Портной подал счет барину и начал повязывать кучеру кушак.
Барин, не смотря, бросил счет на стол и подумал: 'Блесну же я теперь перед
Катериной Ивановной! Пущу же я ей пыль в глаза! Кучера не у многих и аристократов так одеты'.
- Васька, смотри же, беречь платье. Я сейчас поеду: поди поскорей, заложи, да все новое и сбрую новую…
Кучер ушел.
- А касательно счетца-то-с? - заметил портной.
- Да! да!
Петр Александрыч взял счет со стола и начал его внимательно рассматривать.
- Двести девяносто пять рублей?
- Точно так-с.
- Хорошо, любезный, хорошо…
- Сейчас пожалуете?
- Нет… то есть… не сейчас… у меня, вот видишь ли, и есть деньги, но один приятель взял до вечера. Завтра пришлю… на днях непременно.
'Охотничий кафтан!' - подумал Петр Александрыч, садясь в сани с сияющим лицом.
У тротуара на Английской набережной он вышел, а саням приказал ехать за ним, не отставая.
Прогуливаясь, он беспрестанно оглядывался назад.
- Васька, держись прямее! у тебя какая-то странная посадка.
Кучер выпрямился.
- Послушай, братец, спусти кушак немного пониже…
Навстречу Онагру попался Дмитрий Васильич.
Дмитрий Васильич шел с Владимиром Матвеичем Завьяловым, с тем самым, который известен был в некоторых средних кружках петербургского общества под именем прекрасного человека. Они с жаром о чем-то рассуждали.
- Мое почтение, Дмитрий Васильич! - сказал Онагр.
- А! что вы, гуляете?
- Гуляю-с.
- Это не ваш ли такой блестящий кучер?
- Мой-с.
- Мотаете, молодой человек, мотаете! А маменька жалуется на неурожаи… До свиданья!
Петр Александрыч поморщился.
'Что ему за дело, мотаю я или нет? Однако кучера-то он не мог не заметить: видно, эффектно одет. Не съездить ли мне к Катерине Ивановне? теперь, верно, у нее никого нет.
Поеду!..'
В дверях будуара Катерины Ивановны он встретился с господином очень высокого роста, плечистым, худощавым, но крепкого сложения, с лицом смуглым и с черными усами.
На этом господине был темный сюртук, застегнутый на все пуговицы, крепкий, волосяной галстук и казацкие широкие шаровары.
Этот господин посмотрел на Онагра, подернул бровями и расправил ус.
Онагр с чувством собственного достоинства застегнул пуговицу своей желтой лакированной перчатки и ответствовал усачу величавым взором, в котором выразилась вся бесконечность светской гордости.
'Что это за человек? - подумал он, - я его встречаю в третий раз у Катерины
Ивановны; как можно принимать таких?'
В будуаре г-жи Бобыниной царствовал полусвет. Цветные стекла вполовину закрывали окна; между окон стояла массивная горка с амурами, огонек тлелся в камине.
Она в широком пеньюаре сидела на штофном диване, в одном из тех грациозных положений, о которых так хорошо рассказывают русские светские повествователи.
Она одна!
Медленно, неохотно приподнялась она от эластической спинки дивана, увидев
Онагра…
- Pardon! - сказала она молодому человеку, прикоснувшись двумя пальчиками к пеньюару, - что я так принимаю вас; я не совсем здорова, но для коротких знакомых можно позволить себе, я думаю, эту небольшую вольность.
Онагр поправил свою голубую жилетку и подумал: 'Браво! да она, кажется, очень неравнодушна ко мне!'
Он отвечал:
- Помилуйте, мне гораздо приятнее, что вы… только не обеспокоил ли я вас?.. Сейчас на Английской набережной видел Дмитрия Васильича…
- Право?
- А как ветрено сегодня, вы не можете себе представить, - такой резкий ветер с моря.
- Неужели?
- Вот у вас очень тепло: бесподобное изобретение камин. Не будете ли вы в середу у
Калпинской?.. Там иногда бывает приятно.
- В середу… что у нас сегодня?
- Суббота.
- Да, я непременно у нее буду…
'Как бы придраться, чтоб поговорить о любви?' - подумал Онагр, перевертывая шляпу.
- Ваш будуар, - начал он, осматривая потолок и стены, - убран с большим вкусом; это маленький храм… Из него выйти не хочется…
Онагр пристально посмотрел на свою богиню.
- И этот полусвет, - продолжал он, - так располагает к мечтаниям, к лю…
- Господин Иконин, - сказал слуга.
'Черт возьми! - подумал Онагр, - я только было расходился, чудесные фразы пришли в голову, а тут кого-то нелегкое принесло, как нарочно'.
- Проси, - сказала Катерина Ивановна слуге, накидывая на себя шаль и поправляя волосы.
- Кто это такой Иконин?
- Один отличный старичок, добродетельной жизни, немножко странный, впрочем, он имеет важное место на службе.
В комнате показался человек небольшого роста, пожилой, с коротко подстриженными волосами, с большими карими глазами и с огромным ртом, в вицмундире с пуфами на рукавах. Он молча подошел к ручке Катерины Ивановны, потом голова его покачнулась на неподвижном туловище, как у автомата; потом рот его раздвинулся до ушей, а веки захлопали - то была улыбка.
- Как я рада вас видеть, Филипп Иваныч! - сказала ему хозяйка.
- Покорно благодарю-с.
- Милости прошу садиться.
Катерина Ивановна придвинула для него стул к дивану.
При взгляде на Онагра голова добродетельного старичка с огромным ртом снова покачнулась. Он сел.
Полминуты безмолвия.
- Как вы в своем здоровье-с?
- Слава богу!
- А супруг ваш-с?
- И он слава богу; его нет дома.
- На службе-с?
- Кажется.
- Много, я полагаю, занятий-с у Дмитрия Васильича?
- Очень много.
За сим последовала минута молчания, после которой добродетельный старичок с огромным ртом вынул
