делам культурной революции». Вместо последней должна была быть создана новая группа, на этот раз при Постоянном комитете Политбюро96. В Пекин Мао пока возвращаться не собирался, а потому попросил Лю Шаоци (!) провести в Чжуннаньхае расширенное заседание Политбюро для проведения в жизнь принятых решений. «Западный ветер [из „ревизионистского“ Советского Союза] гонит в Чанъань [столица Древнего Китая, в данном случае — образное обозначение Пекина] опавшие листья, — сказал он своим единомышленникам. — …Если не подметать, то пыль не исчезнет сама по себе»97.
Стремясь обезопасить себя, Лю предал Пэна, и в мае его верный соратник был снят со всех постов, обвиненный в пропаганде «буржуазного» лозунга «перед истиной все равны». Заодно вычистили и Лу Динъи. По требованию Мао их объединили в одну «антипартийную» группу вместе с начальником Генштаба Ло Жуйцином и заведующим общим отделом ЦК Ян Шанкунем, снятыми ранее по совершенно другим причинам98. Такое объединение должно было продемонстрировать, что развертывавшаяся в стране «культурная революция» направлена не только против тех бюрократов, которые занимались культурой и пропагандой, но и против остальных «представителей буржуазии, пролезших в партию, правительство, армию». Иными словами, против всех, кто готов был «при первом удобном случае захватить власть в свои руки и превратить диктатуру пролетариата в диктатуру буржуазии».
Стремясь «ковать железо пока горячо», Кан Шэн тогда же, в мае, поднял вопрос о замене термина «идеи Мао Цзэдуна» на «маоцзэдунизм». «Идеи Мао Цзэдуна, — заявил он, — если выражаться точно, должны называться маоцзэдунизмом»99. Однако Мао опять не поддержал такую метаморфозу.
16 мая расширенное заседание Политбюро от имени ЦК приняло текст специального сообщения всем парторганизациям страны, в котором говорилось о роспуске «группы пяти» и об образовании новой Группы по делам культурной революции, непосредственно подчиненной Постоянному комитету Политбюро. Именно это сообщение впервые призвало всю партию «высоко держать великое знамя пролетарской культурной революции»100. Оно было написано самим Мао.
С этого сообщения началось вовлечение в «культурную революцию» широких масс, что придало движению особый характер.
Страна вновь погружалась в хаос. Но Мао, похоже, это ничуть не смущало. Наоборот, он сам провоцировал бунт. Казалось, стареющий вождь получал огромную долю адреналина, дирижируя массовым движением. Он шел ва-банк, чувствуя, что его окружают враги. И для того чтобы сокрушить «заговорщиков», вновь обратился к народу. Он знал, что такой маневр был беспроигрышным. На этот раз он бросил клич неопытной и фанатично преданной ему молодежи — студентам вузов, а также учащимся техникумов и средних школ. Именно это «пушечное мясо» должно было стать его новой гвардией, перед мощным натиском которой ни один чиновник, «идущий по каппути», не мог бы ни за что устоять.
Он уже давно размышлял о необходимости более глубокого вовлечения молодежи в «подлинную социалистическую революцию». Именно «классовую борьбу» он считал самой главной дисциплиной. От большинства же других предметов, которые изучались в учебных заведениях, был, по его мнению, «только вред». Поэтому количество часов, отводимых на лекции, надо было, с его точки зрения, решительно сократить, а всем студентам вместо того, чтобы «слушать всякую галиматью», следовало тратить время на активное участие в «классовых битвах». «Нынешний метод [образования] калечит таланты, калечит молодежь, — возмущался Мао. — Я его не одобряю. Читать столько книг… Это нужно прекратить!» Не нравилась ему и система академических экзаменов. «Нынешний метод проведения экзаменов — это метод отношения к врагу», — утверждал он, ратуя за то, чтобы учащиеся сдавали тесты по правилу: «Я не умею — ты напишешь, а я у тебя перепишу. Ничего в этом страшного нет». Некоторые экзамены, с его точки зрения, надо было вообще отменить. «Теперешнюю систему образования, программы, методику, методы проведения экзаменов — все надо менять, ибо они калечат людей», — резюмировал он на одном из собраний за два года до «культурной революции»101.
