Варвара привычным жестом подняла руку к голове, но, коснувшись пальцами разметавшихся по плечам волос, поняла, что в сущности, сотворенной ей Магом, шпильки в ее прическе отсутствуют, как, собственно, отсутствует и сама прическа, в наличии только водопад тяжелых, светлых, как лен, волос. Порывшись по карманам, она, к своему великому удивлению, обнаружила там маленький складной нож. В это время Локи приподнял бессильно лежащую руку Илая, звякнула цепь. Варвара обернулась на звук. «Мама моя родная, кандалы, – ахнула она про себя, – такое я только в кино видела, да на картинках в пособии по практической магии». Она вдруг вспомнила Мерлин-Лэнд, свой сад, маленький бассейн в тени огромных сосен и Инсилая, разыгравшегося в прозрачной воде. Он считал, что никто его не видит, и резвился, как мальчишка, воплощаясь в дельфина, стайку золотых рыбок, каракатиц, медуз и прочую водоплавающую компанию. Его превращения поднимали тучи брызг, и она крикнула, чтоб он не выходил из берегов. А ведь должна была не лужу у бассейна заметить, а то, что скорость превращений ее ученика соответствует скорее квалификации умелого Волшебника, чем Чародея-недоучки. Стайка экзотических рыбок в прозрачной воде замерла у нее перед глазами. Превращение с дроблением сущности… Это не каждый Маг рискнет исполнить, только слепой мог не понять. «Зато я заметила лужу, – вздохнула про себя Варвара, – великий педагог».
– Шпильки нет, есть ножик перочинный, – она раскрыла нож и протянула его Магу.
Локи махом резанул по ладони Инсилая и внимательно уставился на порез. Варвара заглянула ему через плечо. «Господи, что он хочет там высмотреть? – думала Волшебница, краем глаза скользнув по руке Волшебника: плетун на плече, золото кандалов на тонком запястье, пальцы разбиты так, что смотреть страшно. – Как это его угораздило, куда он этими пальцами залез? Впрочем, какая разница, это мы теперь уже вряд ли узнаем».
– Смотри, – Локи оторвался от созерцания пореза и посмотрел на Варвару, – ты что-нибудь понимаешь?
Она с трудом заставила себя посмотреть на ладонь Инсилая. Силы небесные, из его порезанной руки тяжелыми алыми каплями текла кровь.
– Он жив, – у Варвары отлегло от сердца.
– Я не утверждал бы так уверенно, – Локи не сводил глаз со струйки крови на ладони Волшебника, рука Мага крепко сжимала запястье ученика, – не хватает самой малости, пульса и дыхания.
– Что?! – она не поверила своим ушам.
– У него сердце не бьется, понятно, почему Наблюдатель констатировал смерть.
– Впервые вижу переполненного энергией покойника, истекающего кровью, – пробормотала Варвара.
– Это не самое удивительное, – Маг коснулся паука, сидящего на шее Илая, – видишь ли, Маня, плетуны не живут на людях. Не живут они и на мертвых Волшебниках. Но паучок весьма резв и очень неплохо себя чувствует, вон как живенько новую цепь плетет, загляденье, следовательно, как Волшебник, Инсилай наверняка жив. И это самое странное.
– Почему, – не поняла Варвара.
– Да потому, что Таур не разбрасывается рабочей силой. Здесь, как правило, бывает наоборот. Пытаются разделить сущности и, сохранив человека, убивают Волшебника. В Ваурии очень редко убивают людей, волшебную сущность, напротив, губят при первой же возможности, называя это освобождением. Раба отпускают на вольное поселение только после того, как исчезнет плетун с его шеи. Паук уходит, когда умирает Волшебник…
– Эту карту разыграл не Таур, а Мирна, – пропищал вернувшийся из разведки Краш, – она не вдавалась в тонкости экономической политики Ваурии.
– Твоя правда, – подумав, согласился Локи, взглядом возвращая Крашу его естественную сущность, – но все равно тут много непонятного. – Маг заметил, что разведчик дышит, как загнанная лошадь, и между делом поинтересовался: – Ты кошку встретил или на патруль нарвался?
– Крысу, – переведя дыхание, сообщил Краш. Физиономия у него была довольно испуганная.
– О господи, – охнула Варвара, быстро забираясь обратно на возвышение. Локи покосился на Волшебницу, усмехнулся и продолжил беседу с Крашем.
– Одно не пойму, – пробормотал Маг, ни к кому не обращаясь, – Как могло получиться, что Илай стал ни человек, ни Волшебник? Его сущности неразделимы. Пока он жив, как Волшебник, он не умрет, как человек. А как Волшебник, он в коме, если, конечно, такое определение справедливо для ментальной составляющей.
– Будет он ни человек, ни Волшебник, – процитировал Краш, – и будет кровь и смерть, и Маги преклонят колени.
– Что он говорит, Локи? – шепотом спросила Варвара.
– Он цитирует Тарру, девочка, – пояснил Маг и как-то странно посмотрел на Краша. – Ты считаешь, что мир снова на пороге битвы?
– Не знаю, – пожал плечами Краш, – если считать, что Тарра истинна, то да. Но ведь совсем не обязательно, что Черная Книга Перемен говорит правду. Это по ее версии все условия совпали, а что будет в реальности? Пока у нас только расклад ожидания, безвременье, совершенно дикое стечение обстоятельств и полуживой Волшебник в теле полумертвого человека.
– И мертвое из глубины веков возродит живое, тайной истиной древнего знания… Великий Мерлин, – Локи возвел глаза к небу, – мост через время… – он снял со своей шеи медальон в форме скорпиона, поцеловал его и положил на грудь Инсилаю, туда, где должно было биться сердце.
Медальон засветился едва заметным фиолетовым мерцанием, золотой скорпион шевельнул хвостом, замер на мгновение и вдруг вонзил свое жало в тело посланника.
И в ту же минуту пространство подземелья запульсировало временными толчками, беспорядочно мешая прошлое с будущим. Яркие вспышки воспоминаний наслаивались на текущую реальность и тут же растворялись в розоватых бликах предчувствий дня грядущего, раздвигая Настоящее до размеров невозможного. Вчера, сегодня и завтра то сливались в единый миг, то растягивались в вечность.
– Что происходит, Локи? – Варвара испугалась собственных ощущений. Она умирала и рождалась одновременно; камнем летела в пропасть и парила на недосягаемой высоте; сливалась со вселенной и тут
