Переключимся обратно, на нас в ванной комнате, - на Брэнди и меня.
- Вмажь меня, - просит Брэнди.
Ее губы вяло шевелятся и растягиваются, а я роняю еще один дар от Тиффани.
Ванная, в которой мы прячемся - как обратная сторона декоративной отделки. Вся заделана под грот на морском дне. Даже роскошный телефон имеет цвет морской волны, но если посмотреть в иллюминаторы-окна, обрамленные медью, то снаружи виден Сиэтл с вершины Кэпитол-Хилл.
Унитаз, на котором я сижу, - просто сижу, под моим задом, слава Богу, опущенная крышка, - этот унитаз как большая керамическая ракушка, привинченная к стене. Раковина умывальника - половина керамической ракушки моллюска, тоже привинченная к стене.
Брэнди-ленд, площадка сексуальных забав, несущаяся к звездам, просит:
- Вмажь меня.
Перенесемся в тот момент, когда мы сюда прибыли, а риэлтер оказался обычным здоровенным громилой. Одним из эдаких футбольных стипендиатов со сросшимися посередине бровями, которые забыли получить хоть какое-нибудь образование.
Я бы сказала - вроде меня с моими шестиста задолженностями, - это если бы могла говорить.
И вот, наш агент в стиле 'клюшка в миллион долларов', бросившая свою профессию, в знак благодарности данную ей товарищем по учебе, которому нужен был зять, способный не уснуть за время шести-семи игр кубка. Хотя, может, я сужу чересчур строго.
Брэнди превзошла себя в женственной слабости. Перед этим самым парнем в синем двубортном сержевом костюме, с развитой Y-хромосомой, перед парнем, из-за огромных лап которого даже большие руки Брэнди кажутся меньше.
- Мистер Паркер, - говорит Брэнди, рука которой тонет в его лапище. В ее глазах словно проплывает лирический саундтрек Хэнка Манчини. - Мы с вами общались сегодня утром.
Мы стоим в гостиной дома на Кэпитол-Хилл. Еще один из роскошных домов, где все в точности такое, каким видится. Тонкой работы розы тюдоровской эпохи из лепной глины, а не медная штамповка или стекловата. Безрукие туловища обнаженных греков - мраморные, а не из глины с мраморной отделкой. Шкатулки с тиснеными крышками не покрыты эмалью под манеру Фаберже. Эти шкатулки - и есть коробочки работы Фаберже, и их одиннадцать штук. Кружевные салфетки под ними - не машинной работы.
Кожей обтянуты не только корешки, но и передняя и задняя обложки каждой книги на библиотечных полках, и все страницы разрезаны. Не надо даже ни одну книгу вынимать, чтобы убедиться в этом.
Риэлтер, мистер Паркер; его ноги по-прежнему торчат из задницы по стойке 'смирно'. Спереди видно, что места в штанинах достаточно, чтобы ожидать под ними трусы-'боксеры' вместо обычных подштанников.
Брэнди кивает в мою сторону.
- Это мисс Эрден Скоушиа, из компании 'Скоушиа: Сплав леса и бумажные работы', - очередная жертва Проекта Реинкарнации Свидетелей Брэнди Элекзендер.
Огромная кисть Паркера заглатывает мою маленькую ладонь, - рыбина и рыбешка, - целиком.
Крахмальная сорочка Паркера наводит на мысли об угощении на чистой скатерти: она такая гладкая и броская, что на столешницу его обширной груди хочется подать напитки.
- Это, - Брэнди кивает в сторону Сэта. - Названный брат мисс Скоушиа, Эллис Айленд.
Рыбина Паркера сжирает рыбешку Эллиса.
Брэнди говорит:
- Я и мисс Скоушиа хотим пройтись по дому и осмотреться самостоятельно. Эллис морально и эмоционально возбудим.
Эллис улыбается.
- Мы рассчитывали, что вы за ним присмотрите, - говорит Брэнди.
- Запросто, - отвечает Паркер. Говорит:
- Само собой.
Эллис улыбается и двумя пальцами тянет Брэнди за рукав костюмного жакета. Эллис просит:
- Не оставляйте меня слишком надолго, мисс. Если мне не дать сколько нужно таблеток, у меня может случиться какой-нибудь припадок.
- Припадок? - спрашивает Паркер.
Эллис поясняет:
- Иногда наша мисс Элекзендер забывает, что я жду, и не дает мне лекарства.
- У тебя бывают припадки? - спрашивает Паркер.
- Вот еще новости, - говорит Брэнди с улыбкой. - У тебя не будет припадка, - приказывает Брэнди моему новому названному брату. - Эллис, я запрещаю, чтобы у тебя был припадок.
* * *
Переключимся на нас, разбивших лагерь в гроте на дне моря.
- Вмажь меня.
Пол, на котором лежит Брэнди, - холодная плитка в виде рыб, подогнанных друг к другу: хвост одной рыбы между голов двух других, - так же, как иногда уложены сардины в банке, - по всему полу ванной комнаты.
Роняю таблетку валиума между губ в стиле 'Незабудка'.
- Я тебе никогда не рассказывала, как семья вышвырнула меня из дома? - спрашивает Брэнди после легкого голубого глотка, - Я хочу сказать, моя настоящая семья. Родная. Не рассказывала я тебе эту мерзкую историйку?
Опускаю голову, глядя вниз между коленей на голову первой королевы, покоящуюся меж моих ног.
- Пару дней у меня болело горло, и я не ходила в школу, все такое, - рассказывает Брэнди. Зовет:
- Мисс Эрден? Алле?
Смотрю на нее сверху. Как легко представить ее мертвой.
- Мисс Эрден, будь добра, - просит. - Вмажь меня.
Роняю еще таблетку валиума.
Брэнди сглатывает.
- Несколько дней я почти не могла глотать, - продолжает она. - Так болело горло. Еле могла говорить. Мои предки, естественно, решили, что это ангина.
Голова Брэнди почти точно под моей, когда я смотрю сверху. Только лицо у Брэнди вверх тормашками. Мои глаза глядят точно в темные глубины ее рта в стиле 'Незабудка', влажно-темные, спускающиеся к ее механизмам и органам, ко всему, что скрыто за сценическим оформлением. Кулуары Брэнди Элекзендер. Вверх ногами она может показаться абсолютно незнакомой.
А Эллис был прав: людей просят рассказать о себе только тогда, когда хотят поговорить о себе самих.
- Анализы, - продолжает Брэнди. - Мазок, который делали на предмет ангины, вернулся с положительной реакцией на трипак. Ну, помнишь, третья сестра Рея. Гонорея, - поясняет она. - Маленький микробик-гонококк. Мне шестнадцать - а у меня трипак. С этим мои предки нормально смириться не могли.
Верно. Верно, не могли.
- Они отморозились.
Они вышвырнули его из дома.
- Они орали, как это нездорово.
А потом вышвырнули его.
- Думаю, 'нездорово', они имели в виду - быть голубым, - говорит.
А потом вышвырнули его.
- Мисс Скоушиа? - зовет она. - Вмажь меня.
И я вмазываю ее.
- А потом они вышвырнули меня из чертова дома.
