Луки и арбалеты в бою

саадаков, и у тех людей были б пищали долгие или карабины добрые».

Случалось и обратное. В рязанских станах по описям 1649 г. лишь треть дворян с огнестрельным оружием (предпочитают саадак!), а из их людей – две трети. Часто у дворян комплект «саадак и сабля» или «пистоли и сабля», а у «людей» (вооруженных слуг) – карабин и сабля, пищаль и сабля…

Согласно данным Переписной книги по Москве за 1638 г., народное ополчение, отряды которого в случае набега татар должны распределяться по своим местам у соответствующих стен и ворот, вооружено в основном пищалями и неметательным холодным оружием. А по данным за 1646 г. сводный полк подьячих всех приказов имел на вооружении в том числе и саадаки (вообще же он был оснащен пестро и разномастно). В Ростове 1676 г. с ополчением посадских людей была примерно та же картина, разве что много меньше доля огнестрельного оружия. Впрочем, эти переписи – аналог учебных тревог мирного времени…

Иногда оружие, в том числе метательное, выступало в качестве… крестьянской дани. В 1630-х дворянин Бунин жалуется на то, что его сосед Матюшка Боев ограбил принадлежащих Бунину крестьян, забрав у них положенный владельцу оброк: «лукы и с пищалями и с бердыши» (а в 1661 г. они с этим же отбивались от сборщиков податей).

Когда полки формируются против поляков, а не против татар, огнестрельному оружию уделяется большее внимание: им вооружены 87 % (только пищали и карабины, зато часть из них казнозарядные, есть и двуствольные, а одна «о шти зарядех, заправляется с казны»), 10 % являются с саадаками, а остальные черт-те с чем, фактически безоружные: обнищавщее люмпен-дворянство.

Рельеф на саркофаге короля Яна Казимира: польская контратака опрокидывает наступление запорожцев в битве под Берестечком (1651 г.). У пеших казаков – мушкеты, а вот всадник, похоже, был вооружен луком: колчан у него на боку мы видим точно, а при археологических раскопках на месте казачьего лагеря были обнаружены и стрелы

Зато на противоположном классовом полюсе – триумф феодализма: богатые бояре, и только они, являются к смотру в полном доспешном наборе и… с традиционным саадаком (всяческие пистоли унижают боярское достоинство).

Арбалетная симфония

– А вот смотри, король, арбалетчик с этой стены мог бы достать нас здесь, где мы сейчас стоим?

– Отчего же, – сказал Дьялваш, – для лука здесь, пожалуй, был бы очень хороший выстрел, а их цангры на треть дальше бьют.

Ю. Горишняя «Слепой боец»

Ручные баллисты

«Цангра» – это то, что в одном из ранних романов Олди именовалось «цагрой»: в нашей, земной реальности – разновидность раннесредневекового арбалета. Какое из названий более правильно? Пожалуй, первое, хотя по-византийски произносилось и так, и этак, и даже с двумя «г» («цаггра» или даже «тцаггра»), хотя первоисточник все-таки, вероятно, романский, даже точнее – старофранцузский: «сhancre».

А при чем тут вообще византийская версия? При том, что именно на латинско-византийском фронте этот арбалет впервые и «засветился» достаточно широко:

«Видя Мариана в полном вооружении, к нему тотчас же сбежались люди с оружием в руках. Мариан стал уговаривать латинян на их языке ничего не опасаться и не сражаться с единоверцами. Кто-то из латинян прострелил ему шлем из цангры.

Цангра – это варварский лук, совершенно неизвестный эллинам. Пользуясь им, не нужно правой рукой оттягивать тетиву, а левой подавать вперед лук; натягивающий это орудие, грозное и дальнометное, должен откинуться чуть ли не навзничь, упереться обеими ногами в изгиб лука, а руками изо всех сил оттягивать тетиву. К середине тетивы прикреплен желоб полуцилиндрической формы, длиной с большую стрелу; пересекая тетиву, он доходит до самой середины лука; из него-то и посылаются стрелы. Стрелы, которые в него вкладываются, очень коротки, но толсты и имеют тяжелые железные наконечники. Пущенная с огромной силой стрела, куда бы она ни попала, никогда не отскакивает назад, а насквозь пробивает и щит, и толстый панцирь и летит дальше. Вот насколько силен и неудержим полет этих стрел. Случалось, что такая стрела пробивала даже медную статую, а если она ударяется в стену большого города, то либо ее острие выходит по другую сторону, либо она целиком вонзается в толщу стены и там остается. Таким образом, кажется, что из этого лука стреляет сам дьявол. Тот, кто поражен его ударом, погибает несчастный, ничего не почувствовав и не успев понять, что его поразило.

