Шарлота Федоровна с беспокойством выдернула свою руку из руки почтенного старичка и начала глядеть в окно…
— Папаша, милый папаша! — сказала Шарлота Федоровна, — вы на меня не сердитесь, я прошу вас…
Карета подъезжала к дому. Шарлота Федоровна с нетерпеливым волнением опустила стекло, взглянула наверх и увидела свет в окне своей маленькой гостиной… 'Саша приехал! Саша здесь!' — промелькнула у нее мысль. Ее предчувствие сбылось.
— Я не могу, — продолжала она, — не могу сегодня… Клянусь, не могу!.. Лина скажет вам почему… не браните меня.
Карета остановилась в это мгновение — и Шарлота Федоровна так быстро выскочила из кареты, так быстро исчезла в дверях подъезда, что почтенный старичок не скоро мог опомниться. Лина Карловна высунулась из окна и закричала кучеру, чтобы он ехал к ней. Карета двинулась.
Все очаровательные фантазии старичка вдруг разрушились. Вся идиллия, придуманная им заранее, разлетелась в прах: поднесение корзинки с вещами и ломбардными билетами, лес камелий, через которые они должны были проходить, — все эти сюрпризы, от которых, конечно, Шарлота Федоровна должна была прийти в восторг; наслаждение этим восторгом, когда она при нем стала бы рассматривать эти вещи, ее благодарность, ее нежные взгляды на него, — все, все исчезло, как сон…
Почтенный старичок вдруг очнулся, терзаемый гневом и отчаянием.
— Что же это все значит? — сказал он задыхающимся голосом, обращаясь к Лине Карловне. — Разве так поступают с порядочными людьми? Это гадко, подло… я не позволю вертеть собой, как пешкой… я…
— Успокойтесь и выслушайте меня, будьте рассудительным, — произнесла Лина Карловна своим кротким и убедительным голосом.
— Но нельзя же так поступать… Надо знать совесть, стыд; она водит меня больше года…
— Любите ли вы ее или нет? — перебила его Лина Карловна…
— Люблю ли я ее! — вскрикнул он, разрывая перчатки и бросая их, — я с ума схожу, я умираю от любви к ней… У меня жена, дети, я отец семейства — и для нее я забыл все; я компрометирую себя, я не щажу для нее ничего… Люблю ли я ее!.. А она смеется надо мной!
— Прекрасно. Если вы любите ее, так выслушайте меня и будьте рассудительны. Она вас не обманывает, она не смеется над вами, — за это я вам отвечаю, а я в жизнь свою еще никому не сказала неправды. Знаете ли, что она борется между долгом к своему покровителю и расположением к вам? Мы все обязаны исполнять наш долг. Это первое. Положим, она не любит его, но она всем ему обязана и она чувствует это.
Это ее убивает; она сегодня целый день проплакала у меня. Она говорит, что она должна вести себя так, чтобы он не имел права ни в чем упрекать ее. Если вы любите ее, вы должны оценить в ней эти похвальные, прекрасные черты.
Благодарность показывает хорошее сердце. Сегодня она особенно расстроена, потому что получила от него письмо… Но это пройдет, она обдумает все и поймет, что вам она обязана такою же благодарностью. Я ей повторяю это беспрестанно; она, впрочем, сама это чувствует. Она имеет к вам, я вам скажу, даже какую-то особенную нежность… Успокойтесь, ради бога, мой добрый друг! — прибавила Лина Карловна в заключение, пожав с участием руку старичка, — будьте рассудительны.
Слова эти действительно произвели на него успокаивающее действие, и он нашел, что чувства благодарности Шарлоты Федоровны к своему покровителю точно делают ей величайшую честь, а самолюбие заставляло его верить, что Шарлота Федоровна питает к нему особенную нежность, но все еще какое-то неопределенное сомнение тревожило его.
— А князь Езерский? — спросил он, повернувшись к Лине Карловне всем туловищем.
