«Сегодня же», «немедленно» – это убедительнее самых правдивых военных сводок доказывает критичность состояния на подступах к Москве. Ее судьбу решали дни. Так казалось руководству страны.
Известный историк Р. Медведев в своей книге «Они окружали Сталина» приводит некоторые подробности:
«Утром 15 октября на заседании ГКО и Политбюро принято решение о немедленной, в течение суток эвакуации Советского правительства, наркоматов, иностранных посольств. Сталин предлагает Политбюро выехать из Москвы в тот же день, а сам намеревался уехать утром 16-го. Но по предложению А. Микояна было решено, что Политбюро выедет только вместе со Сталиным».
Почему именно Самаре, сравнительно небольшому по тому времени городу, определено было стать запасной столицей? Здесь, скорее всего, решающее значение имело то обстоятельство, что географически Самара представляла наиболее удобные координаты. Во-первых, близость к фронтам. Во-вторых, Самара – один из важнейших в государстве железнодорожных узлов: отсюда прямое сообщение с Уралом, Дальним Востоком, Средней Азией. Ну и наконец – широченная Волга, непреодолимо защищавшая город с Запада, ежели… Было ли спешным, без предварительных наметок, решение ГКО о Самаре? Кто-то на заседании предложил случайно, как один из вариантов. Сталин, подумав, согласился, и – записано к исполнению: «сегодня же, немедленно».
Не подлежит сомнению, что в Правительстве существовал общегосударственный мобилизационный план на случай войны и неблагоприятного ее развития. Не мог он не существовать, пока еще нам не известный. В нем-то и была названа Самара после всяческих предварительных оценок ее достоинств и достоинств других городов России. Есть предположение, что в качестве запасной столицы назывался и Свердловск.
Посмотрим, как говорит Молотов:
«Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали…»
Если собираешься отступать, желательно знать заранее – куда.
В архиве Министерства иностранных дел России попал мне в руки один интересный документ. Из него явствует, что еще к 17 июля 1941 года были готовы к эвакуации 510 ящиков, около 26 тонн важнейших архивных материалов.
Сколько нужно времени сделать громадную работу? Все упакованное было отправлено в г. Мелекесс, маленький тихий городок Ульяновской области (чуть более 100 километров от Самары). 28 июля груз доставлен. С соблюдением секретности архив разместили в клубе местного предприятия «Главмука». А его служащие, москвичи, стали именоваться «сотрудниками клуба». Возвратился архив в Москву, частями, только в 1943-44 годах.
Никак невозможно не упомянуть об одной чрезвычайно печальной, в связи с эвакуацией дипломатического архива, детали: распоряжением наркома часть малозначительных документов подлежала уничтожению. Среди «малозначительных» сожженных в спешке материалов оказалась и переписка Г. В. Чичерина, образованнейшего человека, бывшего наркома иностранных дел России с главами иностранных миссий, политическими деятелями Европы.
Уместно здесь будет вспомнить и другое: замнаркома иностранных дел Деканозов, недавний ответственный работник НКВД, оценил содеянное варварство соответственно: «Вас расстрелять – мало».
Заранее решенный вопрос об эвакуации на случай сложной военной обстановки подтверждается и другими источниками.
В № 3 за 1991 год журнала «Новая и новейшая история» опубликована часть дневника посла Великобритании в Москве Стаффорда Криппса. 12 августа 1941 года он записал: «Сегодня утром мы обсуждали вопросы, связанные с возможной эвакуацией…».
Еще один дипломат, бывший шведский посланник в 1940-44 годах Вильгельм Ассарссон, оставил истории массу любопытных, живо написанных заметок о событиях 1941 года.
«Уже в начале войны, – пишет он в книге «В тени Сталина», – некоторые дипломаты поставили перед Молотовым вопрос об эвакуации дипломатического корпуса. В частности, американский дипломат Лоуренс Стейнхардт. Однако Молотов отклонил его предложение… Генерал Татекава (посол Японии в СССР) 12 октября нанес мне визит, интересуясь, что известно о предстоящей эвакуации. Я ответил, что ничего не знаю. «Зато я знаю, что Гитлер готовит свой въезд в Москву, – заявил генерал, хитро улыбаясь, – а Сталин – свой переезд в Свердловск, но оттуда он не сможет управлять страной».
В кругах дипломатического корпуса, надо полагать, прекрасно осведомленного об истинном, а не по туманным сводкам Информбюро, положении на фронтах, не только вели разговоры о предстоящем отъезде из Москвы: куда? когда? не опоздать бы! Конечно, были у них свои каналы и источники информации, иначе не затевали бы они отъезд. Да, они собирались в дорогу. Судя по тому, что уже вечером 15 октября дипломатические миссии специальными поездами выехали в Самару, их емкий багаж был упакован загодя.
Со стороны спокойнее наблюдать трагедию чужого народа и государства. Никаких сомнений: мобилизационный план с упоминанием в одном из его разделов имени Самары был тщательно разработан еще до войны. Потому как совершенно немыслимо представить, чтобы Генеральный штаб Красной Армии, отбывая, «немедленно», в забытый Богом Арзамас, не имел там предварительно оборудованного узла связи со Ставкой и фронтами.
И еще один факт: в декабре 1941 года в Самаре началось строительство радиоузла, по мощности не уступающего известной всему миру радиостанции имени Коминтерна в Москве. Он и поныне в должном рабочем состоянии резерва.
Может статься, здесь кстати будет вспомнить, что выезд из первопрестольной в грозящих ей неприятелем событиях уже имел прецедент. В книге Н. Смелякова «С чего начинается Родина» читаем: «В Отечественную войну 1812 года в Нижний Новгород был переведен из Москвы ряд государственных учреждений. Переехали сюда Н. М. Карамзин, В. Л. Пушкин (дядя поэта Александра Пушкина). В. Л. Пушкин даже стишок сочинил по случаю приезда – «К жителям Нижнего Новгорода:
Примите нас под свой покров,
Питомцы волжских берегов,
Примите нас, мы все родные,
Мы – дети матушки России».
ВТОРОЙ ЧИКАГО
Самара принимала «под свой покров» высокопоставленных москвичей из Правительства и заморских гостей: дипломатов с их семьями и прислугой, корреспондентов зарубежных газет.
К началу войны в городе на Волге проживало около 400000 человек. Впрочем, уж коль теперь Самару назвали запасной столицей, непременно стоит привести такое сравнение: по числу жителей провинциальная Самара в те времена превосходила некоторые истинные и старинные столицы, например: Тегеран, Хельсинки, Анкару, Осло…
В первые годы XX века. Самару называли «вторым Чикаго», имея в виду бурные темпы ее промышленного роста. Но в годы, последующие за первой мировой войной, и, особенно, в разрухе 20-х годов она многое утеряла. В канун Великой Отечественной войны город мало чем отличался от иных второстепенных провинциальных центров России. Константин Паустовский, некоторое время живший в Самаре во время эвакуации, назвал город «большой бакалейной лавкой».
Пожалуй, с ним можно согласиться.
Чтобы не повторяться, я не стану здесь приводить цифры, характеризующие промышленный и вообще хозяйственный потенциал Самары в канун войны. Издано достаточно много аналитических данных. Упомяну хотя бы небольшую по объему, но емкую брошюру доктора исторических наук, профессора Л. Храмкова –
