Москве, в ее родном городе, куда она приехала, чтобы быть рядом с детьми.
Иосиф Аллилуев:
— Отношений не получилось, не сложилось. Кто в этом виноват? Наверное... отчасти, наверное, я виноват. Думаю, оба. Характер у меня довольно похож на нее, поэтому нашла коса на камень — и вот не сложилось. Во всяком случае, когда она уехала второй раз, я испытал облегчение, потому что мы столько друг другу крови перепортили за то время, пока она была здесь, что я, думаю, для всех это было облегчением...
И тогда Светлана принимает решение: ехать дальше. Вернее, снова бежать, на сей раз в Грузию, на родину отца. Подальше от шумной Москвы, от ее всевидящего ока, от сына, который так и не остался с ней с глазу на глаз ни на секунду. Не поговорил. Подальше от иностранных корреспондентов и советских спецшкол.
Проведя немного больше месяца в Москве, Светлана с дочерью летят в Тбилиси. Поначалу в Грузии все лучше, чем в Москве, начиная с погоды и заканчивая тем, что от Светланы ничего не требуют. У Ольги сразу появляются подруги, говорящие на английском языке и мечтающие об Америке. Хорошие учителя русского и грузинского языков. У матери с дочерью прекрасная квартира, которую они обставляют на свой вкус, и персональная машина. Светлана встречается с художниками, скульпторами, музыкантами, актерами, киношниками, театроведами. Она с дочерью всюду желанные гости. Ольга уже немного говорит по- грузински, что окружающих приводит в восторг.
Однако со временем очарование Грузией начинает таять. Сначала со Светланой не так, как ей этого хотелось бы, разговаривает Первый секретарь Грузинского ЦК Эдуард Шеварнадзе, а потом ее то и дело начинают приглашать на встречи и выступления обожатели ее отца. Страна празднует 40-летие Победы, а в Грузии понятия Победа и Сталин неразделимы.
Но это полбеды, — кроме почитателей Сталина, в Грузии еще живет и много потомков тех, кого репрессировали в 30-е годы. С этими событиями имя Сталина связано не меньше. Светлана часто видит в церкви, куда они обязательно ездят каждое воскресенье, горящие ненавистью глаза. До нее доходят слухи, что многие подходят к патриарху с требованием, чтобы он не допускал дочь и внучку Сталина к службе.
В Грузии Светлана нашла себе занятие по вкусу, она пытается отыскать корни своей семьи, но власти не очень ей помогают в этом, а оставшихся в живых людей, кто знал родителей матери например, почти нет.
Они едут в Гори. Светлана показывает дочери лачугу, где родился ее дед. Там полно народу, там кипят споры, там много фотографий, которые она сама и ее родственники когда-то передали в музей. Здесь как нигде память о Сталине, о ее родном отце жива, и Светлана не знает, как ей к этому относиться.
В Грузии она наконец получает долгожданное письмо от Кати, но в нем не ласковые слова любящей дочери, а приговор.
Катя — матери:
«Я не прощаю, никогда не прощу и не желаю прощать. Желаю Ольге терпения и упорства».
В конце Катя ставит латинское DIXI, что дословно означает «судья сказал».
Последняя ниточка отрезана. Светлана вернулась в СССР ради детей, но детям, оказывается, это не было нужно.
Элеонора Микоян:
— Однажды я укладывала Катю спать, не помню, сколько ей было лет. Она маленькая была, и она вдруг обняла меня и сказала: «Как бы я хотела, чтобы ты была моей мамой!»
Я сказала: ну что ты! У тебя есть мама. Она тебя очень любит. В общем, как-то перевела это в шутку.
А потом, спустя какое-то время, она как-то вдруг сказала мне, уже не помню по какому поводу: «Мои родственные отношения закончились в восемь лет…»
В Грузии Светлана встречает Зиновия Гердта, мудрого и печального острослова. Несколько дней они проводят вместе, цитируют Пастернака. Они говорят о жизни, Светлана много рассказывает о своей жизни в Америке, в Англии, вспоминает Индию. Наверное, ожидает какого-то совета. И в одном из таких разговоров Зиновий Ефимович говорит:
— Вам не будет хорошо нигде.
Светлана принимает эти слова как еще один приговор.
Весной в СССР вновь меняется власть. В какой уже раз на памяти Светланы. Генеральным секретарем становится М.С. Горбачев. Страна бурлит, слово «свобода» все чаще и чаще звучит на улицах. Но свободой Светлану не удивишь, а вот то обстоятельство, что осенью Ольге необходимо идти учиться, вдруг становится решающим для Светланы в принятии решения о возвращении на Запад.
Владимир Аллилуев:
— Сразу возник вопрос, где Ольге учиться. Программы разные. За год она прекрасно стала говорить по-русски и по-грузински, по-грузински еще лучше, но учиться все равно не могла — программы разные. И стал вопрос о том, чтобы ей вернуться в ее прежний колледж.
В декабре Светлана пишет письмо Михаилу Горбачеву, с просьбой разрешить ей выезд из СССР. Ответа она не получает. Пытается навести справки, какова реакция на ее просьбу, но ей толком никто ничего не может сказать. Тогда Светлана решается на поступок, который очень соответствует ее характеру. Берет дочь за руку и идет прямо в американское посольство в Москве.
Однако в посольство ее с дочерью не пускает советская милиция, охраняющая здание. Пожалуй, это был первый неудавшийся побег в ее жизни. Светлана с дочерью возвращаются в Грузию. Но не надолго. Из Грузии Светлана звонит в Англию, в школу, где училась Ольга, и получает уверения директора, что девочка может вернуться к учебе в любое время, нужно только прислать ему письменное заявление. Затем Светлана звонит в Америку Олиному дяде, сенатору, и говорит, что ее американский паспорт просрочен и срочно нужен новый. Родственник обещал позвонить американскому консулу в Москве и все устроить.
Элеонора Микоян:
— Она все время летала в Грузию и обратно. И вот звонит мне, а я как-то... в командировке, что ли,
