19.8.61.
Ура! Ура! Ура! Машка в Ленинграде.
. . . . .
Еще у тети Ляли, в Пушкине, спросил:
— Скучала без нас, Машутка?
— Да.
И на ухо:
— Я один раз даже плакала ночью.
А вообще-то она не очень, конечно, скучала. Много была на воздухе, играла, завела приятелей и подруг.
20.8.61.
Были втроем в парке Ленина. Смотрели, как строится метро.
Мама ушла домой — готовить обед, мы с Машкой еще постояли, посмотрели. А поздно вечером — опять втроем — ходили на Неву, к домику Петра.
Домик, против обыкновения, был освещен, все окна ярко светились. Я начал было сочинять сказку — о том, как Петр Великий раз в году съезжает со скалы и едет в свой домик — праздновать свой день рождения… Но тут безжалостная мама прервала меня и сказала:
— Посмотри!
В домике Петра Великого две женщины мыли полы. Сказка осталась незаконченной.
. . . . .
А вот весьма конфузная история.
Машка призналась мне (об этом я, кажется, уже писал), что в Пушкине один раз плакала ночью.
Маме (а быть может, и папе) это было приятно слышать. И вчера мама снова завела разговор на эту тему:
— Ты, говорят, плакала, Манюся?
— Да.
— А почему же ты плакала?
— Я после скажу.
— Ну, скажи сейчас. Почему ты плакала? Грустно было? Да?
— Да. Грустно. Я подумала, что дома в холодильнике арбуз остался.
Сконфуженная мама в ее присутствии рассказала эту историю мне. Я говорю:
— Значит, арбуз ты больше любишь, чем нас?!
Покраснела.
— Нет… и вас тоже.
21.8.61.
Придумала новую игру:
— Заходите, пожалуйста! Заходите! Это знаете что? Это — новое. Это — домик царя Петра.
— Да? А вы — экскурсовод?
— Да.
— В таком случае покажите мне, пожалуйста, домик. Где у вас тут билеты продаются?
— Вот здесь. Нет, нет, вон там!
Билеты куплены, вручены экскурсоводу.
— Ну, показывайте.
Широкий, очень похожий, очень знакомый жест:
— Это — стена!
— Ах, какая стена!!!
— Теперь идемте в другую комнату. Это — кровать.
— А кто здесь спал?
— Здесь спал Петр. А вот здесь его дочка спала. (Показывает на картину — вид старого Таллина.) Это — замок старинный. Это — тувалет. Это жены его тувалет (возвращается к диванчику). Нет, здесь жена спала, а дочка спала с папой. Днем. Иногда и ночью…
. . . . .
Вечером играли в домино. Играть она не умеет — и правил не знает, и проигрывать не хочет.
— Нет, не я проиграла! Нет, я выиграла!..
Пришлось объяснить, что такое проигрыш и что такое выигрыш и как надо относиться к ударам судьбы.
. . . . .
Были гости. Гости пили водку.
— Это они что — лекарство пьют? — спросила Машка.
Оказалось, что в Пушкине дядя Прокофий пил с кем-то водку и Маше нашли почему-то нужным сказать, что это лекарство. Обман маленький, «невинный», а почему-то противно. Ужасно не люблю обманывать маленьких.
26.8.61.
Вчера сказала маме:
— Ты почему то папу, то меня кормишь? А когда же ты сама будешь есть?
— Мне, Машенька, некогда.
— Хочешь, я тебе ряженку оставлю?
А ряженку она очень любит.
— Спасибо, Машенька.
Оставила ровно половину банки. Потом посмотрела, примерила на глаз:
— Еще одну ложечку возьму…
27.8.61.
Сегодня прекрасный день. Голубое небо. Солнце. Но, кажется, ветер. Белая занавеска у меня на окне надувается и плещется, как парус.
Мама и Маша ушли в Зоологический сад. Там народился у жирафа жирафенок, у львов — маленькие львята.
На днях были в ЦПКиО. Мама стала разъяснять Машке, что такое Арктика и что такое Антарктика.
Спрашивает:
— Где белые медведи живут, знаешь?
— Знаю. На севере.
— Правильно. А на юге кто живет?
Задумалась только на одну секунду:
— Бабушка.
. . . . .
Там же.
— Мама, пойдем посмотрим пельмени.
— Какие пельмени? Где?
— В детском городке.
