– А ухаживать за тобой, кормить? – спохватилась девушка.
Рарожич вновь рассмеялся:
– Мне этого не нужно.
Княжна все никак не решалась покинуть странного птаха, будто чего-то ждала.
– Не бойся, девочка, – сказал наконец сияющий Рарожич. – Все будет хорошо.
Хотя на Ивана эти слова не произвели никакого впечатления – такую банальщину произносили миллионы раз! – но Василиса заметно успокоилась и даже улыбнулась птице на прощание.
После долгого восхождения по винтовой лестнице молодые люди уперлись в запертую дверь. Емельянов-старший толкнул ее ладонью, раздался знакомый уже щелчок, и гербовый щит вновь распахнулся.
Дембель и княжна вышли в залу. Спустя полминуты дверь захлопнулась.
– Знаешь, Иван, – тихо промолвила Василиса. – По-моему, я недопоняла послание отца. Он предупреждал, чтобы я не тревожила двухголовую тайну.
Они покинули гербовую залу, и в первом же коридоре взъерошенный запыхавшийся слуга с радостью выдохнул:
– О, слава богам! Княжна, тебя ищут по всему дворцу. Народ ждет!
Девушка ускорила шаги, на ходу поясняя своему охраннику причины спешки:
– Следует нести тяжкую обязанность принимать соболезнования. Так что мужайся, витязь. Нынче ты будешь до вечера стоять за моей спиной, пока не иссякнет поток желающих потерзать мне душу.
В голосе княжны слышались слезы.
Заруба Лютозар вошел в Легендоград в полдень, когда народ снует по улицам, толпы движутся на площадях, занятых ярмарками, и появление нового лица будет абсолютно незаметным.
Преступник предпочел добраться до славного города на коне и, естественно, по кружной дороге. На ярмарке он быстро услышал последние новости. Первая его рассмешила: можно было ехать и по прямоезжему пути, ибо неведомая пара богатырей ухайдакала Соловья-разбойника. Вторая озадачила и насторожила: скоропостижно умер местный князь Велемудр. По сочувственным речам мужиков Заруба распознал уважение и любовь к почившему правителю. Старик явно нравился народу.
Смерть главного всегда сулит смуту. Осиротевшая власть старается удержать людей в ежовых рукавицах, чтобы не возникло паники. На верхушке затевается грызня, аукающаяся даже в самых отдаленных от княжьего терема переулках.
Короче, Велемудр преставился чертовски не вовремя.
Опытный Лютозар подозревал, что кончина князя, скорее всего, была насильственной. Так уж повелось в княжествах Эрэфии: либо правитель помирает после долгой и продолжительной болезни, либо уходит скоропостижно, то есть кто-то скорый на расправу постигает на князе науку убивать.
Ну, изредка приключаются и всамделишные несчастные случаи.
Преступник стал аккуратно выспрашивать людей о паре витязей-драконоборцев. Его посылали в Тянитолкаев. Знания местных о тамошних подвигах братьев Емельяновых были неполными. Заруба сказал нескольким собеседникам, что богатыри явились в Легендоград, и стал, если изъясняться поганым языком, ньюсмейкером, запустив новый слушок.
«Задачка не из легких, – размышлял Заруба. – Парни видные, рано или поздно о них заговорят, но ждать скучно».
Продав коня, он поселился на одном из многочисленных постоялых дворов и сразу же принялся ходить по остальным, расспрашивая хозяев о двух витязях в странных одеждах. Лютозар не оставил попыток заговорить и с уличными торговцами – главными проводниками новостей.
На одной из площадей болтался юродивый в грязных лохмотьях и кричал толпе:
– Смута царит в сем мире, братия! В Закатных странах творится неладное. Сказывают, появился некий юный колдун с круглыми стеклами на лике, шрамом на лбу и волшебным жезлом в шуйце. Летает на помеле, аки Яга, постоянно творит добро и ищет какого-то Мордоворота!
Народ внимал убогому мужичку с должным почтением:
– Врешь, Пустырка! Лучше петухом прокричи! Держи копеечку и проваливай! – доносились возгласы из толпы.
