Запах сырого мяса и крови.
Интересно, чёрт его дери, как Ким объяснил Жанне, что ему необходимо пить человеческую кровь? Андрею вспомнился Григорий Распутин. В чём только тот не убеждал людей…
Нужно было спешить.
Андрей вылил кровь в раковину. Смыл её холодной водой, нервничая, что остаются красные потёки, и запах распространился вокруг, будто разморозили целую тушу. Андрей потёр бока раковины тряпкой. Андрей почувствовал себя убийцей, скрывающим следы преступления.
Потом он залил внутрь коробки настоящий томатный сок из трёхлитровой банки. Андрей выскочил из столовой, только сейчас оценив степень риска. Он рисковал намного-намного большим, чем положение…
Жизнью?
Ещё больше.
Душой?
…Всё было как обычно в столовой в обед. Очередь на раздаче. Люди с подносами в руках. Ким, близко к которому никто не вставал. В глаза, которому никто не смотрел…
Кроме Андрея, пожалуй. Он смотрел в спину убийцы брата и матери, и вспоминал, как боялся эту огромной фигуры в чёрном рабочем халате с необычной красной подбивкой. Андрею подумалось, что на лысой голове Кима не хватает чего-то… Рогов! Да, приделай их возле этих заострённых ушей и всё встанет на свои места.
Ким попросил у поварих отбивную и салат. Андрей знал уже его рацион, как свой. Мясо, салат и томатный сок лично из рук Жанны. Ким съедал только мясо и запивал его соком. Всё остальное было прикрытием его оригинальных гастрономических предпочтений.
Ким выпивал один стакан (крови?) томатного сока до мяса, другой — после. Пил всегда залпом и демонстративно. Долго потом вытирал губы салфеткой, комкал её и бросал на край стола. Потом Ким вставал и относил поднос. По пути он кивал Жанне. Девушка улыбалась и рдела как ранняя розочка на грядке солнечным утром.
Сегодня привычный ход событий изменился. Ким залпом выпил первый стакан. Минуту он сидел неподвижно, с отсутствующим выражением на лице, а потом схватился за горло и повернулся к Андрею!
Глаза Кима были пусты и ничего не выражали. Мозг или нечто управлявшее ими не удосужилось дать команду: «изобразить изумление, гнев или ярость». Ким просто смотрел, как мог бы смотреть вытащенный из воды утопленник.
Ким понял всё! Он встал, взял салфетку, прижал её к губам и быстро вышел из столовой.
Андрей выскочил следом. Под пиджаком он поправил, как пистолеты в кобурах, крест и молитвослов. За поясным ремнём у Андрея, как бутылка с зажигательной смесью лежала святая вода.
Через пять минут поисков и расспросов, Андрей нашёл Кима. Тот закрылся в туалетной кабинке и, судя по звукам, ему было архи плохо. Ким Борисович блевал! Его буквально выворачивало наизнанку.
Андрей замер, чтобы насладиться этими звуками. Потом он закрыл дверь туалета на замок, предварительно вывесив на ручке табличку «Идёт уборка».
Андрей подпёр дверцу кабинки, где сидел Ким, шваброй. Ким вдруг всполошился:
— Кто здесь?!
— Уборка нечистот, — Андрей откупорил бутылку со святой водой, и подумал лихорадочно: «Господи помилуй, ибавь от страха. А если не избавишь, Господи, я сам от него избавлюсь!»
— Привет тебе, Ким, от моего брата, — сказал Андрей. — Тебя ждут в аду!
— Какой ещё ад? Андрей Иванович, вы снова за свои штучки? Чёрт вас дери, нужно было… Нужно было в психушку вас сдавать!
— Говори, говори, — прошептал Андрей и начал читать оградительную молитву, — Господи, силой животворящего твоего креста…
Он достал крест и прислонил его к дверце туалета.
— Силой животворящего твоего креста помоги мне избавиться от демона, пришедшего из ада. Помоги мне Господи! Ну, пожалуйста. Только по настоящему, Господи, помоги!