— Об этом и говорить не стоит. Это увлечение в ней совсем прошло; к тому же его теперь нет в Петербурге и она совсем забыла об нем.
Когда карета подъехала к дому, где жила Лина Карловна, она еще раз взяла его за руку и своим вкрадчивым голосом сказала:
— Не сердитесь на нее, не показывайте ей, что вы огорчены. Это ее ужасно расстроит, — я знаю. Дело ваше будет устроено — и скоро — в этом я вам отвечаю, а я никогда напрасно не говорю… Слушайтесь только во всем меня.
Потерпите немного и будьте рассудительны.
Почтенный старичок расцеловал ручки Лины Карловны и простился с нею…
Когда Шарлота Федоровна выскочила из кареты, она так нетерпеливо дернула ручку звонка, что все люди в доме всполошились.
— Кто здесь? — спросила она у лакея. — Отчего огонь наверху?
— Вас дожидаются князь Александр Кириллыч, — отвечал человек, — они уже больше часа здесь…
Шарлота Федоровна сбросила с себя салоп и взбежала наверх с биением сердца и, запыхавшись, бросилась на шею своему Саше.
Князь холодно прикоснулся к ее лбу и спросил:
— Откуда так поздно?
Князь уже успел после приезда видеться с некоторыми своими приятелями, которые передали ему, разумеется, с преувеличениями, все похождения его возлюбленной. К тому же князь, начинавший в это время ухаживать за одной знаменитой певицей, искал, кажется, только предлога, чтобы расстаться с Шарлотой.
— Я была у Лины, — отвечала Шарлота Федоровна, нимало не задумавшись, — она, бедная, нездорова… Ах, как я рада тебя видеть, Саша!.. Мое сердце предчувствовало, что ты сегодня приедешь!..
— В самом деле, — перебил князь, — я вижу по всему, что ты ждала меня.
— Да что с тобой, Саша? Полтора месяца не видал меня и хоть бы сколько-нибудь обрадовался мне!.. — жалобным голосом простонала Шарлота Федоровна…
— Что, ты замуж выходишь? — спросил князь, не обращая внимания на ее слова.
— Ты с ума сошел!.. Что с тобой?..
Князь взял со стола свечу и пригласил с собою Шарлоту Федоровну в большую гостиную, которая была решительно превращена в сад, и подвел ее к столу, стоявшему посредине комнаты, заваленному различными книжками в раззолоченных переплетах, на которых поставлена была корзинка, убранная цветами и лентами.
— Это что такое? — спросил он. — Кто этот счастливец, который на тебе женится?
Шарлота Федоровна поняла, что лес камелий и эта корзинка — сюрпризы почтенного старичка… Ей смертельно захотелось открыть корзинку и посмотреть, что в ней, но она удержалась и произнесла с гримасой:
— Я и не знаю, что это такое… Это глупости, о которых я и не подозревала. Я уверена, что это прислал мне этот поганый старичишка (она назвала фамилию почтенного старичка, занимавшегося золотыми промыслами); он мне надоел с своими подарками — и я завтра же отошлю ему все это назад.
— Ты лжешь, — сказал князь, приподнимая крышку корзинки, вытаскивая оттуда поодиночке браслеты, брошки и проч. и бросая их, — такие вещи не дарят так, даром, и ты не отошлешь их…
Князь дорылся до ломбардных билетов, взглянул на них, показал ей и спросил, засмеявшись:
— И это тоже так?.. Он все это посылает тебе только за одни твои прекрасные глазки? Ты лжешь нагло. Это противно. Я знаю все твои проделки, ты меня не обманешь…
Князь вышел из себя, несмотря на свою утонченную деликатность, и наговорил тысячу разных оскорблений бедной Шарлоте Федоровне.
Она молчала. Она стояла несколько минут бледная, как смерть, не шевелясь, и вдруг схватила себя за голову, зарыдала и упала на стул.
Князь холодно произнес:
— Пожалуйста, без сцен. Это напрасно.
И вышел из комнаты.
