обольститель диавол не сразу предлагает человеку свой собственный образ действия и грех, но понемногу убеждает, нашептывая нам и говоря: «И ты живя своим умом, не посещая храма Божия и не внимая учению Церкви, можешь и сам по себе видеть, что надо делать, и не удаляться от добра». — Когда же он отделит кого от священных богослужений и от слушания священных учителей, тем самым отдаляет его от Божественного хранения, предав его злым делам. Бог–то везде присутствует, но единственное, что — далеко от добра, это — зло, в котором, оказываясь из–за греха, мы далеко отходим от Бога. «Не пребудут беззаконницы пред очима Твоима» (Пс. 5:6), — говорит Богу Давид.
Таким образом, младший сын удалился (от своего Отца) и ушел в страну, далеко сущую, «идеже расточи», — говорится, — «имение свое, живый блудно». Каким же образом он расточил имение свое? — Прежде всего наше имение и богатство это — врожденный наш ум. До тех пор, пока мы держимся спасительного пути, мы имеем его сосредоточенным в отношении самого себя и в отношении Первого и Высочайшего Ума — Бога; когда же откроем двери страстям, тогда немедленно он расточается, блуждая вокруг плотских и земных вещей, вокруг многовидных услаждений и связанных с ними страстных помыслов. Его богатство это — здравый смысл, который до тех пор пребывает в нем и проводит различие между добром и злом, доколе он сам пребывает в заповедях и единении с Богом, повинуясь Высочайшему Отцу. Если же он сбросит узду, тогда он расточается на блуд и безрассудство, расточается по частям на то и другое зло. Это же, посмотри, относится и ко всякой нашей добродетели и силе, являющимися, воистину, нашим богатством, которое, если под действием многовидного зла поддается ему, — расточается. Ибо ум по своей природе простирает желание свое к единому и истинному Богу, единому благому, единому желанному, единому дающему наслаждение, не смешанное ни с какой печалью. Когда же ум расслабеет, тогда душевная сила истинной любви откланяется от этого истинного достойного предмета стремлений и расточается на всевозможные стремления услаждения: то расточается на вожделение не необходимых яств, то на вожделение нескромных тел, то на вожделение неполезных вещей, а иногда на вожделение тщетной и неславной славы. И таким образом несчастный человек разменивается на мелочь, и связанный мыслями о подобного рода вещах, и самое солнце, и воздух, — общее богатство для всех, — без удовольствия вдыхает и созерцает.
Сам ум наш, еще неотступивший от Бога, вызывает в нас гнев только против диавола и употребляет мужество души на борьбу против дурных страстей, против князей мрака, против духов зла. Если же он не держится божественных заповедей вооружившего его Владыки, тогда он воюет против ближних, неистовствует на соплеменных, приходит в ярость на не выражающих одобрения безумным его стремлениям, и человекоубийцей, увы, становится человек, уподобившись не только бессмысленным скотам, но и — пресмыкающимся и ядовитым животным, — становится скорпионом, змеею, порождением ехидны тот, который поставлен, чтоб быть в сынах Божиих. Видишь ли: каким образом он расточил и погубил свое имение? «Изжившу ему все», говорится, (юнейший сын), «начат лишатися». Он стал голодать, но еще не обратил взор к обращению, потому что он был распутным. Посему–то: «И шед прилепися единому от житель тоя страны: и посла его на села своя пасти свиния».
Кто же — граждане и правители той страны, которая далеко от Бога? — Конечно, бесы, под властью которых содержателем притона, и главным мытарем, и атаманом разбойников, и вождем мятежников стал он — сын Небесного Отца: ибо всякая страсть, из–за крайней нечистоты, называется свиноподобной. Свиньями являются те, которые валяются в грязи страстей, и юнейший сын стал их водителем, как превосходящий их в отношении услаждения себя, поскольку он не может насытиться от тех рожцов, которые они ели, т. е. не может насытиться своею страстью. Как это так, что естество плоти недостаточно для служения страстям распутного? — Золото или серебро, увеличившись у златолюбивого или сребролюбивого, принесло и увеличение недостатка, и насколько бы оно не прибавилось, настолько же и настраивает более жаждать его; чуть ли не целый мир, а пожалуй и целый мир, не будет достаточным для одного корыстолюбивого и властолюбивого. Поскольку же людей такого типа много, а мир — один, то как возможно кому из них насытиться своею страстью? — Посему–то так и оный, отступивший от Бога, не мог насытиться: ибо — «никтоже даяше», говорится, насытиться ему. Да и кто бы ему дал? — Бог был далеко, единственно в созерцании Которого бывает для созерцающего радостное насыщение, по реченному: «Насыщуся, внегда явитими ся славе Твоей» (Пс. 16:15). Диавол же не хочет дать человеку насытиться низменными вожделениями, поскольку в душах, склонных к изменению, насыщение обычно производит перелом в отношении к ним. Итак, по справедливости, никто не дал ему насытиться.
