Восток. В Японии Колчак встретил генерала Нокса, на которого произвел чрезвычайно сильное впечатление: английский генерал считал, что у него «больше мужества, отваги и честного патриотизма, нежели у любого другого русского в Сибири»159. После заключения Брест-Литовского договора, явившегося, по мнению Колчака, началом покорения России Германией, он предложил свои услуги Британской армии. Получив назначение в Месопотамию, он уже направлялся туда, однако английское его начальство переменило планы (по-видимому, под воздействием Нокса) и попросило Колчака вернуться в Восточную Азию. Первые месяцы 1918 г. он провел в Маньчжурии, где ему было поручено обеспечение безопасности Китайской Восточной железной дороги. В октябре 1918 г., направляясь на Дон для соединения с силами Деникина, Колчак проезжал через Омск, где генерал Болдырев предложил ему в Директории пост министра обороны.
У Колчака было много выдающихся качеств: замечательная честность и неподкупность, испытанное мужество, бескорыстный патриотизм. Он да, пожалуй, еще Врангель были самыми достойными руководителями Белого движения. Другой вопрос, имелись ли у него качества, необходимые для руководства кампанией в гражданской войне. Во-первых, он был абсолютно чужд политики: по его собственному признанию, он вырос в военной среде и «мало интересовался политическими проблемами и вопросами». Себя он видел просто как «военного инженера»160. Как он писал в воззвании от 18 ноября, свои новые обязанности он воспринимал как «крест». Жена выслушивала его жалобы об «ужасающем бремени верховной власти» и признания, что «как боевой офицер он не хотел иметь ничего общего с проблемами государственного управления»161. Не имея политического образования, Колчак обращался для объяснения современных ему событий к упрощенной модели заговора: по некоторым сведениям, «Протоколы сионских мудрецов» были его любимым чтением. [Гинс Г.К. Сибирь, союзники, Колчак. Т. 2. С. 368. В то же время, в отличие от Деникина, Колчак открыто заявлял, что не потерпит никаких антисемитских эксцессов.].
Во-вторых, Колчаку непросто было строить отношения с людьми: замкнутый, неразговорчивый, весьма легко поддающийся переменам настроения, он был посторонним и в правительстве, и вне его. Наблюдая адмирала в Директории посреди министров, полковник Уард составил о нем мнение как о «маленьком, рассеянном, одиноком и озабоченном существе без единого друга, незваном госте на общем пиру»162. Коллега и сослуживец писал о нем: «Характер и душа адмирала настолько налицо, что достаточно какой-нибудь недели общения с ним для того, чтобы знать его наизусть.
Это большой и больной ребенок, чистый идеалист, убежденный раб долга и служения идее и России; несомненный неврастеник, быстро вспыхивающий, чрезвычайно бурный и несдержанный в проявлении своего неудовольствия и гнева; в этом отношении он впитал весьма несимпатичные традиции морского обихода, позволяющие высоким морским чинам то, что у нас в армии давным-давно отошло в область преданий. Он всецело поглощен идеей служения России, спасения ее от красного гнета и восстановления ее во всей силе и неприкосновенности территории; ради этой идеи его можно уговорить и подвинуть на все, что угодно; личных интересов, личного честолюбия у него нет, и в этом отношении он кристально чист.
Он бурно ненавидит всякое беззаконие и произвол, но по несдержанности и порывистости характера сам иногда неумышленно выходит из рамок закона, и при этом преимущественно при попытках поддержать этот самый закон и всегда под чьим-нибудь посторонним влиянием.
Жизни в ее суровом, практическом осуществлении он не знает и живет миражами и навязанными идеями. Своих планов, своей системы, своей воли у него нет, и в этом отношении он мягкий воск, из которого советники и приближенные лепят что угодно, пользуясь тем, что достаточно облечь что-нибудь в форму необходимости, вызываемой благом России и пользой дела, чтобы иметь обеспеченное согласие адмирала»163.
Другой сослуживец писал о Колчаке: «Он добр и в то же время суров; отзывчив — и в то же время стесняется человеческих чувств, скрывает мягкость души напускною суровостью. Он проявляет нетерпеливость, упрямство, выходит из себя, грозит — и потом остывает, делается уступчивым, разводит безнадежно руками. Он рвется к народу, к солдатам, а когда видит их, не знает, что им сказать»164.
