Лейтенант взял с полочки над койкой зубную щетку, тюбик с пастой, бритвенный прибор. Снял с вешалки полотенце.
— Перейду на сегодня спать в экипаж. Располагайтесь за столом, товарищ политрук. Отдыхать можете на койке.
— Думаю, дознание будет недолгим, — сказал Людов. — Побеседую с иностранцами и освобожу помещение. Можете оставить все, как есть.
— Да нет, — вздохнул командир батареи, — освободите вы — подгребет прокурор, потом еще кто- нибудь из начальства. Я уж лучше прямо в кубрик… Вам нужны бумага и чернила? Вот они на столе.
— Спасибо, — сказал Людов. Окинул взглядом помещение канцелярии. Кроме койки, покрытой серым байковым одеялом, здесь стояли несгораемый шкаф, стол у проклеенного бумажными полосами окна.
Молотков закрывал окно хрустящей черной шторой затемнения.
— Если не ошибаюсь, эта комната точно такая, как та, где скончался капитан Элиот? — спросил Людов.
— Так точно, — откликнулся Молотков. — Все каюты здесь по одному стандарту.
— А ключ от нее у вас в кармане? Вас не затруднит оставить его в замке?
— Пожалуйста… — Молотков вынул ключ из кармана, вставил в дверной замок, взглянул, удивленно. — И вы тоже думаете запереться?
— Нет, пока запираться не намерен. Но это весьма удачно… Не пригласите ли сюда мистера Нортона?
— А мне присутствовать при разговоре?
— В вашем присутствии необходимости нет. Разговор, как понимаете, будет вестись по-английски. В случае необходимости как могу с вами связаться?
— Вот кнопочка звонка. Вызов дежурного по батарее. Он меня тотчас разыщет. На курорт пока ехать не собираюсь, — грустно пошутил лейтенант.
— Более курортное место, чем здешние края, найти трудно, — подхватил шутку Людов. Снял шинель и шапку, стряхнул капли растаявшего снега.
— Кстати, товарищ лейтенант, как могло получиться, что никто не слышал выстрела капитана Элиота?
— Получилось это очень просто, — сказал Молотков. — Когда ведем зенитный огонь, все на боевых постах. В доме, стреляй не стреляй, никто не услышит. Покончил-то он с собой, наверно, во время тревоги.
— А что, по-вашему, толкнуло его на самоубийство?
Молотков пожал плечами:
— Кто его знает.. Приняли мы их хорошо, гостеприимно, санитар руку ему осмотрел, положил в гипс. Правда, он что-то нервничал очень, негра к себе вызывал, кричал на него и на помощника. Естественно, расстраивался, что загубил транспорт. Но до такой степени расстроиться, чтобы пустить себе пулю в лоб… А вы что думаете, товарищ политрук?
— Об этом я сообщу вам несколько позже, — любезно сказал Людов. — Двое других где были во время тревоги?
— Очевидно, в убежище, в скалах. А когда заперся капитан, первый помощник пришел в кубрик, попросил там постелить койку.
Замолчал, ждал: не будет ли еще вопросов. После паузы сказал:
— Так я позову американца?
— Пожалуйста, пригласите.
Первый помощник капитана «Бьюти оф Чикаго» почти тотчас вошел в комнату, остановился у двери.
— Присаживайтесь, мистер Нортон, сэр…
Людов устало горбился над столом, но предупредительно встал, пододвинул стул.
Нортон сел, повернул к Людову внимательное лицо.
— Я доложил командующему о положении вещей, — сказал Людов. — Адмирал огорчен смертью капитана, выражает сочувствие.
Нортон молча склонил высокий, бледный лоб.
— Но координаты, сообщенные вами, неверны, — продолжал Людов.
— Неверны?! — вскрикнул американец.
— «Бьюти оф Чикаго» не могла потонуть в месте, сообщенном вам капитаном. В том квадрате Баренцева моря очень большие глубины и совсем нет рифов и скал. Предположить же, что судно потонуло от мины или от торпеды, тоже нельзя.
— Почему же? — спросил Нортон. — Насколько я знаю, повреждения, получаемые торпедированным судном и судном, на всем ходу врезавшимся в камни, довольно похожи. Я не могу поклясться, что слышал взрыв, однако…
В задумчивости он налег локтем на стол, подпер рукой подбородок, недоуменно смотрел на русского офицера.
— Нет, мистер Нортон, это предположение исключается тоже, — сказал Людов. — Как раз в квадрате сообщенных вами координат патрулировала наша подводная лодка. Наши подводники могли не заметить дыма и мачт «Бьюти», но несомненно уловили бы отзвуки взрыва, если бы таковой имел место.
— Но капитан Элиот не мог дать мне ложные координаты! — сказал запальчиво американец. — Вы оскорбляете его память, сэр!
— Я не хочу оскорбить память капитана, сэр, — отпарировал Людов. — Но есть поговорка: «Факты — упрямая вещь». Транспорт, который капитан Элиот должен был доставить в Мурманск, исчез. Капитан покончил самоубийством, сжег судовые документы. Как выясняется, он дал вам ложные координаты гибели «Бьюти оф Чикаго». Я не хочу пока высказывать никаких подозрений, но должен выяснить все обстоятельства дела. Хотите ли вы помочь мне в этом, мистер Нортон, сэр?
Нортон сидел неподвижно. Медленно потер лоб ладонью. Вскинул на Людова прямой сосредоточенный взгляд:
— Да, я понимаю вас. Я хочу вам помочь. Этот чудовищный поступок капитана — сожженные документы! Я хочу помочь вам и по долгу службы и глубоко уважая ваш храбрый народ, который так стойко отбивается от врага. Я отвечу на любые вопросы. Простите, не знаю еще, с кем говорю?
— Я офицер морской разведки, моя фамилия Людов… Когда ночью перед самоубийством он не впустил вас в комнату, он объяснил почему?
— Нет, не объяснил. Он только ругался, богохульствовал и требовал оставить его одного. Капитан был в каком-то исступлении после гибели корабля. После того как он выгнал меня, к нему пошел негр Джексон спросить, не нуждается ли он в чем-либо. Джексон доложил мне, что мистер Элиот не впустил его в комнату тоже.
— А позже Джексон не заходил к капитану?
— Не знаю. Когда началась воздушная тревога, негр вышел из общей комнаты, где мы спали, и долго не возвращался.
— Порванная Библия принадлежала капитану Элиоту?
— Да. Вы, может быть, не знаете, что для капитанов наших судов Библия — необходимая книга. Кэптин заменяет на море капеллана, например, когда приходится совершать похоронный обряд.
— Каковы были политические убеждения мистера Элиота?
— Как вам сказать? — Нортон криво усмехнулся. — Боюсь, он не позволял себе роскоши иметь какие-то свои убеждения. Мы, соленые лошади, делаем то, что приказывает босс. Чем больше нам дают долларов, тем меньше у нас собственных убеждений.
— Расскажите подробности аварии…
Людов придвинул бумагу, взял карандаш.
— Постараюсь рассказать все, что знаю…
Нортон вынул из кармана пачку сигарет в лакированной обертке, вложил сигарету в мундштук, чиркнул спичкой.
— Простите, я не предложил… — Он протянул Людову пачку. — Настоящий Честерфильд.
