сын Амра.
По словам одной из дочерей Абу Бакра, отец вернулся домой в тот день с плешинками на подбородке — так сильно курайшиты потрепали его за бороду. А был Абу Бакр мужчина волосатый, отмечают историки, так что потасовка, надо думать, была серьезная.
Абу Бакра, по словам арабских историков, называли «совестью ислама». Ему суждено было пережить Мухаммеда. Он тоже целовал Черный камень, вделанный в стену Каабы, но при этом всегда говорил:
— Я знаю, что ты лишь камень. Но я видел, как посланник Бога целовал тебя, и только поэтому я тоже целую тебя.
Следующий исторический инцидент произошел у подножия холма ас-Сафа, неподалеку от дома аль- Акрама, в котором Мухаммед с началом гонений стал проводить большую часть времени.
Мухаммед был один, когда к нему подошел Абу Джахль (настоящее имя которого — Абуль-Хакам) и стал осыпать его оскорблениями, хуля его веру и унижая его дело. Мухаммед не отвечал ни слова, и, обругав его самым гнусным образом, Абу Джахль удалился и как ни в чем не бывало отправился к своим друзьям-язычникам, собравшимся и на сей раз в ограде Каабы.
На том бы дело и кончилось, если бы некая вольноотпущенница, стоя у своего дома, не слышала все оскорбления, произнесенные Абу Джахлем и молча выслушанные, так сказать проглоченные, Мухаммедом. А в это самое время дядя Мухаммеда, богатырь Хамза, возвратился в город после охоты — он был заядлый и искусный охотник и считался самым сильным среди курайшитов. Всякий раз, возвращаясь с охоты, он, как добрый язычник, не забывал совершить несколько обходов вокруг Каабы, а заодно и потолковать с теми курайшитами, которые там окажутся. Судя по преданиям, пространство вокруг Каабы, служившее своеобразным клубом для мекканцев, было довольно оживленным в любое время дня.
Когда Хамза, направляющийся к Каабе, проходил мимо вольноотпущенницы, та кинулась к нему со словами:
— Абу Омара! — так называли Хамзу в честь его сына. — Абу Омара! Если бы ты видел, что вынес сын твоего брата, Мухаммед, только что от Абуль-Хакама, сына Хашима! Он застал Мухаммеда сидящим здесь, оскорбил его так-то и так-то, потом обругал его так-то и так-то, а потом ушел от него, а Мухаммед не ответил ему ни слова!
Хамзу охватил гнев, и он стремительно кинулся на поиски Абу Джахля первым делом стоило посмотреть, нет ли его около Каабы. Там он его тотчас и нашел сидящим среди своих. Все еще пылая гневом, Хамза остановился над ним и ударом лука раскровянил ему голову.
— Будешь ты еще оскорблять его, раз я следую за ним и говорю то же, что и он! Верни мне удар, если можешь!
Несколько родственников Абу Джахля из клана Махзум тотчас поднялись, готовые броситься на Хамзу, но Абу Джахль сам остановил их, сказав:
— Оставьте Абу Омара в покое — ведь я, клянусь Богом, грубо оскорбил его племянника.
Своих слов, сказанных в минуту гнева, Хамза обратно не взял — с этого момента он стал считать себя мусульманином и слушаться приказаний посланника Аллаха, своего племянника Мухаммеда. В его лице Мухаммед приобрел надежную защиту. Мусульмане ликовали, а их враги приуныли и вынуждены были впредь удерживаться от слишком наглых выходок по отношению к пророку.
Надо сказать, что неустрашимый Хамза, не потерпевший, чтобы кто-либо безнаказанно оскорблял честь хашимита, несмотря на свою славу богатыря и искусного охотника, был едва ли не беднейшим среди близких родственников Мухаммеда. Он был до того беден, что даже жену ему пришлось брать не из благородных курайшитов, а из нищего и ничем не прославленного племени бедуинов, — можно сказать, что он просто катился на социальное дно Мекки. Всех этих Махзумов и Абд Шамсов он с детства терпеть не мог, и, очевидно, рано или поздно, вне зависимости от стычки с Абу Джахлем, он последовал бы за Мухаммедом. Уверовал Хамза истово и всю жизнь оставался непоколебимо твердым в вере.
