Он улыбнулся.
? Поедем сейчас ко мне домой?
? Давай, ? согласился он.
Мы встали. На выходе мы столкнулись с байкером. На шее у байкера был плотно намотан розовый шарф. От этого байкер даже казался слегка удушенным.
? Что ты так на него посмотрела? ? спросил художник, когда мы уже были на улице, ? хочешь меняться?
Я дернула его за рукав, словно хотела пригвоздить к месту, на котором он стоял, и забежала обратно в бутик.
? Простите, ? крикнула я и тут же приглушила голос. Байкер обернулся, ? вы давно обменяли эту штуковину?
Он вопросительно ткнул в свою куртку.
? Нет, шарф!
Байкер стянул розовую мохнатую ленту с шеи и смял ее в кулаке.
? Берите, ? сказал он и помедлил, ? это кого-то из ваших?
Из глаз у меня полились слезы. Байкер вывел меня на улицу. По дороге он все время гладил меня по голове. Художник понимающе кивнул, вытащил из кармана фляжку в кожаном чехле и отдал ее байкеру.
? Спасибо, ? он повязал на меня розовый шарф, ? поедем. Лучше не оставаться долго на улице.
Пока мы ехали, я рассказала художнику про Ренату. У меня выходило немного сбивчиво, но он не задавал вопросов, только один:
? Не понимаю, в таком случае, почему они не возвращают взрослых? ? в его голосе прозвучала нарастающая тоска.
? Еще до того, как мы начали эксперименты с картинками на Ренате, там что-то пошло не так. Очередная группа наших киднепнутых подвергла идейному облучению всю смену, которая в тот день обслуживала трубу. Потом облученные замочили транслятора. Для Ренаты это было знаком, что началось что-то неправильное. Я попала в Мытые Шеи, в смысле, в Крепкий Орешек, приблизительно через две недели. Дальше я ничего не знаю.
Я неловко отпустила сцепление, и машина едва не заглохла.
? У тебя не кончается бензин? ? испуганно спросил художник.
Потом он спросил меня, где я, кстати, живу, и облегченно вздохнул, когда я ответила.
? А в чем дело?
? Некоторые районы сожгли. Крутые ребята пытались захватить заправки. Предположительно, все это ? исчезновения и прочее ? началось после того, как подняли цены на топливо. Три раза подряд.
Я представила себе бесконечный космос. В детстве мне никак не удавалось просечь значения слов «никогда» и «нигде». Что значит топливо по сравнению с «нигде». Мне кажется, нам всем просто стало тесно на одной планете.
? Скажи, тебе никогда не хотелось смотаться отсюда? Куда-нибудь. Где не надо делить бензин?
? Что значит «никогда»? ? спросил художник, ? такого вообще не бывает.
Рената смотрела телевизор. Режим плей был включен на пошаговый кадр. Выглядела она великолепно, что сделается с нарисованным телом?
Художник замер на пороге комнаты.
? Она?.. дышит! ? пролепетал он. Думаю, это был лучший комплимент его мастерству.
Рената не оглянулась. В углу комнаты были свалены диски. Должно быть, она притягивала их, как до этого бабло на нашу революцию, не вставая с дивана. На экране дергались сцены с людьми в вечерних одеждах. Кто-то играл в казино.
? Что ты смотришь? ? спросила я.
И тут произошло что-то странное. Я почувствовала, как меня тянет вниз. Сопротивляясь, я еще могла устоять на ногах. Я сообразила, что Рената меня притягивает. В голове закружились обрывки последних событий. Я увидела слепца, баночки кока-колы, пустынные улицы и розовый шарф.
