Подчеркиваю — неизбежные. Но были ли необходимы эти жертвы сейчас? Или можно было обойтись без них?
Невозможно было рассчитать, что именно в данном месте и в этот момент произойдет катастрофическое извержение. Так почему же это место так категорически было признано самым безопасным? Очевидно, кое-кто о деле думал больше, чем о людях.
К выражению скорби на ее лице прибавился оттенок гнева.
— Мировой Совет, как и большинство человечества, считал, что откладывать освоение Венеры дольше незачем. На быстрейшем начале работ больше всех настаивал Мерсье. Своей запальчивостью, страстностью, горением он увлекал нас всех. После катастрофы были еще раз пересмотрены все расчеты. Признали, и Мерсье с этим согласился, что можно было найти менее опасное место для высадки.
Докладчица замолчала, перевела дух.
— В конце концов, — сказала она, — виновен в этом не один Мерсье. Однако он не должен был забывать, что ему очень верят, что он — подлинный любимец человечества… И потому, что мы все его любим, он должен был учитывать, что его голос влиятельнее других. Но все же не за это мы его осудили. Он увлек людей своей настойчивостью, и, несмотря на возражения противников освоения Венеры, Мировой Совет не счел нужным отложить начало работ. Многое уже сделано: подготовлена серия космических кораблей нового типа, продолжают тренироваться новые группы участников Большой экспедиции, начаты работы на планете, а главное — создался всеобщий большой подъем в этом деле, и охлаждать это настроение Совет считает себя не вправе. Все необходимые коррективы будем вносить одновременно с продолжением работ.
Докладчица опять перевела дыхание. Сергею показалось, что она как бы невольно оттягивает окончание своей речи.
— Обсуждая все это, члены Мирового Совета были в тяжелом подавленном состоянии. Как говорили в старину, над нами витали тени погибших друзей. Нас мучило сознание, что, может быть, они могли остаться в живых. Конечно, Мерсье тоже огорчался из-за катастрофы, но мы видели, что, жалея погибших, он все же главным образом страдает из-за боязни, как бы не сорвалось его любимое дело. Все мы в этом ему сочувствуем, конечно, но ни на минуту не забываем, что люди — прежде всего. Мы вспомнили: кое-что в этом роде замечалось у Мерсье и раньше. То, что в свое время не придали этому значения, уже наша вина. Но от этого не легче. Теперь, беседуя с Мерсье, мы пришли к страшному выводу — он недостаточно любит людей!
Признать это тяжело, но приходится, — продолжала докладчица. — Он весь горит, когда речь идет о деле. Но никакое дело, а тем более такое важное, нельзя делать без достаточно сильной любви к людям. Все это до сознания Мерсье еще как следует не дошло. Он болен тяжелейшей и, к счастью, очень редкой теперь болезнью — невниманием к людям. А если не призна» шь своей болезни, то, значит, и не можешь лечить ее. И потому Совет пришел к следующему решению, которое счел единственно правильным…
Пауза.
— Мерсье лишается какой бы то ни было работы до полного излечения.
Сергей оглянулся.
Его товарищи по работе, не отрываясь от пультов и приборов, были погружены в сосредоточенное, скорбное раздумье. Все были поражены суровостью приговора.
Сергей вспомнил ясное, открытое лицо Мерсье, живо отражающее каждую мысль, каждое переживание. Какую боль оно, наверно, сейчас выражает!
Докладчица правильно назвала Мерсье всеобщим любимцем. И такая тяжелая кара!
В памяти Сергея всплыли слова Пушкина:
Не работать!
Конечно, никто не мешает Мерсье наслаждаться духовными богатствами, накопленными человечеством. Он может читать, посещать театры, музеи. Может путешествовать. Может общаться с друзьями, никому и в голову не придет отказать ему в дружбе.
Сергей знает, что у Мерсье есть семья — жена и дочь значит, он не лишен и семейных радостей. И все же какое убогое существование предстоит ему! Только брать, ничего не давая, не обогащать человечество ничем!
Ему, Мерсье, который до сих пор, до своих пятидесяти лет, так щедро дарил людям плоды своего труда и таланта… Это страшно!
Представляя себе состояние Мерсье, глубоко ему сочувствуя, Сергей и забыл совсем, как резко расходятся они друг с другом в вопросе об освоении Венеры.
Глава 4
Пылающие недра
— Ты довольна этой работой, Герда?
Девушка неторопливо повернулась к Жану:
— Да! Как же. Для молодого вулканолога что может быть…
Она не договорила, запнулась. Но Жан понял ее.
Здесь, на Венере, она, ученица Мерсье, стоит у вулканической установки!
С тех пор как пришло еще несколько транспортных космических кораблей, такие установки уже работают в разных местах планеты, их обслуживают ученики Мерсье. А сам он, кому по праву следовало бы руководить всеми этими людьми и теми, кто там, на Земле, готовится пополнить ряды покорителей планеты…
Места для этих установок Пьер наметил задолго до начала Большой экспедиции.
Они находятся и у постоянно действующих вулканов, и там, где только собирается прорваться лава.
Выпустить на поверхность раскаленную магму до того, как она сама катастрофически вырвется, направить течение в нужную сторону — такова цель создания искусственных вулканов. Пока еще таких вулканов считанные единицы, но их будет много, они помогут усмирить бунтующие недра планеты.
Жану и Герде поручено решить трудную задачу: поток лавы направить так, чтобы из него, когда лава застынет, получилась мощная дамба. Она должна перегородить обширную долину, освобожденную одной из предварительных экспедиций от хаотического нагромождения скал. Когда на Венере будут создавать моря, одно из них займет эту долину. Но не всю: именно ту ее часть, которая намечена планом освоения планеты.
Пульт управления находится в домике, построенном вблизи вулкана. Приборы следят за ним на расстоянии и выдают готовые цифры.
Домик антисейсмичен и оборудован всем необходимым для жизни и работы.
Приближаться к вулкану вплотную строго запрещено.
Жан взглянул на часы. В этот момент в недрах вулкана раздался грозный гул.
Но он не страшил, как не страшит рев льва в клетке. Извержение начиналось в точно определенное время — секунда в секунду.
