке и дал согласие на измену и сотрудничество с противником.
Все встало на свои места. Канадские спецслужбы присвоили «Гарту» кодовое имя «Гедеон», а английские, с которыми канадцы немедленно проконсультировались, назвали его «Краеугольным камнем». По замыслу этих двух западных спецслужб началась оперативная игра с нами. Теперь нашей задачей стало «переиграть» их.
В результате обсуждения создавшейся ситуации было намечено:
— вести дело в переписке с «Гартом» к тому, чтобы он приехал на короткое время «на переподготовку» домой. Заинтересовать в этом западные спецслужбы;
— вывести из-под возможной опасности резидента Филина, о котором «Гарт», а следовательно, и западные спецслужбы знали, что он находится в Бразилии и будет обращаться к канадцам за въездной визой в Рио-де-Жанейро.
С этой целью мы в течение двух месяцев одобряли действия «Гарта» и готовили его к предстоящему приглашению, сообщая о намерении дать ему для связи новую, самую совершенную нашу радиостанцию. Мы полагали и не ошиблись, что западные спецслужбы пожелают заполучить эту нашу «новинку».
Одновременно мы смогли предупредить Филина в Бразилии ни в коем случае не обращаться за визой