Как видим, священный закон «Око — за око, зуб — за зуб, кровь — за кровь» продолжал действенно защищать Мухаммеда и его последователей. «Неужели ты думаешь, что хашимиты оставят тебя ходить по земле?» — таким вопросом сами идолопоклонники осаживали того, кто, возбужденный руганью в адрес Мухаммеда, начинал хотя бы на словах угрожать его жизни. И каждый знал, что покушением на жизнь Мухаммеда он подпишет себе смертный приговор сыны Хашима не оставят его разгуливать по земле, они не успокоятся, пока не смоют кровью тот позор, который ляжет в глазах всех арабов на их благородный клан из-за неотмщенного убийства родственника.
Рассказывают, что предводители курайшитов пытались даже «выменять» у хашимитов Мухаммеда. Они пришли якобы к Абу Талибу и предложили ему «отдать» Мухаммеда, а взамен усыновить сына злейшего врага Мухаммеда, аль-Валида, при этом курайшиты подчеркивали, что сын аль-Валида — один из самых могучих и красивых курайшитов, так что никакого урона хашимиты не понесут. Человек за человека — это будет справедливо, уверяли курайшиты. Абу Талиб был, однако, иного мнения. «Вы даете мне своего сына, чтобы я кормил его для вас, а взамен хотите взять моего сына и убить? Клянусь Богом, этого никогда не будет!» — ответил он курайшитам.
Почтенный Абу Талиб, благородный предводитель хашимитов, слагал стихи и поэмы, что ему и полагалось делать по понятиям того времени. Подлинность дошедших до нас произведений Абу Талиба, конечно, легко может быть поставлена под сомнение, особенно когда дело касается конкретных лиц и событий, но общий дух и колорит эпохи они передают довольно ярко. Так вот, в одном из своих стихотворений, ничем не примечательных по художественным достоинствам и в сокровищницу арабской поэзии не попавших, Абу Талиб в традиционной манере воспел честь и славу родного клана хашимитов, среди которых, конечно, нужно искать самых знатных курайшитов. «Мы издревле не допускали обид, а когда при нас складывают презрительную морщину на щеках, мы ее выправляем», — гордо заявлял Абу Талиб, и в этих словах отразилось, что именно подразумевали арабы, когда говорили и думали о чести и бесчестии. Поэтому нужно согласиться, что насмешки и оскорбления, которым подвергался Мухаммед, хотя и не угрожали его жизни, были тем не менее чудовищными, из ряда вон выходящими, разнузданной травлей, попирающей все священные обычаи курайшитов. Мухаммед жил в атмосфере неслыханных унижений, от которых хашимиты были не в силах его защитить.
На угрозы и оскорбления Мухаммед не всегда отвечал гордым молчанием. Насмешки, угрозы и проклятия посылает и он в адрес своих врагов — и от своего имени, и от имени всемогущего Бога, потому что в этот период вражды и в откровениях, ниспосылаемых Мухаммеду, наряду с общими декларациями против грешников и идолопоклонников, начинают упоминаться вполне конкретные недруги посланника божьего, иногда прямо названные по именам.
— Пусть пропадут обе руки Абу Лахаба, а сам он пропал! — провозгласил Мухаммед. — Не помогло ему его богатство и то, что он приобрел. Будет он гореть в огне с пламенем и жена его — носильщица дров; на шее у нее — только веревка из пальмовых волокон.
Дядю Мухаммеда, единственного его врага среди хашимитов, звали, как мы уже говорили, Абд аль- Уззой;
Абу Лахаб — «Тот, кому уготовано пламя в аду» — уничижительная кличка, данная ему Мухаммедом. Под этой кличкой непримиримый противник пророка и вошел в историю. Жена его — не кто иная, как Умм Джамиль, сестра еще одного злейшего врага — Абу Суфиана. Ему тоже уделено место в Коране — полагают, что не только против мекканских богачей, но и лично против Абу Суфиана написана сура «Хулитель».
— Горе всякому хулителю — поносителю, который собрал богатство и приготовил его! Думает он, что богатство его увековечит. Так нет же! Будет ввергнут он в «сокрушилище»… огнь Аллаха воспламененный, который вздымается над сердцами!..
Такой же конец ждет и ненавистного Абу Джахля:
— Ведь он не веровал в геенну и не молился, а счел это ложью и отвернулся, затем отошел к своей семье, кичась. Горе тебе и горе! И паки горе тебе и горе!
— Видишь ли ты того, кто препятствует рабу моему (то есть Мухаммеду), когда он молится? Видишь, каков он, когда предается лжи и отворачивается?.. Разве не знает он, что Аллах видит? Так нет, если он не удержится, мы схватим его за хохол — хохол лживый, грешный!
И еще одному врагу Мухаммеда уделено место в сурах Корана, созданных в этот период, — аль- Валиду, сыну Мугиры, одному из инициаторов гонений против мусульман.
