погребен как Человек, и как Бог воскрес тридневен, и на небеса, откуда и сошел, затем с плотию вознесся, и севши одесную Отца, послал оттуда Всесвятаго Духа. Итак, после того, как все это воспела Божия Церковь, ныне и остальное присовокупляя и вместе объявляя, именно: — какие великие и сколь многочисленные Плоды для вечной жизни собрало Пришествие Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и сила Всесвятаго Духа, — Она творит память Всех Святых вместе и всем гимн и честь воздает сегодня.
Итак, почтим и мы, братие, Святых Божиих. Каким же образом почтим? — Если в подражание им очистим себя от всякой скверны, плоти и духа и отступим от зла, как наконец, чрез воздержание от зла, побудимся к их святости; если удержим язык наш от клятвы и клятвопреступлений, от пустословия и брани, и уста наши — от лжи и доносов, и таким образом принесем, им хвалу. Если же мы не очищаем себя так, то справедливо каждый из нас услышит от них сказанное Богом грешникам: — как это ты дерзаешь запоминать и произносить языком самые имена Святых и рассказывать их жития, исполненные добродетели и чистоты, — в то время как сам ты возненавидел добродетельный образ жизни и отринул чистоту от твоей души и тела?! «Аще видел еси татя, текл еси с ним, и с прелюбодеем участие твое полагал еси. Уста твоя умножиша злобу, и язык твой сплеташе льщения (коварства): седя на брата твоего клеветал еси, и на сына матере твоея полагал еси соблазн» (Пс. 49:18 сл.). Ни Бог, ни Святые Божии не принимают хваления от таких уст, братие; ибо если всякий из нас, когда испачкает руку пометом, не допускает себе пользоваться ею, прежде чем не вымоет ее, — то примет ли Бог приносимое от нечистых тела и уст, если сначала мы не очистим себя? Потому что грех, коварство, зависть, ненависть, алчность, предательство, постыдные помыслы и слова и, последующие за ними, грязные дела, гораздо отвратительнее помета. Но как очиститься снова от них тому, кто впал в это? — Покаянием, исповедью, деланием добра, прилежною молитвою к Богу.
Итак, когда в празднуемых памятях Святых, мы бываем праздны от наших работ и занятий, пусть наше занятие состоит в том, чтобы отступить и стать свободными от грехов и скверны, в которые кто впал. Если же и тогда (в праздники Святых) мы балагурим во вред нашей душе и относимся равнодушно к празднику и пьянствуем, — как можем, в то время как оскверняем день, говорить, что празднуем Святых! Но не так будем праздновать, братие, молю, но представим и мы тела и души наши угодными Богу именно в эти праздничные дни, чтобы по молитвам Святых и самим стать участниками славы и радости оной нескончаемой, что да будет и нам всем улучить благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает слава со Безначальным Его Отцем и Пресвятым и Благим и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Омилия XXVI [107]
Произнесенная во время жатвы; в ней же говорится и о духовной жатве
Создатель и Владыка всего, — все создавши по благости, — по обилию Своей силы и несказанному и недомыслимому богатству премудрости и благости создал человека, в одной и незначительной твари сочетав и как бы представив в главных чертах все дело Своего творения. По сей причине Он и создал его последним, имеющим и от того и от другого мира и украшающим (собою) и тот и другой мир, имею ввиду — видимый и не видимый мир; потому что неизреченным образом Он сочетал в человеке духовное и чувственное (материальное) начала, которые соединил, как бы узами, посредствующими сторонами, наиболее свойственными (и тому и другому началам): воображением и способностью представления и мышления, и таким образом создал существо вместе и духовное и видимое, как — и приснодвижущееся небо Он сочетал с землею посредством того, что находится между ними, так что тот же самый мир Он сотворил и статическим и в то же время всегда находящимся в движении: потому что, как человек и мир являются делом творения Одного Художника, так и по образу строения они имеют большую близость друг с другом; превосходят же они друг друга: один превосходить величиной, а другой — разумом. И по отношению к миру человек является сокровищем: как в большом доме некая многоценная вещь является более ценной того, что превосходит ее большими размерами; и как, напр., в царском дворце некая царская одежда является разукрашенной и многочестной: тот создан — из огромных камней, но — недорогих и повсюду встречаемых, а она убрана — маленькими камнями, но — с трудом добываемыми и весьма драгоценными. О, насколько человеческий ум [108] — лучше неба; он является образом Божиим и знает Бога и, если хочешь, является уникумом [109] во всем мире, совозвышающим с собою смиренное тело! О, насколько человеческое восприятие чувствами отличается от земли, которое не только охватывает меры и разнообразный качества ее, но знанием достигает, вот, и небесных сфер и познает различные и многовидные движения их, а, возможно, и многообразные собрания планет и звезд и расхождения их, и на основании сего восприемлются начала для научных познаний! И те, что находятся между небом и: землею являются меньшими по достоинству тех, которые находятся в границах ума и чувства; понятием соотношения они являются одним и тем же, а своими телами весьма различаются (друг от друга) [110]. Так Бог до такой степени украсил наше естество, как бы будущую Свою одежду, ибо от Девических кровей имел облечься в нее и претворить на лучшее и поставить на высоту, выше всякого начала и власти и всякого имени называемого, как в нынешнем веке, так и в будущем. Это, вот, мудро и вместе человеколюбиво заранее устроя, Он таким образом почтил наше естество многими, лучше же сказать — разнообразнейшими благодеяниями. Поскольку же и двойную, лучше же сказать — многообразную даровал нам силу познания: предоставив ум и чувства и, находящиеся между теми двумя, способности, — то, посему, каждую из этих способностей, вложенных в нас, ради познания и действия, Он создал в двойном и в многообразном виде.
Вот, теперь, как раз у нас время жатвы, а жатвы в нас самих — нет! Ибо бывает у нас не только чувственная (материальная) жатва, но — и умственная и духовная жатва. Итак, когда теперь мы стоим внутри ограды храма [111], отсюда несколько возвысимся духом, возложим надежды на Него и переместим наш ум на небо и будем мысленно пребывать в нашей умственной и духовной жатве; об этом и мы немного скажем вашей любви, отсюда предоставляя вам исходную точку для спасения. Потому что каждый раз в это время года, когда настает сия пора, видя многих выходящих из городов и трудящихся над жатвой, а также собирание плодов земли и уборку их, я питаю в себе следующие мысли: поскольку бывает и жатва людей, скашивающая их из этой временной и мимотекущей жизни и переносящая их в иную, будущую и пребывающую жизнь, то неужели же тот, кто пожинает безжизненные колосья или нанимает других для сего дела, и выбирает плоды или покупает их от собирающих, и собирает в хранилища, — не представит себе в памяти иную жатву, именно — имеющую постичь его самого, и не помыслит о Земледелателе душ, и не пожелает в свое время стать явленным и удостоиться быть принятым в небесные житницы? или же всякий совершенно склонился к земле, как склонили тело трудящиеся (над жатвой), так что не может поднять голову и дух его не в силах воспрянуть от земного? — Но если это так, то мы ничем не отличаемся от язычников, ибо это им было свойственно всеми силами души и тела быть поглощенными в земных заботах; и это — по той причине, что они не имели никакого понятия о будущем, совершенно никакой надежды, ни познания о небесном. Поэтому, как — написано: вся жизнь нечестивца проходит в заботе о дольних и тленных вещах. Посему и Христос в Евангелиях говоря нам: «Не пецытеся душею вашею, что ясте или что пиете, или чим одеждетеся», присовокупил: «Всех бо сих языцы ищут» (Мф. 6:31–2). Не от труда удерживает, но отстраняет от заботы, перенесши надежду на Бога, чтобы наш труд не был бы безнадежным или чтобы при труде наша надежда не имела бы неправильной ориентации. «Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся», непрестанно думая об этом и когда выдуман повод, то как бы имеющие извинение для этого, мы (всею) душою погружаемся в это и опускаемся, и не допускаем себе воззреть на небо. По этой причине Бог таким образом устроил наше естество, чтобы при теле не неподвижном, но могущем двигаться и передвигаться и делать все то, в чем оказалось бы нужда, дух мог бы быть занят другим: так чтобы телом мы бы действовали свойственное ему, а душою взирая к Богу, искали у Него небесных благ; поэтому и увещевая не пещися душею, — потому что это свойственно язычникам, — Он присовокупил: «Ищите же прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (стих 33–й),
