Луки и арбалеты в бою

цель попадало немногим более половины стрел; правда, мишень эта – не «яблочко», а длинная и широкая балка, находившаяся от стрелка в сотне с небольшим метров. Все это правда – но ведь и условия запредельные! В реальном бою это означало, что лучник может за час сделать этак четыре сотни вполне прицельных выстрелов, причем из более мощного лука и на более серьезную дистанцию. Фактически пара- тройка таких супермастеров (пусть даже их прикрывает целая команда щитоносцев: дело того стоит!) способна сорвать серьезную атаку или вести столь «тревожащий» огонь по вражеским укреплениям, что атаки оттуда и не последует.

В Англии или Монголии такие состязания-медитации не были в ходу – но мастерство лучников экстра- класса в боевых условиях уж никак не уступает самурайским вершинам. Фантастика? Нет, реальность!

А эффективная дальнобойность какова?

В данном случае перед нами охотничья стрельба «спецбоеприпасами» по плотным стаям птиц, летящим на пределе лучного выстрела. Но если перенестись из джунглей Южной Америки в «военное пространство» Евразии, то окажется, что так на предельной дистанции порой обстреливали вражеские отряды – особенно если удавалось организовать залповую стрельбу «по площадям»

Вообще-то стрела порой летит и под (в отдельных случаях – даже за) 800 м. В отдельных случаях – даже за 800, но это уже не облегченная версия хоть сколько-нибудь «пользовательной» стрелы, а специальная, изготовленная для состязаний, которые в некоторых воинских культурах появились задолго до возникновения современного спорта; о них еще скажем. Сегодняшнему луку из высокотехнологичных материалов и с массой сопутствующих прибамбасов (включая суперлегкую стрелу из углепластика) под силу и более чем километровая дистанция – но о какой-либо прицельности тут просто не может идти речь, даже для лучника «старой школы». Для нынешних стрелков речь об этом не идет уже на паре сотен метров.

В принципе, стреляя по дуге, «с навесом», в очень крупную цель – вроде вражеского лагеря, битком набитого народом, – можно попасть и на предельной дистанции. В монгольских источниках XIII века вроде бы зафиксирован выстрел в «335 альдов („маховых сажен“)», причем у монголов нет и не было в заводе сверхоблегченных «спортивных» стрел [2]. Что такое монгольский альд (он же альдан и алтан) XIII века? Не совсем ясно: в ту пору его мерили по-разному. Так что если пользоваться одними данными, это расстояние получается ближе к 536 м, чем к 535, зато по другим, более авторитетным – ближе к 714 м, чем к 713! При этом смысл надписи совершенно однозначен: имелась в виду стрельба не просто на дальность, но в цель!! Пусть эта цель была здоровенным валуном, «поражаемая площадь» которого превышала таковую у всадника вместе с лошадью (собственно, именно на этом валуне надпись и вырезана: нечто вроде «чемпионского автографа» по результатам масштабных состязаний, проходивших при множестве свидетелей и зафиксированных и в хрониках), все равно результат феноменальный до сомнительности!!!

Даже если это и правда, здесь все феноменально: и выстрел, и лук, и лучник. За пределами же уникальных достижений результаты скромнее. Но попасть во всадника и даже пехотинца на почти полукилометровой дистанции очень хорошему лучнику все-таки по силам. Правда, «мишень» при этом должна проявлять готовность к сотрудничеству, т. е. не ползти по-пластунски и не скакать во весь опор.

И должна она быть лишена брони, даже самой легкой. Стрела на излете ее, мало сказать, не пробьет, но и сама разлетится вдребезги! Дальнобойные стрелы – легкие, тонкие, почти хрупкие; бронебойные куда массивней – а потому их очень редко посылают дальше чем на 200–250 м.

Вот на таком расстоянии друг от друга обычно и располагаются замковые башни, палисады и пр. Тоже неплохо: дальше, чем прицельно бьет рядовой мушкет («мушкетер-снайпер» вас и на трех сотнях метров подстрелит). Другое дело, что обучаться такому мушкетеру нужно даже меньше, чем еськовскому арбалетчику, да и оружие у него «фабричное», массового изготовления. Да-да, дешевле, чем качественный лук!

