Мао Цзэдун

Карахану: «На днях во время продолжительного разговора со Сталиным выяснилось, что в его представлении коммунисты растворились в Гоминьдане, не имеют самостоятельной организации и держатся Гоминьданом „в черном теле“. Тов. Сталин, выражая свое сожаление по поводу такого зависимого положения коммунистов, считал, по-видимому, что в Китае такое положение пока исторически неизбежно. Он очень удивился, когда мы ему объяснили, что компартия имеет свою организацию, более сплоченную, чем Гоминьдан, что коммунисты пользуются правом критики внутри Гоминьдана и что работу самого Гоминьдана в большой степени проделывают наши товарищи. В защиту своего представления о положении коммунистов в Гоминьдане Сталин ссылался как на газетную, так и вообще на нашу информацию из Китая. Действительно можно полагать, что для тех, кто не бывал в Китае и не знаком с положением вещей там, сводки Бородина создали бы именно такое представление»¹⁹⁴.

Удивившись тому, что сказал Войтинский, Сталин стал размышлять над услышанным. И вскоре выступил с собственными оценками перспектив национально-революционного движения в Китае. Разумеется, ни на какого Войтинского Сталин в своих «откровениях» не ссылался. Авторство новой концепции должно было принадлежать вождю, а не какому-то клерку. Вождь же придал теории и универсальный характер, выдвинув ее как панацею для решения не только проблем Китая, но и Востока вообще. И именно как маневр, облегчавший установление гегемонии коммунистической партии в национальном движении, начал продумывать концепцию превращения Гоминьдана да и некоторых других национально-революционных партий Востока в «рабоче-крестьянские» или «народные». Под этим углом зрения им был проанализирован уже проект резолюции 5-го расширенного пленума Исполкома Коминтерна (март — апрель 1925 г.) по работе в Индии (специальная китайская резолюция на пленуме не принималась). В своих замечаниях к данному документу он особенно выделил вопрос об установлении в будущей индийской «народной партии» гегемонии коммунистов¹⁹⁵.

Указания Сталина были сразу же приняты к действию ИККИ, который незамедлительно распространил их и на Китай.

В мае 1925 года Сталин уже открыто выступил по этой проблеме — в речи на юбилее Коммунистического университета трудящихся Востока. Вот что он тогда сказал: «В странах, вроде Египта или Китая, где национальная буржуазия уже раскололась на революционную и соглашательскую партии, но где соглашательская часть буржуазии не может еще спаяться с империализмом, коммунисты уже не могут ставить себе целью образование единого национального фронта против империализма. От политики единого национального фронта коммунисты должны перейти в таких странах к политике революционного блока рабочих и мелкой буржуазии. Блок этот может принять в таких странах форму единой партии, партии рабоче-крестьянской, вроде „Гоминьдан“[22] (выделено мной. — А. П.), с тем, однако, чтобы эта своеобразная партия представляла на деле блок двух сил — коммунистической партии и партии революционной мелкой буржуазии. Такая двухсоставная партия нужна и целесообразна, — подчеркнул он, — если она не связывает компартию по рукам и ногам… если она облегчает дело фактического руководства революционным движением со стороны компартии. Такая двухсоставная партия не нужна и нецелесообразна, если она не отвечает всем этим условиям, ибо она может повести лишь к растворению коммунистических элементов в рядах буржуазии, к потере компартией пролетарской армии»¹⁹⁶.

И вновь Исполком Коминтерна незамедлительно отреагировал, восприняв идеи Сталина как руководящие. Влияние соответствующих сталинских установок сказалось на работе 6-го пленума ИККИ (февраль — март 1926 г.), в отличие от 5-го пленума, принявшего специальную «Резолюцию по китайскому вопросу». В ней декларировалось: «Политическое выступление пролетариата дало мощный толчок дальнейшему развитию и укреплению всех революционно-демократических организаций страны, и в первую очередь народно-революционной партии Гоминьдан (выделено мной. — А. П.) и революционного правительства в Кантоне. Партия Гоминьдан, выступавшая в основном своем ядре в союзе с китайскими коммунистами, представляет собой революционный блок рабочих, крестьян, интеллигенции и городской демократии на почве общности классовых интересов этих слоев в борьбе против иностранных империалистов и всего военно-феодального уклада жизни за независимость страны и единую революционно-демократическую власть… Тактические проблемы китайского национально-революционного движения… очень близко подходят к проблемам, стоящим перед русским пролетариатом в период первой русской революции 1905 г.»¹⁹⁷.