О том же он написал и в письме Линь Бяо 7 мая 1966 года, за девять дней до принятия Политбюро сообщения о начале «культурной революции»102. В итоге «чистка» учебных заведений от «каппутистов» и мобилизация молодежи на участие в «классовой борьбе» стала одной из главных задач вновь организованной Группы по делам культурной революции, во главе которой Мао поставил Чэнь Бода, сделав одним из его заместителей Цзян Цин. Советником группы стал Кан Шэн.
Именно Кан направил свою жену в Пекинский университет, где секретарем парткома философского факультета работала ее знакомая по имени Не Юаньцзы. Супруга Кана подговорила Не организовать нескольких студентов выступить против горкома партии и партийного руководства Бэйда (именно так, как мы помним, китайцы обычно называют этот вуз). Сорокашестилетняя женщина с радостью согласилась и 25 мая вместе с шестью студентами вывесила на стене столовой университета
Едва получив текст газеты больших иероглифов, Кан Шэн тут же послал его Мао, который по-прежнему находился в Ханчжоу. И тот немедленно восславил этот поклеп как «первую марксистско-ленинскую
Лю, Дэн и другие руководители Политбюро пришли в замешательство. В отсутствие Председателя они просто не знали, что предпринять. И, пока суть да дело, немедленно реорганизовали Пекинский горком, а также сместили ректора Бэйда. Но это тут же отозвалось эхом по всей стране. Примеру Не Юаньцзы последовали студенты множества вузов, начавшие атаковать свои ректораты и партийные комитеты.
Немного придя в себя, Лю и Дэн 9 июня отправились в Ханчжоу, чтобы уговорить Мао вернуться в Пекин. Но тот отказался. Тогда они стали испрашивать «высочайшего» позволения посылать в университеты партийные рабочие группы, чему воспротивился Чэнь Бода, присутствовавший при беседе. Мао, однако, не сказал ни да ни нет. Он вел себя точно так же, как при встрече с Пэн Чжэнем в Ухани. «Их [партийные рабочие группы] можно посылать, — вяло произнес он. — А можно и не посылать. [В любом случае] их не следует отправлять в спешке»106. Его тактика была все той же: он просто хотел дать «врагам» возможность полностью проявить себя. Иными словами, действовал по старому принципу: «Пусть все отвратительное целиком вылезет наружу, так как, выйдя наполовину, оно может опять спрятаться»107. Просто удивительно, как такие опытные политики, как Лю и Дэн, не смогли раскусить его.
Вконец запутавшись, они в расстроенных чувствах вернулись в Пекин. И, тут же созвав заседание Постоянного комитета Политбюро, провели решение о посылке рабочих групп в университеты, вменив им в задачу восстановление порядка.
Большей ошибки они не могли совершить! Ведь именно это и нужно было от них Мао Цзэдуну для того, чтобы обвинить своих «врагов» в «зажиме» народных масс. Он-то прекрасно понимал, что едва рабочие группы появятся на кампусах, как крикливые левые тут же устроят им провокации, после чего столкновения сторон перерастут в кровавые схватки. Предвкушая все это, он наблюдал за происходившим из своего «прекрасного далека».
А когда решил, что момент нанесения удара близок, послал письмо жене, в котором приветствовал «хаос». «Полный беспорядок в Поднебесной ведет ко всеобщему порядку, — пророчествовал он. — Это повторяется через каждые семь-восемь лет. Всякая нечисть сама вылезает наружу. Не вылезать она не может, ибо это определено ее классовой природой… Сейчас наша задача состоит в том, чтобы во всей партии и во всей стране в основном (полностью невозможно) свалить правых, а пройдет семь-восемь лет — и снова поднимем движение по выметанию нечисти: впоследствии еще надо будет много раз ее вычищать»108.
