Стихотворения

Читали Бродского, потом трахались.
Ляжем, и отнимутся ноги, прошлое, голова,
и от алфавита останется единственная Ааа,
из цифр — единица. Нет, фаллос скорее — минус.
Отнятая у всех и вся, под тобой вскинусь
подбородком, локтями, коленями — пятиконечно,
пять раз кончив, окончательно утратив речь, но
удвоенно слыша: мол, в матке влага утробы,
в которую окунаешь, в прадетство окунуться чтобы,
своего головастика — рабочий эскиз эмбриона.
Я киваю всем телом… Потом снова читали Бродского.

* * *

соски эрогенны
чтоб было приятней кормить
пупок эрогенен
чтоб родину крепче любить
ладони и пальцы
чтоб радостней было творить
язык эрогенен
чтоб вынудить нас говорить

* * *

Ночами за дверью моею
избитые плачут слова —
впускаю, за пазухой грею,
убитого слова вдова…

* * *

Положа ландыш на нотную бумагу,
расшифрую каденцию соловья.
Соловей — растение: он впитывает влагу
и цветет,
соловей да ландыш — одна семья.
А я? А я в тисках алфавита —
а — я, а мне сам брат — не брат,
речью, как пуповиной, обвита
и задушена.
Дарвин, Дарвин, хочу назад!

* * *

Поэзия: ложь во спасение
идеи, что слово — бог,
что легкое слово гения
спасительно, как вдох
ныряльщику, что колыбельная
печальнейшей из панихид
рули повернет корабельные
и спящего воскресит.

* * *

Если бы я знала морскую азбуку, я поняла бы, о чем
клен машет листьями
Если бы я знала азбуку глухонемых, я поняла бы, о чем
клен машет ветками
Если бы я знала азбуку Морзе, я поняла бы, о чем
долдонит соловей на ветке клена среди листьев
Если бы я все это поняла, я бы знала, зачем
нужна азбука Кирилла и Мефодия

* * *

Из песни не выкинешь песни.
Слова же — хоть все до единого.
Не перепишешь, хоть тресни,
мир, пиша картину его.
Доля моя, две ноты,
начало Чижика-пыжика.
Что же ты бьешься, что ты,
бедное сердце, пыжишься?

* * *

Творить? Ну что ты! — Створаживать
подкисшее житие,
житуху облагораживать,
чтоб легче было ее
любить. И любить ее, жирную,
как желтый пасхальный творог…