На фотографиях Колчака видно выражение муки: сведенные брови, сжатые губы, выражение глаз, свидетельствующее о маниакально-депрессивном складе личности. Неспособный понять людей и общаться с ними, он стал дурным руководителем, и от его имени совершались непростительные по своей жестокости и коррумпированности действия, которые сам он находил отвратительными.
Несмотря на честность, мужество и патриотизм, Колчак не обладал качествами, необходимыми для несения обязанностей, возложенных на него омскими политическими деятелями. Трагический оттенок отметил последний год его жизни — год, когда он исполнял обязанности диктатора, которых вовсе не искал; год, отмеченный несколькими мимолетными победами и поставивший его перед большевистским расстрельным взводом.
ГЛАВА 2
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА: КУЛЬМИНАЦИЯ (1919–1920)
Кампании, которым суждено было предрешить исход гражданской войны, открылись весной 1919 г. и закончились семью месяцами позже, в ноябре, сокрушительным поражением основных белых армий.
Советское правительство осенью 1918 г. всерьез приступило к созданию постоянной армии. Согласно начальному плану, личный состав армии должен был равняться одному миллиону человек; однако 1 октября 1918 г. Ленин приказал к следующей весне «для содействия международной пролетарской революции» создать войско в три миллиона. За приказом последовала всеобщая мобилизация, в процессе которой были поставлены под ружье сотни тысяч крестьян. [Ленин. ПСС. Т. 50. С. 186. Вначале 1919 г. И.Вацетис сообщал Ленину, что армия насчитывает 1,8 млн. человек, но что боевых единиц — лишь 383000. («Исторический архив», № 1. 1958. С. 42–43, 45.) На протяжении всей гражданской войны соотношение «бойцов» к «едокам» составляло 1:10.].
Создание столь большой армии поставило руководство страны перед проблемой командования. Было ясно, что с миллионами солдат не смогут справиться заслуживавшие безусловного политического доверия выборные командиры и ветераны партии: мало кто из них имел военный опыт, еще меньше было тех, кому приходилось командовать воинским подразделением крупнее батальона. У властей не оказалось выбора: им пришлось согласиться призвать на службу десятки тысяч бывших царских офицеров. Считая этих последних заведомыми врагами, большевики собирались держать их в строгости при помощи политического контроля и террора. Это важное решение, принятое Лениным и Троцким сначала не без колебания, оказалось вполне оправданным. Небольшое количество офицеров, повинуясь голосу совести, решило рискнуть жизнью и присоединиться к белым; [Одним из таких офицеров был полковник Ф.Е.Махин, член партии эсеров, получивший, по некоторым сведениям, от своего ЦК задание проникнуть в Красную Армию для шпионажа. Он исчез в Уфе, где занимал должность начальника штаба армии, в результате чего летом 1918-го город был взят чехословаками (см.: Майский И. Демократическая контрреволюция. М., 1923. С. 53). Другим был П.Е.Княгнитский, командующий Девятой армией на Украине (см.: Mawdsley T. The Russian Civil War. Boston, 1987. P. 179). Можно также упомянуть историю полковника В.Э.Люндеквиста, начальника штаба оборонявшей Петроград Седьмой армии (см. ниже). ] основная же масса, надев красноармейский мундир, отнеслась к делу профессионально и выиграла в результате гражданскую войну для большевиков.
Первыми офицерами, сражавшимися в рядах Красной Армии, стали добровольцы, записавшиеся в феврале и марте 1918-го, во время перерыва в переговорах в Брест-Литовске, когда германские войска уже продвигались по России. Тогда в ответ на призыв советского правительства в армию вступило более 8 тыс. бывших царских офицеров, из них — 28 генералов и полковников1. Они собирались защищать родину от немцев; но ожидаемая советско-германская война так и не началась, и весьма скоро им пришлось сражаться против своих же русских2.
В конце июля 1918 г. мобилизация командных кадров пошла полным ходом: бывшие царские офицеры,
