Луки и арбалеты в бою

изготовлен из рогов животных, орехового дерева, овечьих кишок и необработанной кожи. Самого дальнего полета достигла бамбуковая стрела с металлическим наконечником. Копии длинных английских луков были изготовлены из тиса. Тетивы у них натягивались легче, чем у других луков. Небольшое уменьшение длины лука привело к увеличению дальности полета стрелы.

Первые находки луков относятся к неолиту в Англии. Известный археолог Джон Т. Д. Кларк тестировал одну его копию длиной 190 см и установил, что стрела имела пробивную способность до 60 м (то есть, видимо, сохраняла пробивную способность на дистанции в 60 м. – Авт.).

Для всех луков сотрудники Поупа применяли стрелы из бамбука длиной от 63 до 74 см с oпepeнием из веток березы (видимо, из бересты. – Авт.). По примеру калифорнийских индейцев к наконечникам стрел крепились волокна кукурузы. Дальность полета таких стрел была больше, чем английских и обычных спортивных, соответственно на 10 и 20 %. Другие стрелы изготовляли из различных пород дерева, самым твердым из которых был орех, далее следовали ясень, сосна и ива. Исследователи доказали, что раскаленные камни с желобками представляют лучшее средство для выравнивания древка из тростника, но более твердые деревянные они вынуждены были нагревать и выравнивать в руках. Стрелы снабжали различными наконечниками: индейскими из обсидиана с ребрами и плоскими пирамидальной формы, а также тупыми деревянными и металлическими наконечниками.

Эти стрелы пускали при одинаковых условиях. Целью были сосновые доски толщиной 2 см и имитации тел животных (почему-то данные о стрельбе по доскам не приведены. – Авт.). Последние были сделаны из коробок без боковых стенок, набитых оленьими шкурами с зашитыми в них внутренностями животных. Стрелы с тупыми наконечниками отскакивали от этих мишеней, но пробивали тела небольших животных и останавливались только при попадании в кость, которую ломали. Стрелы с обсидиановыми и тяжелыми металлическими наконечниками пробивали имитированное тело животного. Ни один из гладких металлических наконечников не был столь эффективен, как обсидиановый, волнистое ретушированное острие которого буквально впивалось в мишень.

До нас дошли сведения об искусстве индейских лучников периода завоевания испанцами Флориды. Пленному индейцу конкистадоры пообещали свободу, если он на расстоянии 150 шагов пробьет кольчугу. Индеец пустил из своего лука тростниковую стрелу с кремневым наконечником, которая пробила кольчугу на глубину двух колец (сразу вспоминаются «две пластины кольчуги»! – Авт.). Испанцы ужаснулись и тут же сменили кольчуги на жилеты, подбитые войлоком (честно говоря, этот эпизод чем-то напоминает поговорку «Поменять шило на мыло». Как будто войлочный жилет нельзя прострелить из лука. Спрашивается, почему конкистадоры не защитились хотя бы чешуйчатыми доспехами, которые куда лучше противостоят луку? – Авт.) [11]. В XX в. экспериментаторы повторили этот опыт. Мишенью был манекен с кольчугой из булатной (дамасской) стали XVI в. Стрела со стальным наконечником, пущенная из лука весом 34 кг (с силой натяжения, равной 34 кг. – Авт.) с расстояния 75 м, пробила кольчугу и проникла в манекен на глубину 20 см.

Начало 1870-х: индейцы-апачи позируют фотографу. Их луки, зарекомендовавшие себя как опаснейшее боевое оружие, не производят впечатления ни размерами, ни конструкцией. Но так, как воины держат стрелы (одна на тетиве, три – в «лучной» руке), показывает: их козырь – многократная быстрая стрельба, почти в револьверном темпе и на более-менее револьверной дистанции

Последние испытания, целью которых было изучение пробивной способности стрел, экспериментаторы провели в природных условиях. Бегущий олень был убит ими одной стрелой, пущенной с расстояния 75 м. Стрела пробила грудь животного насквозь. Таким способом они убили восемь оленей. Двух взрослых медведей убили стрелами, попав в грудь и сердце с расстояния 60 и 40 м.

Секстон Поуп, врач по профессии, исследовал также действие стрелы и пули в теле животного. Пуля при проникновении в тело отрывает большой кусок ткани, который отчасти закупоривает рану, стрела же разрезает кожу и ткани, что ведет к быстрой потере крови и к смерти. Сильное кровотечение позволяет также быстрее найти раненое животное. Поэтому С. Поуп пришел к выводу, что лук является наиболее «гуманным» и спортивным оружием охоты, чем ружье.