? Прекрати! ? закричала я и почувствовала, как художник вцепился в мою ногу. В тот же самый момент я столкнулась нос к носу со сверкающей оливковой массой, внутри нее колыхалось что-то перламутровое. Оно смотрело во все глаза. Но не обычно смотрело. Как таковых глаз совсем не было. Оно смотрело как бы отовсюду и на меня. Я поняла, что это она. Наша сбрендившая от картинок Рената, молекула, как она есть. Мимо нас неслось куда-то черное пространство, испещренное серебряными нитями. Нити колебались как лучи автострады в невесомости. На застывших снимках с большой выдержкой это выглядит немного иначе. Но если начать вглядываться, кажется, что изображение плывет. Здесь оно плыло стремительно, по бесконечным траекториям, нигде не начинаясь и не заканчиваясь. Я почему-то подумала, я просто узнала, что могу найти среди этих нитей того, кто меня спасет. Я не могла крикнуть «Караул», например, потому что у меня не кричалось. Мне как бы нечем было кричать. Но я точно знала, что могу звать. Я позвала. Я выкинула в черное пространство всю боль, которую когда-то имела и, кажется, даже ту, что буду иметь. Я как бы зачерпнула из вероятного будущего на всякий пожарный, чтобы меня лучше расслышали.
? Эй! ? звала я, ? хреновы люди! Я тууут!
По законам бетономешалки, крик должен был расходиться кругами.
? Не неситесь как угорелые! Обратите внимание, вот я!
Словно слабое эхо ответные импульсы стали касаться меня один за другим.
? Мы тут. Мы тут, ? говорили они, ? это ты несешься.
И они убегали дальше. Я напряглась. Я напрягла все, что во мне было ? все 380 разных умений, или сколько их там. Плюс эмоции, чувства и волю. Я почувствовала, что у меня много ног. Гораздо больше, чем когда-либо было на всем белом свете.
Пространство передо мной задрожало и замелькало что-то вдали. На меня вдруг посыпались перламутровые ядра. Я поняла, что научилась притягивать. Я притягивала молекул.
? Шшшит! ? крикнула я, ? что вы все какие-то маленькие? ? и отправила их восвояси. Они убрались не очень охотно, словно сначала я предложила им покататься на надувном батуте, а потом прогнала.
? Здесь не играют, ? пищали они и исчезали, оставляя за собой серебряные хвостики.
Мне нужен был тот, кто меня спасет.
? Сволочи! ? подумала я и успокоилась. Я освоилась. Рената осталась далеко позади.
? Найди меня, ? грозно подумала я и как бы зажмурилась. Я подумала, конечно, о нем, о своей главной розовой шее в мире. На меня надвинулось что-то громадное. В тот же момент я вдруг испугалась, что плохо выгляжу. Мне казалось, что я выгляжу взлохмаченной тучей, которая еще не успела умыться и навести макияж. Я прогнала эти мысли.
Я прислушалась. Это точно был он. Я знала. Он не показывался, а только висел где-то рядом. Может, он тоже боялся, что не побрит? Или для меня он значил так много, что я даже не могла разглядеть это с близкого расстояния? Я как бы слегка отпрыгнула, надеясь увидеть, но он прыгнул за мной. Мне показалось, что меня обдало теплом. Он наплыл на меня с нескольких сторон сразу и обволок. Вокруг оказался перламутр. Я подумала, а что если космическое соитие заканчивается так же, как у земных пауков, только съедает партнера не самка? Он выпустил меня и снова вобрал. Мне было не до нежностей. Я постучалась изнутри и напомнила, что где-то под нами (или над) есть Земля. Он сказал мне, что делать. Наше общение было настолько естественным, что я удивилась, зачем мы столько раз морочили друг другу головы ? карьера, ПМС, я, ты…
? Я пошла, ? сообщила я и едва не добавила «вечером позвоню».
На середине моего пути он протянул за мной все свои ноги. Парочка десятков прилипла и так и осталась со мной.
? Елки-палки! Это кошмар какой-то! ? кричал художник и бил Ренату по голове, ? ну вот, слава богу! Я думал, она удушит тебя.
Он переключился с Ренаты и стал хлопать меня по щекам.
Какая ты бледная!
Я сидела на диване рядом с воплощенной молекулой. Рената по-прежнему смотрела в экран. Я нашарила пульт и щелкнула кнопкой.
