Клятва орков

великодушен, то я согласился, чтобы мой брат правил вместе со мной.

— Это не совсем так, — возразил Бальбок. — Это я зарубил Грайшака, и ты это хорошо знаешь.

— Ах вот как? — Раммар мрачно посмотрел на брата и враждебно выпятил подбородок. — А почему же тогда я сижу здесь, если это сделал ты, жалкий ты умбал?

— Потому что после нашего возвращения в больбоуг я утверждал, что мы сделали это вместе, вот почему, — добродушно пояснил Бальбок. — Мы отказались от того, чтобы принять имя нашего предшественника, потому что он был вонючим предателем, который делал одно дело с гномами, и с тех пор мы вместе правим больбоугом — ты хорошо это знаешь.

Широкий лоб Раммара прорезали морщины. Действительно ли он позабыл об этой маленькой, но существенной разнице, или же сознательно опустил, понять по его лицу было нельзя.

— Мне все равно, — проворчал он. — Важно, что мы победили, и все эти штуки здесь бы не валялись, — он указал на золотые, наполненные бриллиантами и драгоценными металлами вазы и сосуды из драгоценных металлов, довольно сильно помятые, поскольку братья в прямом смысле слова любили швыряться своим богатством, — если бы мы оба не проявили выдающееся мужество и храбрость.

— Корр, — согласился Бальбок.

— Так что же нас должно сподвигнуть на сидение в подлеске и риск своими асар'хай в бессмысленной охоте за гномами, как раньше? Это ниже нашего предводительского достоинства.

— К сожалению, — настолько тихо вздохнул Бальбок, что брат ничего не разобрал.

— Наша задача — сидеть здесь и ждать, когда вернутся боевые отряды. Мы возьмем себе из добычи то, что понравится, и если одного из предводителей постигла смерть, мы сделаем из его головы чучело во славу Курула. Вот и все.

— Знаю, — снова вздохнул Бальбок.

— Разве ты не помнишь? Было время, когда мы могли только мечтать о том, чтобы сидеть в этой пещере и пить и есть с утра и до вечера. А теперь, когда все это стало для нас реальностью, я не позволю тебе все испортить, жалкий ты умбал!

Раммар разозлился… нет, просто разъярился: его брат отважился высказать то, о чем он сам себе запрещал даже думать. Жирный орк обвел взглядом пещеру и громыхнул:

— Проклятье, почему здесь так тихо? Где бард? Немедленно певца сюда, не то я впадаю в саобх!

Сработал ли авторитет Раммара или соплеменники опасались, что предводитель действительно впадет в печально известное состояние боевого безумия, из которого орк выходит обычно только после смерти — либо своей, либо чьей-то еще, но в пещеру вбежал один из файхок'хай, лучших и сильнейших воинов племени, выслушал желание Раммара, старательно поклонился и исчез. Вскоре в пещере появился довольно оборванный орк, безволосый череп которого был усеян множеством синяков. В лапищах это чучело держало золотую лиру.

— А вот и ты, — недовольно проворчал Раммар. — Ну же, сыграй что-нибудь веселенькое. Спой хвалебную песню о Раммаре Резком — немедленно!

— К-корр, — испуганно закивал орк-бард, и в следующий момент он принялся терзать инструмент, созданный не для когтей орка, а для тоненьких эльфийских пальчиков. Поскольку «бард» мало что понимал в музыке (Раммар, недолго думая, назначил именно этого беднягу ввиду отсутствия настоящего певца), звуки, которые он извлекал из лиры, были, соответственно, не очень удачными. В бессчетный раз орк, хрипя, принялся исполнять песню, возвещавшую о великих деяниях Раммара, которую предводитель создал сам в прогрессирующем угаре от кровавого пива.

Глубоко в Гнилых землях, там живет воин храбрый и великий.
Раммар имя его, Резким его прозывают.
Боятся его и гномы, и тролли,
люди, эльфы, а также карлики.
Красно его копье от крови врагов,
или же черно, или зелено — бывает по-разному.
Храбро сражался он против гномов,
когда те украли голову Гиргаса.
Раммар и его брат, Бальбок Беспощадный,
преследовали зеленомордых до самой их крепости,
где повстречали колдуна Рурака, злобного,
который…

Бард умолк, когда золотая ваза, перелетев через всю пещеру, угодила ему в голову. Драгоценные камни, которыми она была наполнена, брызнули во все стороны, орк опустил лиру, попятился назад, с трудом держась на ногах.

— Сколько раз тебе повторять, что я изменил эту строчку? — заорал Раммар, швырнувший вазу. — Нужно петь «злобного, вонючего, хитрого». Все остальное было бы слишком хорошо для этого вонючки- колдуна. До тебя наконец дошло?

— Д-да, великий Раммар, — ответил бард, пытаясь не упасть. Он поднял лиру, снова принял позу и продолжил пение.

…где они повстречали колдуна Рурака,
злобного, вонючего и хитрого,
который предложил им сделку:
они должны были обменять карту Шакары
на черепушку Гиргаса.
Не устрашившись, выступил Раммар,
успешно сражаясь против гулей и варваров,
он пересек Внутренности Торги.
Во льдах вековечных он повстречал эльфов и узнал,
что Рурак, злобный, вонючий и хитрый,
обманул его, и не было карты Шакары
на самом деле, а было…

И снова певцу помешали допеть — на этот раз, впрочем, не ваза, а возня, внезапно возникшая у входа в пещеру предводителей.

Слышались взволнованные крики, проклятия и отборная ругань, а кроме прочего — задиристый рев файхок'хай. Должно быть, где-то что-то произошло…

— Что там? — сердито воскликнул Раммар и хотел вскочить в ярости, однако его немалая туша удержала орочий асар на троне, словно последний прирос к сидению. — Кто отваживается мешать пению моего барда? Неужели у этих чертовых умбал'хай нет ни малейшего представления об искусстве?

Ответил ему один из взволнованных лейб-гвардейцев, вбежавший в пещеру.

— Великие предводители, — произнес он, кланяясь. — Есть новости.

— Какого рода? — поинтересовался Раммар.

— Курса и его боевой отряд вернулись. Они привели с собой пленника.

— Пленника? — Раммар поднял брови. — С каких это пор орки берут пленников?