Тут на ярмарку явился какой-то вельможа, и стража прогнала Пустырку взашей.
Богатей оказался главой цената – боярином Гордеем. Он прогуливался вдоль рядов в компании еще одного думца, щуплого близорукого старикашки с трясущимся подбородком. Высокопоставленных особ охраняли четверо молодцев.
Заруба пристроился в хвост процессии, выбрав идеальное расстояние для подслушивания. Тренированного тыпонцем-учителем разведчика не смущал ярмарочный шум, ведь он умел настроиться на нужный источник звука.
– …Говорю тебе, изрезали, как ордынцы барашка, – негромко вещал верховный ценатор. – А он еще и загадку какую-то из собственного тела соорудил. Ищейки рыщут по дворцу, ни хрена не накопали пока, к девке приставили странную охрану какую-то не из нашей стражи. Истинный вертеп. Вот попомни мои речи, не выдюжил Ярий, заколол опору государства.
– Боги-заступники, что деется! – проблеял сопровождающий.
Лютозар поймал на себе тяжелый взгляд ценаторского телохранителя, неспешно подрулил к какому-то коробейнику и стал торговаться из-за аляповатого платка, позволив вельможам уйти. Только охранник отвернулся, лиходей прервал речи продавца, нахваливавшего товар:
– Прости, друже, в другой раз. – И зашагал прочь с ярмарки.
Знать, не подвел Зарубу опыт: во дворце произошел непонятный пока переворот. Князь зарезан, к княжне приставлена чужая охрана. А могут быть причастными к этим негаданным событиям Иван да Егор? Маловероятно, но почему нет?
Решив проверить эту смутную гипотезу позже, преступник вернулся к методичному обходу постоялых дворов. Случаются ситуации, когда метод тупого перебора оказывается самым действенным. Правда, быстрого решения он не сулит.
Пока Иван охранял княжну и выстаивал изнурительно долгий караул, рассматривая лицемеровпридворных, кланявшихся Василисе, ефрейтор Егор Емельянов сладко храпел богатырским похрапом с богатырским же присвистом. Федоринский мальчонка с трудом растолкал его, чтобы проводить на смену брату.
Соня-дембель почувствовал себя отдохнувшим и свеженьким, как горная фиалка. Здоровенная такая фиалка, которая если рубанет в дыню, то прощай, здоровье.
В назначенный час у спальни княжны снова собрались близнецы и сыскарь Радогаст.
– П-прекрасно. Ты, Егор, выглядишь как огурчик. Стоять тебе до утра, не засни. А мы с Иваном идем охотиться на Раскольника.
Старшой взвыл.
– Я п-понимаю, ты устал, – извиняющимся голосом проговорил Федорин. – Мы сегодня недолго походим. Успеешь отоспаться.
Сыскарь умолчал о том, что сам за прошедшие сутки не прилег и на пару часов, занимаясь расследованием гибели великого князя Велемудра да всякими мелочами наподобие краж во дворце. Появление Федорина здесь было как приезд лекаря в глухое село. Всякий норовил попасть к нему со своей болячкой. Посудомойка жаловалась на пропажу серебра, придворный конюх – на недостачу кормов, девки из окружения княжны Василисы – на угрозу похищения девственности, исходящую от молодых и несдержанных охранников. Ерунда отвлекала и раздражала Радогаста. К обеду он изобрел способ обрывать челобитчиков.
– В письменном виде, – сурово отрезал сыскарь, и поникший жалобщик уходил несолоно хлебавши.
А сам Федорин с грустью думал: «Что ж мы за народ такой, если даже во дворце тащат пудами!» Ефрейтор заступил на пост.
– Вот уж не думал, что после армейки продолжу несение караульной службы, – прошептал он да принялся мычать одну из любимых песенок.
Утомленная Василиса не показывалась. Девки-служанки сновали туда-сюда, таская воду, постиранные наряды и еду. Вышел осторожным шагом Почечуй. Удалился, держась за стену. Где-то через час
