на полуслове.
Итан прищурился.
— Стесняешься говорить со мной о нижнем белье? Я знаю, что женщины носят под платьем. — Он вдруг стал холодным и отчужденным. — Слишком хорошо знаю. — Он помрачнел и резко отвернулся. — Мне нужно вернуться в конюшню. Если тебе что-нибудь понадобится, крикни. Бетти-Энн на кухне.
Он ушел не оглядываясь.
Арабелла с тоской посмотрела ему вслед и начала потихоньку раскачиваться. Странно, что Итан не нашел кого-нибудь взамен Мириам. Уж он-то мог выбрать кого угодно — даже благодаря своей внешности, не говоря уже о состоянии. Но, судя по всему, он все это время оставался один. Не могла же Мириам обидеть его настолько сильно — или он все еще любит ее?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В тот вечер Арабелла в первый раз ужинала вместе со всеми, когда Мэт объявил, что увозит Мэри отдыхать на Багамы.
— Отдыхать? — возмущенно вскинулся на него Итан. — Это еще что такое?
Мэт весело ухмыльнулся. Он был очень похож на брата, только глаза у него были темно-синие, а не серебристо-серые, как у Итана. Мэт был ниже ростом и не такой грозный с виду, но, несмотря на свой веселый характер, тоже умел работать.
— Отдых — это то, чего я не имел с тех самых пор, как женился. Я уезжаю, и Мэри едет со мной!
— Сейчас март, — напомнил Итан. — А как же с клеймением? Да и кобылы жеребятся...
— Я никогда даже не заикался о медовом месяце. — Мэт выразительно посмотрел на брата.
— Ну, хорошо. Поезжай, — сухо согласился Итан. — Я найму еще одного работника и постараюсь обойтись без тебя.
— Спасибо, Итан, — ласково сказала Мэри. Она смущенно отвела глаза и с восторгом посмотрела на мужа.
— А где вы собираетесь остановиться? — спросил Итан.
— Это секрет! — хмыкнул Мэт. — Если ты не знаешь, где я, то и искать не станешь.
— Я тоже пытался так сделать четыре года назад, — возмутился Итан. — Но ты все равно нашел меня.
— Это совсем другое дело, — возразил Мэт. — Тогда возникли проблемы с банком.
— Прежде чем вернешься, можешь заодно и дом себе присмотреть, — посоветовала Корина.
Мэт погрозил ей пальцем:
— Нехорошо так говорить!
— Я просто подумала...
— Почему ты не хочешь иметь свой собственный дом? — поинтересовался Итан.
— Не могу себе этого позволить. Пока.
— Чушь собачья! В банке тебе дадут любой кредит.
— Не хочется залезать в долги. Итан лишь хмыкнул в ответ.
— Ты и понятия не имеешь, что такое долг.
— Да все я знаю! — замахал руками Мэт. — Вот если Мэри получит работу секретарши на текстильной фабрике, мы, может, и рискнем. Но сначала решили отдохнуть. Да, детка?
— Да, — радостно подтвердила Мэри.
Весь вечер Арабелла слушала рассказы Мэта и Мэри об их будущем путешествии и, когда пришло время ложиться спать, первой отправилась к себе в комнату. Она только начала подниматься по лестнице, когда Итан вышел из кабинета и приблизился к ней со словами:
— Давай-ка я отнесу тебя наверх! — Он наклонился и легко подхватил ее, стараясь не задеть больную руку.
— Но у меня болит рука, а не нога, — неуверенно возразила Арабелла.
— Не хочу, чтобы ты переутомлялась.
Она растерянно умолкла. Итан же, держа ее в своих объятиях, был наверху блаженства. Он так и не смог забыть того сладостного ощущения ее близости, несмотря на отчаянные многолетние попытки. Конечно, Арабеллу не нужно нести. Однако он не сумел сдержаться — ему страстно захотелось почувствовать ее тело рядом. Это возрождало горько-сладкие воспоминания о том единственном дне, когда он дал волю своим желаниям. С того времени пережитые ощущения не давали ему покоя. Теперь же, когда она находилась в его доме, он почти не спал все эти дни, а если и засыпал, сны опять были полны ею одной.
Арабелла не знала, что сказать, лишь обняла его за шею и уткнулась лицом в плечо. У него перехватило дыхание, словно ее ласковое движение испугало и обеспокоило его.
— Извини, — наконец прошептала она. Он не ответил, лишь крепче обнял ее, наслаждаясь едва уловимым запахом цветов, исходящим от ее волос.
— Ты похудела, — заметил он.
— Я знаю. — Она вздохнула, и ее грудь коснулась его груди. — А ты разве не рад? Если бы я весила раза в два больше, ты бы свалился с лестницы, и мы оба непременно свернули бы себе шею.
— Возможно. — Он улыбнулся и, проходя в дверь спальни, сказал: — Держись крепче, я закрою дверь.
Она повиновалась, смущенная и взволнованная их близостью. Почувствовав охватившую ее предательскую дрожь, Итан остановился как вкопанный. Пристально глядя в ее широко открытые глаза, он спросил:
— Тебе ведь приятно быть со мной?
Арабелла густо покраснела, опустила глаза и замерла у него на руках, тщетно пытаясь хоть что- нибудь произнести.
Ее смущение лишь усилило чувства Итана. Это было похоже на возрождение из мертвых. Охватившее его желание впервые за четыре года напомнило ему, что он мужчина. Толчком ноги он закрыл дверь и осторожно положил Арабеллу на кровать, но сам остался стоять и лишь смотрел на нежную округлость ее груди, на любимое лицо и, когда увидел в ее глазах неприкрытое желание, замер.
Значит, она тоже все помнит! В какое-то безумное мгновение Итан чуть не бросился к ней — чтобы крепко прижаться и целовать, пока хватит дыхания. Но он отошел от кровати прежде, чем тело перестало бы повиноваться ему. Может быть, Арабелла и хочет его, но ее девственность уже достаточное препятствие для них обоих. Она все еще испытывает горечь и обиду при воспоминаниях о прошлом, да и охвативших его чувств может хватить ненадолго. Нет, он должен быть твердо уверен...
Итан зажег сигарету и резким движением сунул зажигалку обратно в карман.
— А мне казалось, что ты бросил курить, — заметила Арабелла, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Почему он замолчал, отошел от кровати? Почему вообще он сначала дразнит ее нежными словами, а потом ведет себя так отчужденно? Тени прошлого, подумала она.
— Я и бросил — до того момента, как ты попала в аварию, — холодно согласился Итан.
— И до того, как лопнула шина у грузовика. — Она начала перечислять, загибая пальцы: — И когда работники напились накануне начала клеймения, а еще в тот раз, когда захромала твоя лошадь и когда укусила тебя...
— Мне не нужны никакие поводы, чтобы закурить, — оборвал ее Итан. — Я всегда курил, и ты это знала. — Он прищурился, глядя на ее нежное лицо. — Я курил и в тот день у реки. И ты не жаловалась на запах табака, когда я тебя целовал.
Она ощутила горечь, и, должно быть, это отразилось в ее глазах.