Нет, он не Фауст, он другой…

Иногда случается так, что интересная и нужная информация обнаруживается как раз там, где ее меньше всего ожидаешь найти. Кроме того, бывает так, что крупные открытия или же просто дельные мысли подают иногда не маститые ученые, а люди, которые, казалось бы, весьма далеки от данного вопроса, но зато очень наблюдательны и обладают логическим мышлением, а главное – упорством в достижении цели. Иллюстрацией к тому может послужить один замечательный отрывок из книги Иоганна Петера Эккермана «Разговоры с Гете» (Эккерман в течение долгих лет был секретарем великого немецкого поэта Иоганна Вольфганга Гете). Здесь как раз идет очень подробный и обстоятельный разговор о луке. Приведем этот отрывок почти целиком:

«…Кстати, скажите мне, милейший, как вы с Дулэном проводите долгие часы в полях и в лесах?

– Находим какую-нибудь уединенную поляну и стреляем из лука, – отвечал я.

– Что ж, это, наверное, приятное занятие, – заметил Гете.

– Просто замечательное, оно помогает избавиться от всех земных недомоганий.

– Но скажите, ради Бога, – продолжал Гете, – как вам удалось здесь, в Веймаре, обзавестись луком и стрелами?

– Что касается стрел, я привез образец еще из Брабанта в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Там из лука стреляют все кому не лень. Даже в самом захудалом городишке имеется „общество лучников“. Как немцы ходят на кегельбан, так они собираются в какой-нибудь харчевне – обычно это бывает уже под вечер – и стреляют из лука; я с превеликим удовольствием наблюдал за их упражнениями. Это все были рослые люди, и, натягивая тетиву, они принимали удивительно живописные позы. Великолепно развитая мускулатура и меткость глаза тоже исключительная! Как правило, они стреляют с расстояния в шестьдесят-восемьдесят шагов по бумажной мишени, прилепленной к стене из сырой глины, стреляют быстро друг за другом и стрелы оставляют в стене. Из пятнадцати стрел пять нередко торчали в центре бумажного круга размером с талер, а остальные вблизи от него. Выстрелив по разу, каждый вытаскивал свою стрелу из мягкой стенки, и все начиналось сначала. Я до того увлекся стрельбой из лука, что мечтал ввести ее в Германии… Я не раз приценивался к луку, но меньше чем за двадцать франков никто мне его не уступал, а откуда было взять такую уйму денег бедному фельдъегерю? Пришлось мне ограничиться стрелой, компонентом наиболее важным и высокохудожественным, которую я приобрел в Брюсселе на фабрике за один франк и вместе с чертежом привез на родину в качестве единственного трофея…

Самое лучшее в этой стрельбе, – сказал я, – то, что она равномерно развивает тело и требует равномерного приложения всех сил. Левая рука, держащая лук, вытянута и напряжена, – главное, чтобы она не дрогнула. Правая, что держит стрелу и натягивает тетиву, должна быть не менее сильной. Ноги крепко уперты в землю, так как служат надежной опорой верхней части туловища. Глаз впивается в цель, мускулы шеи и затылка напряжены до предела. А какую радость испытываешь, когда стрела, свистя, вонзится в вожделенную цель! По-моему, ни одно физическое упражнение не может сравниться с этим.

– Для наших гимнастических заведений, – сказал Гете, – это было бы самое подходящее дело. А там, глядишь, лет через двадцать в Германии окажутся тысячи отличных стрелков… Итак, из Бравы привезли одну стрелу? Я бы хотел на нее глянуть.

– Она куда-то задевалась, – отвечал я, – но так хорошо сохранилась у меня в памяти, что мне удалось ее восстановить, и даже вместо одной целую дюжину. Это оказалось не очень просто, много я делал тщетных попыток, много раз ошибался, но, наверное, именно поэтому и многому научился. Первая трудность – сделать стержень стрелы так, чтобы он был прямым и не согнулся от времени, далее, сделать его легким, но крепким, иначе он разлетится, натолкнувшись на твердое тело. В качестве материала я брал тополь, потом сосну, потом березу, но все это оказалось непригодным, то есть было не тем, чем должно было быть. Затем я испробовал липу; отпилив для этой надобности кусок от прямого стройного ствола, я наконец нашел то, что искал. Липовый стержень благодаря очень тонким волокнам был легок и прочен. Теперь его надо было снабдить роговым наконечником; тут выяснилось, что не всякий рог мне годится и что резать надо из самой сердцевины, дабы его не расплющило при ударе о твердое тело. Но всего труднее было – так как это требовало наибольшей сноровки – приделать к стреле оперение. И сколько же я над ним мудрил, сколько