Она удивленно взглянула на него. Он не так прост…
— Что вы хотите этим сказать?
Он не ответил. Он прекрасно знал, что произойдет, если он попадет в ловушку этих зеленых, таких же глубоких и таинственных, как океан, глаз.
Он обхватит ее гибкую талию, она прильнет к нему с пылкими поцелуями и вздохами «Максим» и… Это она умела делать хорошо. Он будет ласкать ее плечо, а когда рука его соскользнет на ее грудь, она неожиданно станет холодной и отстраненной и решительно, что она тоже хорошо умела делать, скажет:
— Нет, Максим.
Он подскочил и грустно улыбнулся, обнаружив, что не только представил себе эту сцену. Кристина поправляла свою блузку, глядя на Калана своими лучезарными глазами.
— Я никогда не пойму вас, Кристина, клянусь, — сказал он.
— Не клянитесь, дорогой, — мягко сказала она. — Это оттого, что я вас люблю.
— Именно поэтому…
Он поморщился, заранее зная, что она ему скажет. Затем встал, взял рюмку и задумчиво взглянул на Кристину. Он желал эту женщину, но с тревогой осознавал, что его желание идет дальше простого физического чувства. Он осознавал также, что это был результат ловкой игры молодой женщины.
Кристина, как бы чего-то ожидая, не сводила с него глаз. Он залпом выпил рюмку и подошел к бару, чтобы налить себе еще одну.
Пластинка в углу играла какую-то южноамериканскую мелодию, сменившую предыдущую джазовую импровизацию. «Контраст, — подумал Калан, — вот что зачаровывает меня. Я пал жертвой иллюзии, искусственной атмосферы».
— Максим?
Он медленно повернулся.
— Я пью, чтобы забыть, — сказал он с улыбкой.
Он не сказал, что именно хотел бы забыть. Она полулежала на диване, словно предлагая себя, но Калан знал, что это ничего не значит. Ее юбка как бы случайно обнажила безупречно вылепленную ногу. Калан подумал, что он с равным успехом мог бы провести вечер с манекеном.
Залпом выпив, он поставил рюмку с большим, чем ему бы хотелось, шумом.
Калан отдыхал уже три недели и жил в постоянном ожидании звонка Коста, способного разрушить любую мечту как мыльный пузырь. В обществе Кристины Калан чувствовал себя глуповатым и заранее побежденным.
— Нет! — сказал он громко.
Кристина встала и, подойдя к нему вплотную, прижалась к его груди.
— Что с вами, Максим?
При виде этого невинного лица и искусно уклоняющегося от него тела Калан готов был взорваться. Он резко ответил:
— Вам не кажется, что с меня довольно? Может быть, я должен напомнить вам о том, что я не мальчик?
Он и на самом деле вел себя как идиот, как мальчишка. Положив голову ему на грудь, Кристина вздохнула:
— Я дорожу вами, Максим.
Калан обхватил ее руками:
— Тогда к чему эта игра?
Она спросила:
— Какая игра?
— Я должен уточнить? Разве вы не видите, как я вас хочу и как мне надоело играть роль вашего любимого пуделя или чичисбея?
Внимательно глядя на него, она подумала, что несколько переиграла.
— Значит, вы ничего не поняли? — прошептала она. — Я люблю вас, Максим. Считайте меня глупой романтичной особой, но я еще не осмеливаюсь в это поверить.
Она умолкла, подумав, что из нее могла получиться великолепная актриса. Калан наблюдал за ней.
— До сих пор все шло именно так, как я себе это представляла в своих мечтах, Максим. Вы хотите разрушить это очарование?
— Нет.
Он нежно оттолкнул ее и налил себе новую рюмку.
— Я живу необычной жизнью, Кристина, в которой нет места любви. Моя жизнь — это чередование не связанных между собой эпизодов. Вы были одним из них…
Он замолчал. Кристина оперлась на буфет. Он прикусил язык и повернул к ней голову:
— Кристина, вы бы хотели, чтобы этот эпизод продлился… надолго? — Калан невесело рассмеялся, но взгляд его оставался непроницаемым и смущающим. Подойдя к молодой женщине, он заявил:
— Я хочу жениться на вас.
Наступило молчание. Кристина прильнула к Калану. Это было так легко… и так грустно.
— О, Максим!.. Моя мечта продолжается…
Калан взял ее за подбородок, наклонился, чтобы поцеловать, и почувствовал, что готов на все, лишь бы не потерять этой женщины. Он тут же сказал ей об этом.
— Я твоя, дорогой, — выдохнула она.
Максим вздрогнул. Она впервые говорила с ним на «ты». Он крепче сжал ее, но молодая женщина высвободилась из его объятий.
— Максим, — сказала она дрожащим голосом, — сейчас вы должны уйти. Так надо… из-за моей мечты.
Она проводила его до передней и подала шляпу.
— Кристина… — начал он.
— Ни слова больше, мой дорогой. Поверьте, мне не легче, чем вам.
«И это святая правда», — с отчаянием подумала она.
Калан улыбнулся и наклонился к молодой женщине:
— Разве я не сказал вам, что люблю вас?
Он вышел, а она стояла в дверях, глядя на его удаляющийся силуэт. Она могла еще окликнуть и вернуть его… Но потом… Она закрыла дверь и подошла к окну. Калан появился на тротуаре, сел в свою машину и уехал.
Облокотившись о подоконник, Кристина плакала. Когда красные фары исчезли за поворотом, она вытерла слезы и отошла от окна.
Окинув взглядом комнату и как бы ища следы присутствия Калана, она медленно подошла к телефону. Борясь с собой, набрала номер. Услышав на другом конце провода голос своего собеседника, она коротко сказала:
— Калан возвращается к себе. Он только что сделал мне предложение.
Собеседник хмыкнул, и она сухо добавила:
— Вы отвратительны. Вам никогда не приходило в голову, что можно быть не только пешками?
Она положила трубку, упала на диван и разрыдалась.
Калан любил ездить ночью, когда улицы были пусты. Легкий туман окутывал дома, стирая их силуэты и создавая иллюзию брошенного города.
Он включил радио, и кабину наполнили нежные и ностальгические звуки слоу. Музыка соответствовала его настроению.
Калан закурил сигарету. Он ни о чем не жалел. Кристина была той женщиной, которая была ему нужна. В тридцать пять лет он не мог ошибиться. Разумеется, новая ситуация создавала уйму проблем, не последней из которых была и его профессия.
Кристина еще не знала, что он был сотрудником разведывательной службы, и думала, что он инженер