Сталин, возможно, думал, что всего лишь развивает прежнюю линию. На самом деле он ревизовал ее, доведя до абсурда. Его теория на практике приводила к тому, что внутрипартийное сотрудничество с Гоминьданом приобретало для КПК и самого Сталина самодовлеющий характер. По логике, в соответствии с этой концепцией коммунисты должны были внутри Гоминьдана следовать одной из двух тактических линий: либо наступательной (с различной силой), либо оборонительной — в зависимости от обстоятельств. Конечно, Сталин рассчитывал, что коммунистам в конце концов удастся вытеснить с руководящих постов, а затем и из Гоминьдана «представителей буржуазии». Но ведь для этого нужны были благоприятные стечения обстоятельств. А если таковые отсутствовали, то есть если гоминьдановцы оказывались сильнее коммунистов, то тогда КПК должна была идти на уступки лидерам ГМД, ограничивая свою самостоятельность и политическую независимость. И все это ради сохранения своего присутствия в Гоминьдане — «народной» партии, ибо выйти из Гоминьдана означало похоронить надежды на превращение этой партии в «рабоче- крестьянскую».

Такая концепция единого фронта по самой сути своей была чисто бюрократической, основанной почти полностью на кабинетных расчетах в отношении баланса сил в Гоминьдане. Будучи чрезвычайно искусен во всем, что касалось аппаратных интриг, Сталин должен был быть абсолютно уверен в неизбежном успехе такой политики: как раз в то время он сам занимался тем, что вытеснял своих главных антагонистов (Троцкого, Зиновьева, Каменева) из руководства большевистской партии. Между тем эта политика не могла быть эффективной в Китае, объятом пламенем национальной революции. В отличие от деградировавшей ВКП(б) Гоминьдан был революционной партией, антикоммунистическая военная фракция которого пользовалась популярностью не только в офицерском корпусе, но и среди значительных слоев китайского общества. Просто так вытеснить членов этой группы из их собственной политической организации было невозможно.

Китайские коммунисты объективно оказывались заложниками сталинской линии. Не принять они ее не могли: ведь КПК, как мы знаем, полностью зависела от советской финансовой помощи. Однако и выполнить указания о коммунизации Гоминьдана, не рискуя разорвать единый фронт, было нельзя¹⁹⁸. Судя по воспоминаниям Чжан Готао, большинство руководителей КПК в конце концов стали понимать все это, а потому оказались вынуждены маневрировать, блефовать, выкручиваться¹⁹⁹. Но это не всегда помогало, и в итоге КПК не могла не прийти ни к чему иному, как к поражению.

На первых порах, правда, ничто не предвещало столь драматичного развития событий. Казалось, коммунисты и «левые» в Гоминьдане имеют реальные шансы на превращение этой партии в «рабоче- крестьянскую». В стране развивалось антиимпериалистическое движение, усиливалась борьба рабочих, а «левые» или казавшиеся «левыми» лидеры ГМД подчеркнуто демонстрировали заинтересованность в развитии отношений с КПК, СССР и Коммунистическим Интернационалом. Никто даже не мешал Мао пропагандировать в гоминьдановской печати радикальные идеи уничтожения класса дичжу²⁰⁰, несмотря на то, что практически весь офицерский корпус НРА и большинство членов руководящего состава самого Гоминьдана принадлежали к нему. Правда, 20 августа, еще до приезда Мао в Кантон, один из лидеров «левых» Ляо Чжункай был убит террористом, но это только ослабило позиции «правых», поставив их в изоляцию. В ответ на убийство Ван Цзинвэй выдвинул лозунг «Те, кто хочет делать революцию, — двигайтесь влево!»²⁰¹. Обескураженные «правые» попытались было расколоть Гоминьдан, созвав 23 ноября 1925 года в окрестностях Пекина, в Сишани (Западные холмы), сепаратное совещание, названное ими 4-м пленумом ЦИК Гоминьдана, но у них ничего не вышло. Ван Цзинвэй, Чан Кайши, Тань Янькай и многие другие руководители партии, поддержанные коммунистами, выступили против них. 27 ноября от имени ЦИК Гоминьдана Мао набросал проект обращения ко всем товарищам по Националистической партии, в котором действия «сишаньцев» были подвергнуты резкой критике. 5 декабря это обращение было опубликовано в первом номере «Чжэнчжи чжоубао»: «Сегодняшняя революция — лишь эпизод в последней и решающей битве между двумя великими