Тогда–то только, придя в себя и поняв в какое бедственное положение он попал, этот отколовшийся от своего Отца сын оплакал себя, говоря: «Колико наемником Отца моего избывают хлебы, аз же гладом гиблю». Кто эти наемники? — Это те, которые за слезы покаяния и за смирение получают как бы некую плату — спасение. Сыновья же это — те, которые по любви к Нему подчиняются Его заповедям; как и говорит Господь: «Кто любит Мя, Слово Мое соблюдет» (Ин. 14:23). Итак, тот юнейший сын, лишившись сыновнего достоинства, и по своей воле изгнав себя из священного Отечества, и впав в голод, осудил себя, и смирился, и в покаянии сказал: «Востав иду, и припаду ко Отцу, и реку: Отче, согреших на небо и пред Тобою». Справедливо вначале мы сказали, что оный Отец (в притче о блудном сыне) это — Бог; ибо как бы тот, отступивший от отца сын, согрешил «против неба», если бы это не был Небесный Отец? Итак, он говорит: «Согрешил я против неба» — т. е. против Святых на небе, и которых жительство на небе, — «и пред Тобою», Который обитаешь с Твоими Святыми на небе. «И уже несмь достоин нарещися сын Твой: сотвори мя яко единаго от наемник Твоих». Прекрасно, в смирении прибавляя, он говорит: «Прими меня», — ибо никто сам своими силами не вступает на ступень ведущую к добродетели, хотя бы это и было не без его свободного выбора (воли). «Востав» — говорится, — «иде ко Отцу своему. Еще же ему далече сущу…» Как надо понимать, что он «пошел», и в то же время «был далеко»; почему и Отец его, сжалившись, вышел навстречу ему? — Потому, что от души кающийся человек, тем, что имеет благое произволение и отступил от греха, приходит к Богу. Но, находясь в тирании злого навыка и дурных понятий, он еще далеко от Бога; и для того, чтобы он спасся, необходима большая свыше милость и помощь.
Поэтому–то и Отец щедрот, сойдя, вышел ему навстречу и, обняв, целовал, и приказал слугам, т. е. священникам, одеть его в первичную торжественную одежду, т. е. сыновнее достоинство, в которое он был облечен ранее чрез святое крещение; и дать перстень на руку его, т. е. на деятельность души, деятельность, которая представляется в образе руки, наложить печать созерцательной добродетели, залог будущего наследия; также и обувь приказывает дать на ноги его, — Божественное охранение и твердость, дающие ему силу наступать на змей и скорпионов и на всякую силу вражию. Затем велит привести откормленного теленка и заколоть его и предложить в пищу. Этот Телец — Сам Господь, Который выходит из сокровенности Божества и от находящегося превыше всего престола, и как Человек, явившись на земле, как Телец закалается за нас грешных, и как насыщенный Хлеб предлагается нам в пищу. К тому же Бог устраивает общую радость и пиршество со Святыми Своими, по крайнему человеколюбию воспринимая свойственное нам и говоря: «приидите, ядше, возвеселимся». Однако старший сын гневается. Мне думается, что здесь Христос изобразил Иудеев, гневающихся за призвание язычников, и книжников и фарисеев, соблазняющихся тем, что Господь принимает грешников и ест с ними. Если же желаешь понять это и в том смысле, что это говорится относительно праведников, то что тут удивительного, если и праведник не познает превосходящее всякий ум богатство милосердия Божия? Посему общий Отец утешает его и приводит к сознанию справедливости, говоря ему: «Ты всегда со Мною еси», участвуя в неизменной радости; «возвеселитися же и возрадовати подобаше, яко брат твой сей мертв бе, и оживе, и изгибл бе, и обретеся»: он был мертв по причине греха; воскрес благодаря покаянию; пропадал, потому что не находился в Боге; быв же обретен, он наполняет радостью небеса, согласно написанному: «Радость будет на небеси о едином грешнице кающемся» (Лк. 15:7). Что же это такое, что особенно удручает старшего сына? — «Яко мне», — говорит он, — «николиже дал еси козляте, да со други своими возвеселился бых. Егда же сын Твой сей, изъядый Твое имение с любодейцами, прииде, заклал еси ему тельца питомаго»: ибо до такой степени преизбыточествует милость Божия по отношению к нам, что, как говорит корифей Апостолов Петр, сами Ангелы желали приникнуть в назначенную нам благодать, которая подается нам в Его воплощении. Но также и праведники желали, чтобы из–за этих благодеяний, Христос пришел раньше времени (положенного для Воплощения), как и Авраам желал видеть день Его. Но Он тогда не пришел; а когда пришел, Он не пришел призвать праведников, но грешников к покаянию, и особенно ради них распинается Взявший на Себя грех мира; ибо благодать преизбыточествовала там, где умножился грех. А то,
