западногерманской разведки против нас. А каков уровень таких агентов-американцев, как Уокер или Ховард (также бывший сотрудник ЦРУ), чьи сведения на долгое время вывели из строя всю московскую резидентуру ЦРУ.
Интересно отметить, что попытка американцев превратить дело Эймсов в уголовно-политическое напоролась на настоящую пощечину со стороны швейцарских властей. Как сообщало западное радио, они отказали американцам в предоставлении юридической помощи и, в частности, в замораживании счетов Эймса в швейцарских банках. «Шпионаж, — ответили швейцарцы, — не может рассматриваться как уголовное дело, это акт политический и, следовательно, не подпадает под соглашение о содействии в уголовном расследовании».
Действительно, трудно подводить разведывательную деятельность под уголовные преступления, так как она далеко выходит за их рамки.
Не случайно некоторые разоблаченные агенты предпочли бы отвечать за свои действия как за уголовное преступление, чем нести ответственность за шпионаж или измену родине в форме шпионажа, ибо наказание за первое во многих странах ниже, чем наказание за связь с иностранными спецслужбами.
Раз разведка — акт политический, то, очевидно, нельзя считать добычу разведками «чужих» секретов обычным воровством. И не следует присовокуплять к этой деятельности все те нравственные и этические следствия, что тянутся за таким обыденным нарушением законов, как воровство, хищения.
Итак, арест супругов Эймсов, Олдрича Хайзена и Марии дель Росарио Касос вызвал в США шумную кампанию против разнузданного шпионажа России. При этом пресса создавала видимость нарушения внешней разведкой какой-то договоренности (конечно же несуществующей) не вербовать видных чиновников.
В то же время американское общество не информировали, что ЦРУ вербовало и вербует в России агентов любого служебного положения. Уже упоминалось о вербовке американской разведкой в 1989 году полковника ГРУ Вячеслава Баранова, передававшего американцам информацию военного и оперативного характера.
По своему служебному положению Баранов вполне сопоставим с Эймсом, однако российская сторона не делала из этого провала шума, хотя Эймс был завербован внешней разведкой еще в то время, когда за нами числилось определение «империи зла» — в 1985 году, а Баранова ЦРУ вербовало уже в конце 1989 года. Так о каком согласии, пусть только молчаливом, может идти речь, кто его нарушает?
В своих комментариях по делу Эймса американская пресса и отдельные американские руководители договорились до абсурда: «Следить за друзьями и шпионить за соперниками — разные вещи, Россия не союзник… В лучшем случае — потенциальный партнер, но через много лет»; «Сейчас это соперник с иными, чем у нас, интересами»; «У России есть свои национальные интересы» (За рубежом. 1994, № 9) и т. д. Получается, что у Германии, Франции, Италии нет своих национальных интересов? А ведь они союзники США!
В общем, если Россия не будет послушной и не будет плясать под дудку США, то ату ее!
Шум вокруг дела Эймсов отнюдь не следует воспринимать только как претензию к нашей внешней разведке. Такие же примерно кампании сопровождали массовую высылку советских сотрудников в 1971 году из Англии, в 1983 году из Франции, позже — из США. Эти внешние действия были только предлогами для выражения недовольства по более основательным причинам.
Если же говорить об американских спецслужбах, то, упрекая Россию за активизацию разведывательной деятельности в США, они сами вели ее во все возрастающем объеме против нашего государства, и не только на его территории, но и в других независимых странах-членах СНГ.
На слушаниях комитета по разведке конгресса США в начале 1992 года представитель ЦРУ докладывал, что эта служба все больший упор в своей работе будет делать на человеческий фактор, то есть на работу с агентами. В конце того года американская газета со ссылкой на официальное лицо в руководстве США радостно сообщала, что ЦРУ ведет шпионскую деятельность против России «с помощью стран Восточной Европы и бывших республик Прибалтики». Благодаря усилиям ЦРУ, «Вашингтон уже имеет в своем распоряжении советские баллистические ракеты и новейшие боевые самолеты» (Бостон глоб. 1992. 16 ноября).