— А-а-а-а!!! — заорал вдруг Ким во всю глотку.
Андрей оглянулся на двери и продолжил читать молитвы.
Ким теперь подпрыгивал. Его лысая голова смешно подскакивала над перегородками.
— Перестань, Трофимов! Я уволю тебя. Это переходит всякие границы.
— Границу перешёл ты, демон, а не я! — Андрей закончил читать молитву.
Ким сидел теперь в туалетной кабинке тихо. Андрей привстал на цыпочки, и стал поливать его святой водой, приговаривая:
— Кто же, Господи, мне поможет сейчас если не ты? Вот повод для тебя применить божью силу. Уничтожь демона, Господи!
Ким по-прежнему не шевелился. В дверь барабанили. Андрей присел на корточки и заглянул под дверь туалетной кабинки. Ким исчез! Испарился? Отдал Богу душу? Улетел домой в ад? Это было бы здорово…
Ты же не верил всему что читал? — спросил Андрея вдруг внутренний голос. — Да ты подменил кровь на сок. Ты по четырём пунктам установил, что Ким нечто особенное (Андрей всё ещё избегал называть его демоном)… А ведь в молитвы ты не веришь? И в святую воду тоже. Это просто вода.
Дверь кабинки распахнулась от мощнейшего удара изнутри. Дверь слетела с петель, Андрей вместе с ней врезался в стену. Кафель треснул до потолка. Андрей не мог вздохнуть, и на мгновение ему показалось, что он умер.
Ким прошёлся по валявшейся двери кабинки и взял валявшуюся на полу бутылку с остатками святой воды. Демонстративно выпил, икнул. Потом он наступил на крест, а молитвослов поднял над головой и выкинул в писсуар.
— Чудес значит, захотелось, Андрей Иванович? — спросил Ким, высушивая голову под феном. — Идём за мной. Я покажу тебе чудеса!
Он схватил Андрея за руку мёртвой хваткой и вытащил из туалета.
В туалет забежали работяги, и с изумлением смотрели на разрушения. Сказать они ничего не посмели, ведь Ким и Андрей были начальством. Рабочие пожали плечами и заняли уцелевшие кабинки.
Ким тащил Андрея, сжимая его запястье ледяными пальцами. Андрей пытался собраться с силами и мыслями. Былой энтузиазм испарился без следа. Андрей чувствовал себя военнопленным, которого ведут на бойню…
Мимо проходили охранники. Ким бесцеремонно схапал одного из них за рукав и сказал:
— Там рабочие туалет разгромили. Составьте акт. Всё как полагается и бумаги в бухгалтерию. На увольнение. Нам на «Заводе стекла» такие работники не нужны.
— Хорошо, Ким Борисович. А с этим что? — спросили охранники.
— А этот со мной идёт, — сказал Ким.
Охранники убежали выполнять приказание.
Ким и Андрей остановились. Наверху электрик — бородатый татарин Алик, прозванный за бороду и кепку афганку — «моджахедом», чинил мостовой кран. Он смело ходил по платформе без страховки. После армии, Алик даже на гражданке всегда искал риск и романтику. Каждый день он просыпался с мыслью о подвигах. Он всё делал красиво: проводил ли временный свет, чинил ли мостовой кран как сейчас.
Умер Алик тоже красиво. Он подошёл к краю платформы и посмотрел вниз.
Андрей хотел заорать ему: держись! Но то была лишь мысль, бившаяся в мозге. Крика не получилось, только звук «А-а-а-а-х».
— Давай, — сказал Ким, дёргая Андрея за руку. — Давай молись своему Богу. Пусть он снизойдёт сюда. Пусть нарушит свой царственный покой и спасёт этого чернобородого. Пусть это татарин, но Бог же един. Ну? Молись, Андрей Иванович! Что? Коврика не хватает? Принести, может быть?
Это бесполезно! Это глупо молиться! Чтобы спасти электрика нужно забраться на кран, схватить человека за пояс и держать. Не давать ему смотреть Киму в глаза. Причём здесь молитвы?
Господи, да что же ты такой неумелый, а?!