И вот стрела, пущенная из цангры, попала в верхушку шлема и пробила его на лету, не задев даже волоска Мариана; провидение не допустило этого».

(Анна Комнина. Алексиада)

«Примитивный» и «полупримитивный» (с поясным крюком) способы натяжения сохранились на многие века: для не очень сильных арбалетов они применялись и после того, как были изобретены натяжные устройства

Насчет демонической эффективности арбалета, да еще столь примитивного – это, конечно, «дамские байки» (а может быть, наоборот: «солдатские страшилки», которые высокообразованная принцесса воспроизвела дословно). Насчет того, что это оружие «совершенно неизвестно эллинам» – то если эллинами считать древних греков, – следует признать: у них были кое-какие аналоги; если же под эллинами подразумеваются византийцы, то Анна опять-таки не права. Впервые цангра упоминается за много десятилетий до нее, в «Стратегиконе» Кекавмена. Открытым остается вопрос, можно ли отождествить автора этого труда с известным полководцем Кекавменом Катакалоном (может быть и нет: его «Стратегикон», вопреки названию – лишь отчасти трактат о военном искусстве, в основном он содержит назидательные разговоры «за жизнь»), но этот тип оружия ему знаком. Да и в еще более раннем, рубежа IX–X вв. трактате «Тактика Льва» упоминаются некие «соленарии»: по-видимому, тоже ранние арбалеты с деревянной дугой и элементарным спусковым механизмом, уже не «завозные», состоящие на вооружении византийцев. Эти соленарии упоминаются в том же разделе, где говорится о всякого рода метательных машинах, но сами они вроде бы оружие ручное, предназначенное для «стрелкового прикрытия» настоящих артиллерийских систем. «Вроде бы» – потому что автор трактата, император Лев VI Фило?соф, был достаточно «книжным мальчиком», а его трактат в основном представляет собой повторение книги великого воина Маврикия, несколько подправленное с учетом военных новинок. Соленарии – как раз из новинок, поэтому описаны они слегка невнятно…

Но первые арбалеты появились раньше Льва и даже Маврикия. Строго говоря, с них фактически начинается история метательных машин как таковых!

Готовый к стрельбе гастрафет по одной из современных версий: как считается сейчас, лук у него был, возможно, и композитный – но из «природных» материалов

Фотография «работающей модели» Шрамма со стальным луком: экспериментатор, навалившись животом на тыльник ложа, вдавливает выступающий перед луком «ствол» натяжного устройства, тем самым приводя гастрафет в боевое положение

Гастрафет, первая из метательных машин Древней Греции и, пожалуй, всего Средиземноморья (со Средиземьем не путать!). Стало быть, и всего Запада вообще, хотя регион включает в себя и такой вроде бы Восток, как Египет, Вавилон и Ассирия.

Корень «гастр» указывает именно на то, о чем вы подумали, исходя из этимологии слов «гастрит», «гастрономия» и пр. Живот. У оружиеведов до сих пор нет окончательно согласованной версии: не то существовал, хотя бы у некоторых вариантов, особый рычаг, на который наваливались животом, не то в живот упирались тыльником приклада, чтобы ухватиться за тетиву обеими руками и рывком на себя взвести ее. Второе более вероятно, но… может быть, лишь потому, что еще до Первой мировой войны великий немецкий реконструктор Э. Шрамм, артиллерийский офицер и филолог (!), воссоздал именно такую версию гастрафета, до сих пор не превзойденную и, главное, работающую. Так или иначе, перед нами – механизированный лук. Формально он, выходит, в баллисты «поступил» раньше, чем в арбалеты – но гастрафет являлся станковым оружием лишь в том смысле, что мог использоваться и в этом качестве тоже. В основном же это оружие ручное: правда, довольно тяжелое, так что стрелять лучше бы с опоры, но ведь