Уже в начале 1994 года на слушании все в том же комитете по разведке конгресса США тогдашний директор ЦРУ Джеймс Вулси фактически подтвердил, что его служба ведет чрезвычайно важную для США разведку в России. ЦРУ дает американской администрации исключительно ценные, а порою и уникальные данные политического и экономического характера, добываемые в России. При этом он излагал ряд основных задач, которые ЦРУ решает в своей шпионской деятельности в России. Среди них упоминались и поддержка российских политиков, способствующих созданию благоприятных условий для обеспечения интересов США в России, наблюдение за состоянием российской армии и обороны, за отношениями России с новыми независимыми соседями — бывшими советскими республиками.
В аспекте этого заявления Вулси у меня особый интерес вызвало явно прозвучавшее у него сожаление об уходе из российского правительства «двух главных реформаторов» — Гайдара и Федорова. Не их ли имел в виду шеф ЦРУ, говоря о поддержке российских политиков?
Подытоживая размышления об активизации разведывательной деятельности ЦРУ, а также подрывной провокационной работы американской контрразведки — ФБР — на территории США против российских учреждений и граждан, хочу сказать, что не следует этим спецслужбам и их покровителям в американской администрации при каждом случае, когда они считают это выгодным, вытаскивать на передний план наших отношений какие-то эпизоды из разведывательного противостояния как аргумент в пользу прежних представлений об «империи зла», как это произошло с делом Эймса. При чем здесь государственные интересы, когда то же ЦРУ, не считаясь с государственными интересами какого бы то ни было государства, вербует его граждан, если они нужны американцам, или проникает в чужое посольство и похищает шифры, как это, например, совершили совместно ЦРУ и ФБР в посольстве Франции в Вашингтоне. Достаточно вспомнить похищение ЦРУ сотрудника КГБ В. Шеймова и вербовку советского генерала Д. Полякова.
В данном случае ЦРУ лишний раз продемонстрировало свои претензии играть главную роль в американской администрации, в результате США оказались, хорошо что только на короткое время, в плену представлений эпохи «холодной войны».
Читатель легко заметит, что, когда я начинаю писать об американцах, их спецслужбах и вообще о Соединенных Штатах, проявляется моя повышенная заинтересованность, причастность, но никак не предвзятость. И это не случайно.
Свою разведывательную службу я начинал как раз на американском направлении работы внешней разведки. В конце 1938 года я был направлен стажером в тогдашнее И НО — иностранный отдел ГУГБ НКВД, а в начале следующего года уже был назначен заместителем начальника американского отделения ИНО, ставшего потом 5-м отделом ГУГБ. На этой должности я приобщился к курированию разведывательной работы нашей службы на всем Американском континенте, от Канады до Аргентины. С тех пор англо- американская направленность моей работы во внешней разведке продолжалась до 1966 года, когда судьба направила меня на немецко-австрийский плацдарм — резидентом в Вену. Но и там я много внимания уделял противодействию враждебной нам деятельности ЦРУ. Вот почему так ярко выражен мой интерес ко всему американскому, в самом широком смысле этого слова.
Но вернемся к Польше 1994 года. Теперь эта страна по основным политико-идеологическим, экономическим и социальным условиям уже не Польша 1973 года, когда я прибыл туда.
В стране произошла коренная ломка бывшего, называвшегося социалистическим режима власти и общественного устройства. Теперь эта страна почти капиталистическая, частная собственность и рыночные отношения все больше завладевают жизнью польского народа. В то же время тот факт, что полвека в народном сознании все связывалось с иным социально-экономическим положением, за короткие прошедшие пять лет нельзя вытравить полностью.
Хорошо зная теперь поляков, могу утверждать, что лишение их бесплатного образования и здравоохранения, появление угрозы оказаться во все возрастающем числе безработных вместо уверенности в завтрашнем дне, лишение других социальных благ недавнего прошлого не будут забыты и не так легко примирят польских трудящихся с новым порядком. Об этом говорят и многочисленные забастовки, растущая поддержка избирателями новых демократических сил и протест против политики своего лидера Леха Валенсы, нашедшие выражение в его поражении на президентских выборах 1995 года.