уйти. Они изобличают, они требуют немедленных ответных мер правительства и Народного собрания. Врангелевская армия чуть ли не у самой границы Советской России насчитывает десятки тысяч штыков. И все это в полной мобилизационной готовности. Вот, например, какой приказ был получен командиром первого армейского корпуса генералом от инфантерии Кутеповым из штаба барона Врангеля в Югославии: «В связи с предстоящим возможным открытием в близкое время военных действий совместно с известной вам коалицией против Советской власти в России главнокомандующий приказывает срочно, но не позже 31 марта 1922 года, представить на рассмотрение мобилизационный план вверенного вам корпуса». Интервенция против Советской России была делом решенным. Английская «Дейли мейл» писала в те дни: «Подготовка нового нападения на Советскую Россию приняла уже конкретные формы в виде десанта в Одессу и на кавказское побережье Черного моря, для чего вся врангелевская армия сконцентрирована в Северной Болгарии». «Таковы факты, документы, поступающие из стана противников Республики Советов, — продолжал оратор. — Что же касается участия белой армии во внутреннем военном перевороте, то об этом, надо полагать, лучше осведомлены некоторые господа депутаты, находящиеся в этом зале, те, кто участвовал в преступном сговоре с высшими чинами штаба Врангеля, кто на новогоднем банкете в честь генерала Кутепова официально оформил создание комитета совместных действий против коммунистов, против демократического правительства, против симпатизирующего Советской России трудового болгарского народа».
В зале поднялся шум, то и дело раздавались возгласы негодования...
Оратор поднял над головой бумагу — тайный врангелевский план — и повысил голос:
— Да, господа, вот здесь черным по белому написано, что в день переворота белогвардейские части должны были оккупировать город Перник, врангелевским частям надлежало сосредоточиться возле села Арбанаси в районе Тырнова для дальнейшего продвижения на север. По условному сигналу врангелевцы должны были занять в Софии следующие важные учреждения, здания, коммуникации: Народный дом, площадь у Львиного моста, электростанцию, площадь Святого Краля. И если этого не случилось, если предотвращено новое бедствие для нашего исстрадавшегося народа, то лишь благодаря смелым, решительным действиям патриотических сил страны, благодаря жертвам, принесенным на алтарь нашей национальной независимости, демократии и свободы.
Васил Коларов повернулся к председательствующему:
— От имени коммунистической фракции в Народном собрании на основании вышеизложенного требую включения в повестку дня настоящей сессии вопроса о немедленном выдворении врангелевских войск из Болгарии.
Настал день отъезда Грининых. Решили ехать поездом. В тот же день болгарские друзья провожали Волконского во Францию, где в эмиграции находилась его мать. Старушка писала, что живет в нужде, тоскует по сыну. Покровский сошел со сцены, но сеть врангелевской контрразведки продолжала существовать, ее тайные агенты неусыпно следили за «изменниками святого дела», к числу которых был причислен и подпоручик Сергей Волконский. Поэтому болгарские друзья Волконского приняли все меры предосторожности, чтобы он мог живым и невредимым добраться до Франции. В Париже его должны были встретить Сюзан Легранж и ее друзья. Волконского снабдили документами на имя русского коммерсанта Кулигина — компаньона известного болгарского «рыботоргового дельца» Венцеслава Балканского. Одной только Сюзан было известно, кто скрывается за этими именами.
Сергей Волконский прощался с Гриниными. Эти люди приняли в нем такое большое участие — выходили тяжело раненного, помогли встать на ноги... Он считал себя не просто другом, а членом этой прекрасной семьи. Говорил, что непременно приедет в Питер, в Россию, что разлучается с Гриниными ненадолго, что не представляет свою жизнь без общения с ними — людьми, которым он обязан жизнью.
Ему давно хотелось задать Анне Орестовне один вопрос. И он это сделал в последний день. Когда они остались одни, подпоручик спросил:
— Анна Орестовна, ради бога, скажите, как это вы тогда, когда мы провожали Серафима Павловича, сразу поверили мне и приняли близко к сердцу мои слова, просьбу замолвить за меня слово перед Балевым? Вы верили в меня?
— Я люблю верить в людей, — коротко ответила Анна Орестовна.
— Спасибо! — прошептал Волконский с чувством благодарности. — Тогда у меня будто выросли крылья. Я уверовал в нужность задуманного мной предприятия. Признаюсь: я горжусь тем, что нам удалось совершить. То, что не могли совершить наши предки, сделают их потомки. После такого не страшно было и умереть.
— О, вам еще надо жить и жить, мой друг! — воскликнула Анна Орестовна. — Работать и работать. Для России.
Они расстались, дав друг другу слово, что непременно встретятся в России. Они понимали, что новая Россия нуждается в просвещенных, интеллигентных людях, подлинных патриотах...
— И с вами, Христо, встретимся в России, — сказала Анна Орестовна Балеву.
— Точно така! — подтвердил болгарин, который за эти месяцы и годы успел крепко подружиться с Гриниными.
На перроне старого софийского вокзала была такая масса провожающих, что можно было подумать, что люди собрались на митинг. Цветов такое множество, что Ванко, большой мастер на выдумки, украсил ими старый-престарый паровоз и щедро одарил удивленных машинистов.
До румынской границы Грининых провожали Христо и Иванка.
— Ждем вас в России! — сказала на прощание Анна Орестовна друзьям, сделавшим для нее и ее семьи так много добра.
Гринины с нетерпением ждали, когда поезд пересечет границу Советской России. На пограничную станцию прибыли ночью. Вот она, своя земля, родина! Анна Орестовна и Кирилл Васильевич не спали. Они стояли у окна обнявшись и плакали навзрыд, как дети. Хотели разбудить Костика, но потом передумали. Пусть поспит.
Рано утром Костик первым делом выглянул в окно.
— Это еще заграница? — спросил он.
— Нет, сынок, это наша земля, — ответила Анна Орестовна.
— Хорошая? — спросил мальчик.
Анна Орестовна крепко прижала его к себе.
— Самая хорошая! — сказал Кирилл Васильевич.
Паровоз громко загудел, казалось, что он тоже торопится в Москву.
Перед лицом неопровержимых фактов, свидетельствующих о многочисленных нарушениях статута пребывания на территории Болгарии, положение врангелевской армии становилось весьма шатким. На международной конференции в Генуе представители правительства Российской Советской Федеративной Социалистической Республики потребовали разоружения и роспуска добровольческой белой армии барона Врангеля в связи с имеющимися неопровержимыми документами, которые разоблачают преступные действия этой армии, направленные не только против Советского государства и нынешнего правительства суверенной Болгарии, но и против дела мира, ликвидации последствий мировой войны.
В Париже на заседании Союзнической конференции председательствующий вынужден был сделать следующее официальное заявление, прозвучавшее как приговор:
«Союзническая конференция считает нужным в сложившейся ситуации объявить о разоружении и роспуске на территории Болгарского государства добровольческой русской армии под командованием генерала Врангеля».
Приняло необходимое решение и болгарское правительство. Врангелевской армии было предложено покинуть территорию страны. Правительство обязалось способствовать возвращению желающих в Россию, а белоэмигранты, остававшиеся в Болгарии, расселялись по разным населенным пунктам группами по пятьдесят-сто человек. Устанавливался строгий контроль за расходами на содержание врангелевских войск.
