оставила бабушка, переехав в провинцию? Может, Клара делила квартиру с кем-то еще? Может, ее нервы не выдерживали суеты и шума? В любом случае, хорошо, что Клара не похожа на придуманные им образы. Она разрушала одно клише за другим. И это ему нравилось.
— Какой была женщина, которая здесь жила?
Консьерж, отнюдь не склонный тратить на Виргилия драгоценное время, проворчал, что в его ведении три дома, в каждом по два десятка квартир. И всюду семьи, порой довольно большие. Тут у него более сотни жильцов, но он знает только самых проблемных.
— Ну, у кого собаки большие или музыка вечно гремит, — пояснил он.
Побурчав, консьерж оставил ему ключи и вернулся вниз. Виргилий немного побродил по квартире. Он глотнул воздуха и задержал дыхание, словно курил гашиш и хотел сполна им насладиться. Он улегся на том месте, где раньше стояла кровать, перекатился на бок, протянул руку, как бы обнимая кого-то с силой и нежностью. Приоткрыл рот и облизнул губы. Горячая спираль разворачивалась в его теле; казалось, невидимка, которую он сжимал в объятиях, вдруг ожила; он вздрогнул и осознал, что сильно возбудился. У него встал член. Эта неожиданная эрекция вмиг развеяла все его фантазии.
~ ~ ~
Вернувшись домой, Виргилий, измученный, чуть живой, рухнул на диван. Он вставил батарейки в радио-будильник. Знакомые гнусавые голоса успокоили его. Журналисты так яростно вкалывали на своей информационной фабрике, что из приемника шел жар, чьим единственным достоинством являлось его оздоровляющее воздействие на организм слушателя. Армель считала, что пресса, социологические службы и политики позаимствовали способ мышления и манеру речи у магов и гадалок. Экономические комментарии — это ни что иное, как предсказания и мольбы об исполнении желаний. Виргилий закрыл глаза; он так и видел их у микрофонов в остроконечных колпаках магов и с волшебными палочками в руках. Он вылил остатки вина в бокал. Больше у него ничего не было — ни выпить, ни поесть. Казалось, квартира брошена жильцами.
Армель, должно быть, сейчас греется в объятиях Анн-Элизабет. Он представил себе, как они гуляют по мосту Мимрам между Францией и Германией или по аллеям ботанического сада. Эти картины успокаивали и баюкали его. Он покачал вино в бокале.
И тут в замке входной двери повернулся ключ. Виргилий в панике вскочил с дивана, опрокинув вино. Вошел человек в костюме, держа в руке ключи, а за ним две женщины с пышными волосами; они курили и разговаривали. Их беспечный вид и откровенное изумление при виде Виргилия успокоили его. Слава богу, не бандиты.
— Что вам тут надо? — спросил Виргилий.
— Мы пришли посмотреть квартиру, — ответил мужчина, играя ключами. И обогнул винную лужицу на ковре.
— Это какая-то ошибка.
Женщины растворились в квартире. Они осматривали помещение, проводили руками по обоям, считали трещины на потолке, проверяли крепость двойной оконной рамы, состояние пола и труб. Мужчина явно не сомневался в своем праве вторгаться на чужую территорию. В нем не было ни капли смущения. Виргилия никто не замечал, как пустое место, и он растерялся. Одна из женщин вскрикнула, открыв холодильник. Виргилий так и не почистил его. Вонь тухлятины сшибала с ног.
— Предыдущий жилец умер, — сказал мужчина шепотом, чтобы женщины не услышали.
— Я не умер, — ответил Виргилий. — Это была ошибка.
Агент по недвижимости почти не удивился. Он хотел побыстрее сдать квартиру и получить свои комиссионные, остальное его не трогало.
— Ошибка, не ошибка, неважно, — сказал он. — Арендный договор все равно аннулирован.
