как падение невинности.
Сейчас Андрею никто не улыбался. Адреналин в крови зашкаливал. Мысли и ощущения были свежие, вольные.
В голове немедленно вызрел план. Андрей встал, прошёлся по кабинету и спросил неожиданно у Неверова:
— Насколько в прошлом месяце упал объём сырых стеклопакетов?
— А что он разве упал? — отозвался Неверов, выпучивая глаза в тёмных полукружиях.
— Конечно. Вы что не видели статистику? — спросил Андрей.
— Я не видел, Андрей Иванович? О чём вы говорите вообще? Я начальник цеха стеклопакетов! — Неверов поморщился.
— Кто-то недорабатывает! — вскрикнул вдруг Кольцов, почёсывая ожоги на руках.
Старик невольно помог Андрею.
— Я тоже так думаю, Евгений Евгеньевич! — поддержал Кольцова Андрей. — Я думаю, что показатели по стеклопакетам из сырого стекла — это очень весомый аргумент в пользу… В пользу… Сейчас.
Андрей как бы между делом подошёл к ноутбуку Кима. Провёл пальцем по сенсору и рыбки исчезли. Появился рабочий стол с изображением красно-синего пламени, как в адской печи.
Это был маленький успех! Ведь выход из заставки на некоторых компьютерах защищён паролем.
— Эй, вы что делаете? Это же компьютер Кима Борисовича? — округлила глазки начальница отдела кадров Дарья Ивановна. Женщина с почти идеальной фигурой, но не идеальным возрастом в шестьдесят лет.
— Ничего, — отмахнулся Андрей, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботней. — Неужели вы думаете, что у Кима Борисовича и меня — его заместителя могут быть секреты?
— Конечно, — сказала со вздохом Дарья Ивановна. — Как я вам завидую, Андрей Иванович. Непосредственно работать с таким человеком!
— Я ценю это счастье, которым наградил меня Бог, — сказал Андрей и пожалел об этой насмешке.
Чёрт меня за язык тянул, — корил себя Андрей, наблюдая за реакцией сослуживцев.
Ничего не случилось. Все приняли его слова за чистую монету.
— Ну и что? Нашли показатели по отгрузкам? — Спросил, зевая, Неверов.
— Сейчас, — Андрей лихорадочно раскрывал на рабочем столе ноутбука Кима все папки подряд. — Сейчас. Здесь у нас сентябрь, тут октябрь… Вот то… Нет это не то…
Андрей опешил вдруг! На диске «С» нашёлся каталог с файлами, озаглавленный «Трофимовы». Он раскрыл его и ужаснулся.
Там было множество фотографий. Его — начиная с годовалого возраста, Аркаши, Анастасии и даже Кати! Фотографии были отличного качества.
Откуда у Кима это всё?
В подкаталоге «Клубничка» Андрей увидел тот самый мерзкий фотомонтаж с лицом Анастасии и телами красоток из мужских журналов, который висел на стенках вещевого ящика Аркаши.
Вот значит что…
Как такое могло произойти? Как бороться с этим? Что всё это значит? Кто это Ким такой и что ему от нас, Трофимовых надо?
— Андрей Иванович, вы заснули? Может быть, подождём Кима Борисовича? Он кажется уже в приёмной…
Андрей знал, что если он не выйдет из состояния оторопи, будет большой скандал. Будет очень больно, потому что он не только фотографии Насти увидел сейчас.
Он раскрыл тайну Кима!
Раскрыл ли? — спрашивал внутренний голос. — Если раскрыл, то скажи, зачем Ким всё это делает?
А вот и мп3 файлы: «мат Андрея Трофимова на завод». А вот текстовый файл с таким же именем! Андрей раскрыл его и стал читать: так и есть. Один в один здесь была речь, которую Ким давал слушать Крайневу на диктофоне мобильника.
Андрей вернулся на своё место. Ноги казались ватными. Сердце ухало в груди, как филин.
— Я был не прав, — сказал он Неверову. — Нормальные показатели по сырым стеклопакетам. Даже чуть выше, чем я ожидал…
— Теряете профессионализм! — воскликнул Кольцов, держа платок у носа. — Надо работать над личной эффективностью!
— Куда уж мне до вашей эффективности, — усмехнулся Андрей и кивнул на окровавленный платок. — Вы, Евгений Евгеньевич, на провинившегося члена якудзы походите. Будто палец себе оттяпали.
Сотрудники «Завода стекла» замолчали и уставились вдруг все как один на Андрея. А тот почувствовал себя единственным человеком в компании оборотней ровно в двенадцать часов ночи, когда на небе взошла полная луна. Работники «Завода стекла» смотрели на него слезящимися от усталости глазами.
Но помимо усталости было в их глазах ещё кое-что…
Ненависть.
— Итак! — ворвался Крайнев в кабинет. Следом за ним вошёл спокойно Ким и похлопал директора по плечу: всё нормально, мол, не нервничай. — Итак. Ваши, господа, версии по поводу травматизма на «Заводе стекла»?
Начальники принялись объяснять друг другу глупость рабочих. Они приводили примеры, обвиняя во всём мастеров и бригадиров.
— А вы, Андрей Иванович, что думаете? — спросил Крайнев.
Андрей ответил на поставленный Крайневым вопрос насколько мог честно:
— Я думаю, Сергей Владимирович, виновата плохая энергетика на заводе… Люди походят на выжатые лимоны.
Все залились громким смехом. Слишком громким, чтобы он был естественным.
— Вы скоро местным клоуном, Андрей Иванович, станете, — покачал головой Крайнев. — То на коленях перед шведами бога молите. То на складе обмотанный тряпками спите. Об энергетике какой-то заговорили… Что будет дальше, Андрей Иванович?
— Там посмотрим, Сергей Владимирович, — сказал Андрей. Он не чувствовал сейчас ни капли смущения. Он теперь точно знал, кто на «Заводе стекла» больной, а кто здоровый.
Андрей взглянул на Кима. Тот задумчиво постукивал пальцами по крышке своего ноутбука…
8
Андрей стал невидимкой. Он приспособился. Чтобы не возникало трений с Кимом, он делал всю полагавшуюся ему часть работы безупречно. Но всегда оставлял небольшую недоработку, чтобы Ким просто обязан был отреагировать на неё.
Что Ким и делал. Андрей с улыбкой пожимал плечами, притворно обзывал себя неумехой и доделывал дело.
Ему нравилось вновь появившееся ощущение контроля над своей жизнью. Свободное время Андрей не тратил теперь на молитвы. Молитвослов с иконками он увёз домой.
Когда возникало острое чувство любви к Богу, Андрей сжимал в ладони нательный крест и шептал «Отче наш». Он почти со смехом вспоминал, как ревностно относился к утренним и вечерним молитвам. Как порой испытывал неловкость перед Иисусом, что прочитал не все каноны и молитвы…
…Ещё Андрей отслеживал всё новые и новые случаи травматизма на «Заводе стекла». Казалось невероятным, что завод ещё не закрыли органы трудового надзора.
Не закрывали, потому что вина рабочих в случаях травматизма всегда была явно доказуема.