Фотография 1889 г.: в доспехах прадедовских времен (по японской хронологии – эпохи Эдо), с необычно сложным для Японии колчаном за плечами (стрелы в нем расположены в три уровня). Лук тоже имеет несколько более сложный изгиб, чем обычные «о-юми», большие луки самураев, но это оружие того же класса: асимметричное, с относительно коротким нижним плечом для удобства стрельбы с коня. Конный самурай, облаченный в «о-ёрои» («большой», т. е. полный доспех), с о-юми управлялся виртуозно, однако стрелять мог преимущественно вперед-и-влево в секторе около 45о: «круговой» обстрел ему был гораздо менее доступен, чем настоящим восточным всадникам степей Евразии

Огнестрельное оружие (во всяком случае, ручное) в начале пути сильно уступает могучему луку. По-хорошему у нас лишь в XIX в. пуля всерьез превзошла стрелу – и если бы не супервиртуозность, которая требуется даже не от великого, но от мало-мальски сносного лучника…

А как обстоит дело с пробивной силой? Мы уже знаем, что латы надежно держат лучную стрелу (да и раннюю пулю). А вот кольчуга и панцирь – как?

По-разному, но в целом лучше, чем представляется тем, кто в детстве перечитался «Белого отряда». Кольчугу стрела пробивает не только вблизи, но при этом изрядно растрачивает энергию. Разного рода пластинчатые наборы (даже бригандина) не всегда хорошо показывают себя под «ливнем» стрел: уж одна- две капли найдут, куда просочиться. Но такая вот пластинчатая, чешуйчатая и т. п. «безрукавка» поверх кольчуги создает прикрытие, преодолимое лишь для лучших лучников. Особенно при наличии поножей, наколенников, закрытого шлема и щита.

В тюркоязычной хронике начала XVI в. «Бабур-наме» (доспехи именно такие, хотя переводчики – замечательные востоковеды, но, увы, совсем не оружиеведы, – регулярно используют термин «латы») мы неоднократно видим простреливание брони в уязвимых (относительно) местах, видим и «лобовое» ее пробивание. «‹Вражеский пехотинец› в упор пустил мне стрелу под мышку. Стрела пробила два листа моей калмыцкой кольчуги» (ох… Перевод, осуществленный в 1905 г. М. Салье, до сих пор остается наилучшим, но до какой же степени и он, и другие титаны востоковеденья равнодушны к оружейным вопросам! Нам, простым смертным, не владеющим средневековой версией чагатайского языка, остается только гадать, рассадил ли наконечник стрелы два звена кольчуги – или же пробил две пластины доспеха иного типа… Скорее второе: тот, кто при подобных обстоятельствах получает стрелу в кольчугу, уже не пишет мемуаров!); «Хорезмские йигиты сделали много смелых дел, не совершив ни в чем упущения. Они так хорошо метали стрелы, что не раз простреливали насквозь щит и кольчугу, а иногда даже две кольчуги» (хотелось бы знать: это действительно две кольчуги, одна поверх другой? Или кольчуга так называемого «двойного плетения», более плотной вязки? Или, наконец, доспех иного типа поверх кольчуги? Все эти предположения допустимы…). Однако все это – не такие уж частые исключения, потому они и фиксируются. В большинстве случаев свою функцию кольчуга все-таки выполняет, защищая и от клинкового оружия, и от стрелы. А если поверх кольчатого доспеха надеты «латы» – то тем более.

Зато постоянно указываются случаи, когда кто-то из участников боя получает смертельную стрелу в лицо (шлем на нем, похоже, был, но сколько-нибудь полная защита лица в Азии – на практике большая редкость, даже у полководцев); в шею на уровне верхнего позвонка (вот он-то, вступив в схватку поспешно, шлем с бармицей надеть не успел): «В первый день битвы в моего воспитателя Худай Берды попала стрела из самострела и он умер. Из-за того, что бой вели без доспехов, некоторые йигиты погибли и многие были ранены. У Ибрахима Сару был один превосходный лучник, который очень хорошо стрелял; другого такого стрелка не было видано. Именно он ранил большинство из наших. После занятия крепости я взял его к себе на службу».

Тут бой опять-таки идет у стен крепости, к которой передовые отряды подошли ускоренным маршем – из-за чего, вероятно, и не надели доспехов. Арбалетчик, по-видимому, стрелял как раз со стены. Интересно, что Бабур, кажется, склонен предполагать, что обычные доспехи защитили бы его опекуна и от арбалетной стрелы тоже – во всяком случае, не дав нанести смертельную рану! Столь же показательно и восхищение искусством вражеского лучника (с которым победитель затем поступил вполне по-рыцарски), хотя пущенные им стрелы в основном причиняли ранения, а не смерть – даже неодоспешенным противникам! Что ж, такова реальность скоротечного конного боя – а он был именно таков, пускай даже за спиной одной из сторон находились укрепления. В таких условиях лучнику слишком часто приходится стрелять или с чересчур