место. Да и оставлять свою практику мне не хочется.
— Ну что ж, когда-нибудь мы вернемся, — удовлетворенно вздохнула тетя Полли.
16. В ОЖИДАНИИ ПОЛЛИАННЫ
В городке Белдингсвиле царило волнение. Никогда еще с тех пор, как Поллианна вернулась из санатория и стала ходить, не было тут так шумно в каждом дворике и на каждом углу. И виновницей опять стала Поллианна. Вновь ожидали ее возвращения, но теперь Поллианна была двадцатилетней девушкой. Шесть зим она провела в Германии, а шесть лет путешествовала по свету вместе с доктором Чилтоном и его женой. За все это время она только один раз навестила Белдингсвиль и провела в нем всего четыре недели. Тогда ей было шестнадцать лет. А теперь они с тетей Полли вернулись в Белдингсвиль, решив обосноваться здесь надолго.
Но доктор не сопровождал их. Полгода назад городок был потрясен и опечален вестью о внезапной кончине доктора Чилтона. После этого все думали, что миссис Чилтон и Поллианна сразу же возвратятся в свой родной дом, но они решили еще задержаться. Миссис Чилтон надо было оправиться от своего горя.
Чуть погодя по городу прошли слухи, что у миссис Чилтон очень плохо с деньгами. И, пожалуй, это были не только слухи. Несколько железнодорожных компаний, за счет которых существовало поместье Харрингтон, разорились в пух и прах.
Другие вклады были ничтожны. От имения покойного доктора доходы тоже были невелики. Он был небогатый человек и за эти шесть лет вконец исрасходовался. Так что новая весть, о том, что миссис Чилтон возвращается назад в Белдингсвиль, ни у кого не вызвала удивления.
И вот старое имение Харрингтон, заброшенное на долгие годы, вновь распахнуло окна и растворило двери. Снова в доме хозяйничала Нэнси — теперь все звали ее миссис Тимоти Даргин — она все отмывала и отчищала до блеска.
— Никаких указаний мне не давали, нет, нет! — поясняла Нэнси любопытным друзьям и соседям, которые толпились сперва у калитки, а потом, осмелев, вторглись во двор. — Конечно, у мамы были ключи, она время от времени заходила, следила за порядком. А тут приходит письмо, что они с мисс Поллианной пожалуют в пятницу и надо проветрить комнаты, постелить белье и оставить ключ под ковриком у боковой двери.
— Подумайте! — продолжала она. — Меня просто обидели. Можно подумать, что я позволю им, бедняжкам, распоряжаться тут одним после трудной дороги! Они уж думают, что я теперь стала сама такая госпожа, что не дам себе труда посидеть и подождать их! Господи, я больше никогда не увижу доктора, мир его доброму сердцу! И ведь они вконец разорены. Вы слышали про это? Какое несчастье! Я просто не могу примириться с мыслью, что мисс Полли стала просто бедной женщиной.
Но особенно доверительно и охотно Нэнси разговаривала с приятным юношей, у которого был твердый взгляд и необычайно обаятельная улыбка.
— Да, ты ведь виделся с ней. Расскажи мне про нее.
В глазах Джона Пендлтона промелькнула хитринка:
— О, а я думал, что когда Поллианна станет взрослой, она не будет тебе нравиться.
— Она красивая?
— Ох уж эти молодые люди! — разочарованно вздохнул Джон Пендлтон. — Всегда у них первый вопрос — красивая ли?
— Но все-таки да или нет? — допытывался юноша.
— Ну уж об этом судить тебе, я здесь не судья. Наверно, ты будешь разочарован. Если тебе нужны идеальные черты лица, черные кудри и все такое, то ты, пожалуй, найдешь Поллианну дурнушкой. Мне кажется, ее беда в том, что она убеждена в своей непривлекательности. Когда-то она мне говорила, что хочет заслужить себе в другой жизни черные кудри. А в прошлом году в Риме я слышал от нее кое-что еще. Разговор был про то, что она мечтает, чтобы кто-то написал роман, и пусть у его героини будут прямые волосы и носик с веснушками. Хотя она думает, что многим девочкам это не понравится.