Виргилий забыл предупредить хозяина о своем «чудесном исцелении» и попросить его не давать ход посланному им письму с просьбой об аннулировании договора. Агент по недвижимости, отодвинув корзинку для фруктов, положил на стол портфель и достал из него какой-то листок.
— У меня есть разрешение сдать эту квартиру, — сказал он, протягивая бумагу Виргилию. — В вашем распоряжении два месяца, чтобы переехать.
— Черт.
Женщины остались довольны осмотром. Виргилий знал, что это проститутки, как они ни старались закамуфлировать род своих занятий строгим стилем одежды. Эти готовы платить за квартиру бешеные деньги. Незваные гости ушли. Виргилий позвонил хозяину, но ничего не добился: тот и слышать не хотел о новом договоре. У Виргилия мелькнула мысль, отчего бы не снять квартиру, где раньше жила Клара, но он тут же подумал, что такой шаг запутает его окончательно, и очень скоро ему снова придется переезжать — в палату психиатрической клиники. Так что лучше скорее подыскать новое жилье.
Наступила ночь. Виргилий нащупал в темноте спелеологическую каску и зажег фонарик. У него болела голова; он высморкался. Доктор Флис, один из ближайших друзей Фрейда, полагал, что мужчины, подобно женщинам, страдают месячными, которые выражаются в головной боли и насморке. Виргилий находил, что эта гипотеза не лишена смысла.
Он съежился на диване, чтобы удобнее было думать о Кларе — только она у него осталась, только она волновала его. Он восстановил в памяти ту вечеринку, где они познакомились. Увидел дом на улице Пернети рядом с почтой, бакалею, где он купил бутылку вина, Мод, облокотившуюся на кухонный подоконник, поллитровую банку пива в ее руках, Надю, танцующую с женихом под
Возможно, память хотела сберечь те несколько минут, защитить их от мясорубки реальности, и отказывалась поднимать над ними завесу тайны.
Виргилий вышел прогуляться у входа в здание Северного вокзала. Он глядел по сторонам, словно листал огромный каталог женщин, — брюнетки, блондинки, рыжие, в строгом костюме, в джинсах, в шляпе, в чадре, в платке, с самыми разными сумочками; в кожаных сапогах, сандалиях, кроссовках; многие пахли духами, почти все были слегка накрашены; голубые, зеленые, серые, карие, разноцветные глаза, скрытые за очками или линзами; женщины разного роста и всех возрастов. Виргилий надеялся, что какая-нибудь деталь вытащит из памяти облик Клары. Но память молчала, несмотря на обилие лиц.
Он не знал, как выглядит Клара, но теперь другие женщины почему-то казались ему ненастоящими. Он больше не оборачивался им вслед, не любовался их фигурами, жестами, волосами. Даже те женщины, которых он любил когда-то, были не так близки ему, как Клара, которую он совсем не знал. Невидимое лицо Клары он различал куда яснее, чем лица его бывших возлюбленных. Он целовал многих женщин, чьи слова и чувства были слишком блеклыми. В исчезновении Клары он видел больше смысла и плоти, чем в зримых образах других женщин.
Виргилий считал память всего лишь одной из функций организма, а сейчас понял, что это еще и непрерывная деятельность. Память удаляла массу информации, словно резала реальность ножницами, чтобы придать ей подходящую форму. Это очень помогало делать мир более удобным для себя и находить оправдания своим решениям.
И дело даже не в том, что он забыл встречу с Кларой; главное — он до малейших деталей запомнил все остальное: вечеринку и гостей, ничем ему не интересных. Вот, где очаг заболевания — он удалил из памяти единственный важный эпизод, чтобы сохранить незначительные безразличные ему детали мира и жизни. У него закружилась голова, и он сел на скамейку. После завтрака с Армель у него не было во рту и маковой росинки. Он поднял руку, чтобы остановить такси. Через несколько минут он сидел за столиком «Пхо Донг Хуонга» и заказывал суп с лапшой.
