Поравнявшись с Натальей Каллистратовной, он подмигнул ей. Пожилая женщина была шокирована, но сделала вид, что ничего не произошло, и, с достоинством раскланявшись с Павлом и Диной, повела мальчугана в свой класс.
Военные корабли стоявшие на рейде оккупированного Севастополя, находились под усиленной охраной. Над некогда оживленным портом нависла зловещая тишина. И от этой тишины кабачок на морском берегу казался особенно шумным.
За большим столом расположилась веселая компания моряков. В одном из подгулявших с трудом можно было узнать матроса Василия. С видом разухабистого гуляки он щедро угощал честную компанию, то и дело покрикивая на толстого буфетчика:
— Лей, Пантелеич! Пей, братва!
Глядя на него со стороны, можно было подумать, что он исполняет цыганский романс:
— Эх, лей да пей, лей да пей, еще раз лей да пей, много раз лей да пей, еще разик лей да пей. Гуляй, братва, пока башка цела!
Матрос обвел хмельным взглядом соседние столики. Его внимание привлекла одна молчаливая компания. Пошатываясь, он подошел к незнакомцам:
— Здрасьте, хлопцы! Бонжур, плиз, салям алейкум, — сыпал он известными ему чужими словами. — А вы кто такие будете, а?
Сидящие за столом молчали.
— Вроде бы заморские, а с другой стороны, как будто и нет, — продолжал Василий. — Ох, чует моя душа, что это наш брат славянин... Я, Сема из самой Одессы-мамы, по... аромату это чуйствую. А? Что? Разве не славяне? Неужто турки?
Никто не проронил ни слова. Друзья «Семы» кричали ему:
— Мамочка! Детишечки просют водочки!
— Семочка, брось трепаться! Отчаливай! Давай полный назад!
Василий. разочарованно махнул рукой и побрел к своему столу, напевая:
— Эх, пей да лей, пей да лей, еще раз, да еще раз, да еще много, много раз...
Сидевший за соседним столом степенный бородатый мужчина с хмурым лицом, в робе мастерового повернулся к молчаливой компании и, показывая глазами на «Сему», сказал:
— Хороший хлопец, да жаль пьет, много пьет. Стоит ему узнать, что вы болгары, не отстанет, будет угощать водкой до утра. А утром придет на пирс... и ни в одном глазу. Работает как зверь. Завтра сами увидите. Золотые руки. А желудок луженый.
Бородатый хмурый мужчина был не кто иной, как Тигран.
Один из болгар, по виду старше остальных, с сильным акцентом спросил:
— Вы... майстор, мастер?
— Вот-вот. Ремонт. И ваш корабль будем ремонтировать, — ответил Тигран. — Ну давайте выпьем за знакомство.
Болгарин, подняв рюмку, поддержал:
— Наздраве.
Остальные болгары тоже подняли рюмки:
— Наздраве.
После того как все выпили, Тигран доверительно сообщил:
— Соберем хороших мастеров. Быстро сделаем ремонт. Русские и болгары — братья. Раз надо, так надо. Отремонтируем на славу. Сам подберу мастеров. Как имя твое, брат?
— Ангел. Такое имя. Ангел на земле. Слышал? — охотно ответил болгарин.
— Теперь буду знать.
— Добре, много добре, — сказал на своем языке Ангел.
— Один мой знакомый болгарин любит приговаривать: «Точно така!» — сказал Тигран.
— Здесь есть болгары? — заинтересовался Ангел.
— У нас есть всякие! — уклонился от прямого ответа Тигран. — Даже оккупанты есть, — продолжал он, кивнув в сторону сидящих неподалеку англичан и французов.
— У нас... такие тоже есть, — тихо произнес болгарин.
Тигран перевел взгляд на моряка со шкиперской бородкой, который сидел за соседним столиком, уткнувшись в газету. Это был Христо Балев.
За ним исподлобья наблюдал толстый буфетчик. Вскоре он вроде бы по делу скрылся в соседней комнате. Там сидели трое из белой контрразведки и представитель оккупационных властей. Толстый буфетчик подвел их к маленькому отверстию в стене. И пока контрразведчики разглядывали моряка со шкиперской бородкой, буфетчик докладывал:
— Впервой здесь. Не ест, не пьет. Они, видите ли, читают. А сами глазами шмыг-шмыг. Вон с тем... пей да лей, пей да лей. Тоже объявился фрукт... Семка из Одессы. Артист погорелого театру. Биндюжника из себя разыгрывает. А по морде видно, что москаль.
Контрразведчики опять приникли к отверстию, но человека со шкиперской бородкой за столом уже не было. Другой бородач тоже исчез.
Балев и Тигран шли по улице на темной городской окраине.
Продолжая начатый разговор, болгарин сказал:
— А в глазах тоска.
— Особенно у того, с кем я говорил, — заметил Тигран. — У Ангела.
— К нему надо приглядеться. Хубаво момче.
— Что? — не понял Тигран.
— Хороший парень.
— Все они это самое... хубаво.
— Для вас все болгары хороши, а для нас все русские...
— Если бы так, Христо-джан!
— Так будет! Должно быть! Точно така.
— Так-то оно так, Христо-джан, только до этого самого «точно така» еще идти да идти, подниматься в гору, будто на Арарат или на Балканы.
— Будем идти, будем подниматься. На половине дороги не остановимся. Точно така.
Позади послышалось пение загулявшего человека:
— Эй, пей да лей, пей да лей, еще раз пей...
Тигран сказал Балеву:
— Я тебе говорил, душа любезный, что Василий большой мастер и по этому делу.
— Хорошую роль получил наш Вася. Нам надо говорить, газеты читать, а он... пей да лей...
Матрос, поравнявшись, хриплым голосом пьяного человека пробормотал:
— Как говорится, пардон, месье. Семка из Одессы малость перебрал... выше нормы.
Балев сказал:
— Это, уважаемый, и без бинокля хорошо видно.
— Но улов есть.
— А этого пока не видно, — сказал Тигран.
— «Надежда»? — быстро спросил Балев.
— В специальном ремонте корабль не нуждается, — сообщил Василий. — Под этим видом готовят выступление против Советской власти. Это факт.
— Ну это не новость. А они знают об этом? — спросил Балев, делая ударение на слове «они».
— Те, кого я сегодня... лей да пей, завтра пойдут на свиданьице с «Надеждой». Докеры они, уголь развозят по кораблям, вот и побалакают с твоими земляками, — сказал Василий.
— С Спасом... с Спасом Спасовым надо установить связь, — сказал Балев.
— Что еще за Спас Спасов? — не понял Василий.