— Как же я узнаю прежнюю Поллианну!
— Да она никуда не делась! — задумчиво улыбнулся Джон Пендлтон. — И потом я считаю, что она красива. У нее удивительные глаза. И она просто излучает здоровье. Она вся дышит юностью, весной, понимаешь? И когда она говорит, то так светится изнутри, что, право, становится безразлично, что у нее не такие уж правильные черты.
— Она все еще играет в свою игру?
Джон Пендлтон ласково улыбнулся:
— Я почти уверен, что играет. Но она теперь не говорит об этом вслух. Впрочем, мы ведь с ней встречались всего три раза.
— Ты меня слегка встревожил. Понимаешь, ведь эта игра очень много значит для людей. В нее играет весь наш городок. И для меня просто невыносимо думать, что она ее бросила и больше не будет играть. С другой стороны, я не очень представляю себе взрослую девушку в такой роли… Увещевать каждого, чтобы он находил радость во всем. В общем, мне не нравится, что она стала взрослой.
— Я бы не расстраивался на твоем месте, — возразил старший собеседник. — Поллианна была для нас как очистительный ливень, и в метафорическом смысле, и в буквальном. Мне думается, что ее принципы крепко заложены в ней, хотя, может быть, она теперь ведет себя сдержаннее. Бедная девочка, теперь игра опять ей понадобится, чтобы выносить все тяготы жизни.
— Ты имеешь в виду, что миссис Чилтон потеряла деньги? Они теперь будут бедными, да?
— Да, они могут просто обнищать. Потому что им теперь не из чего делать деньги. Все вклады миссис Чилтон погорели начисто, а поместье бедняги Тома маленькое, и там тоже все обросло долгами. Раньше их могла поддерживать его профессия, но увы! Если бы он закончил одну свою работу в Германии, он обеспечил бы на всю жизнь и Полли, и Поллианну, но, увы, он не позаботился об этом.
— Да, я вижу, что дела плохи.
— И это еще не все. Через два месяца после смерти Тома я встречался в Риме с миссис Чилтон и Поллианной. Тетушка была в ужасном состоянии. К вдовству прибавился денежный крах — двойной удар! Она все повторяла, что не желает знать ни о Белдингсвиле, ни о его жителях. Она всегда была гордячкой, но сейчас это уже переросло в пунктик. Теперь ей кажется, что весь городок осуждал ее поздний брак с Чилтоном, что никто не посочувствует ей в ее скорби и что все будут злорадствовать теперь, когда она разорена. Словом, она полна предубеждений, чаще всего необоснованных. Но бедная Поллианна! На ней будут теперь срывать зло. Вот когда ей самой больше, чем всем нам, понадобится ее игра.
— Какая жалость! Почему же это должно было случиться именно с Поллианной? — чуть не всхлипывал Джимми, и голос выдавал его.
— И этот их сегодняшний приезд! — продолжал Джон Пендлтон. — Тайком, без оповещения. Бьюсь об заклад, что это тетушкины причуды! Никто не должен встречать — и точка. Она и от Нэнси бы утаила свой приезд, если бы у той не было ключей от дома.
— Ну Нэнси-то все мне уже рассказала, добрая ее душа! И она уж постарается, чтобы дом не выглядел гробницей разбитых надежд и былых услад! Кони тоже будут хороши, их ведь купил старый Том, а он знает, как их содержать. Но все же мне отчего-то неспокойно.
Они оба замолчали, потом Пендлтон-старший встрепенулся:
— Их непременно надо встретить.
— На этот счет ты не тревожься.
— Ты собираешься на станцию?
— Да.
— А ты знаешь, каким поездом они приедут?
— Нет. Даже Нэнси об этом не знает.
