навигаторам.
Впрочем, у него был один путь — наверняка не самый короткий, но с него он точно не собьется. Можно идти по дороге. Выйти на проселок. По нему ездят редко — но все-таки ездят. Он будет двигаться в направлении трассы, и рано или поздно кто-нибудь будет проезжать мимо и поможет с вызовом сервиса. А может, и подбросит — хотя бы до трассы. Он часто совершает плановые пешие прогулки. Вот, будет еще одна, незапланированная.
Он вылез из машины, которая, несмотря на распахнутые двери, успела раскалиться едва не докрасна. Вокруг под слабым горячим ветром покачивалась высокая кукуруза. Наверное, прямо за ближайшим холмом находится ферма. А может, не за этим, а за тем. Он накинул на голову куртку, расстегнул рубашку и пошел в направлении проселка.
Он не сразу заметил, что дышать становится труднее. А когда заметил, сначала подумал, что взял слишком быстрый темп. Он откинул края куртки и осмотрелся. Перед глазами плыло. Впереди он увидел дорогу, по которой одна за другой неслись машины. Слишком оживленно для проселка. Может, он его проскочил? Мысли смешивались. Всплывали почему-то в памяти старухи с их сериалами. Рауль и Жиль. Или Роза. Зрение застили красные и слепящие белые пятна. Кажется, они говорили, что у него больное сердце…
Это у трансгрессора-то?
Откуда вообще у трансгрессора сердце? По штатному расписанию не положено.
Или это было такое проклятие? Старые ведьмы…
Впрочем, кто-то ему говорил…
Нет, она не о сердце говорила. О солнце. Берегись яркого солнца, Мельник…
Кто это — Мельник?
Ноги подкосились, но удара о землю он уже не почувствовал.
Он бы вывалился из кресла — прямо на пол, если бы не ремни. Они врезались в плечи, замок воткнулся в живот, словно затупившаяся пика.
— Матерь Божия, — простонал он, едва восстановив дыхание. — Дармоеды поганые, вы когда-нибудь отрегулируете этот чертов трансформатор? В один прекрасный момент я просто окочурюсь…
Дежурный фантомотехник даже не повернул головы от контрольного экрана.
— Умирать всегда неприятно, — философски заметил он.
— Как будто ты пробовал, — проворчал Мельник, отстегивая ремни. — И зачем обязательно умирать? Не можете запрограммировать похищение инопланетянами? Или случайного пространственно-временного скачка?
— Теоретически запрограммировать можно все, — охотно отвечал техник. — Вопрос в затратах ресурсов. Внезапная смерть в безлюдном месте — самый эффективный способ трансгрессии. Затраты минимальные.
— Затраты у них… А если я действительно сдохну в процессе?
— Вы не сдохнете в процессе, Мельник. С вами все хорошо, — техник ткнул пальцем в экран. — Через пятнадцать минут вы вообще обо всем забудете.
Мельник отмахнулся — он и сам об этом знал. Но сейчас, сию минуту, ему было скверно и не брюзжать было невозможно. Затраты ресурсов они считают…
— Лучшее, что мы могли бы вам предложить — тихую смерть во сне в собственной постели, — продолжал техник, перемещаясь к экрану с биометрической информацией. — Но это потребует затрат. В случае если вы умрете, и вас найдет кто-нибудь из представителей фантомного мира, вы больше не сможете там появиться. А сделать так, чтобы вас не нашли или нашли, а потом об этом забыли… Дешевле запрограммировать инопланетян…
Мельник, наконец, заставил себя вылезти из кресла и, пошатываясь, направился к двери.
— Я свободен? — на всякий случай спросил он.
Фантомотехник еще раз придирчиво глянул на экран и кивнул.
— Я не в восторге от вашей биометрии, — сказал он, — но сейчас вам нельзя терять время. Забывание начнется через пять с половиной минут.
Мельник кивнул и вышел.
Через две минуты он сидел в аппаратной и бубнил в микрофон — все, о чем говорили старухи, о чем он сам думал, что видел на хуторе — и старое, и новое, — старательно протоколировалось. Ему несколько раз пришлось повторить свои детские воспоминания. Техник, следивший за МРТ, возвращал его к началу — он то забывал что-то упомянуть, то сознательно скрывал, то его воображение дорисовывало несуществующие детали. Потом он долго вспоминал, на какую ногу прихрамывала собака. Он нервничал, потому что забывание должно было начаться вот-вот, а он добрался только до середины истории. Техник монотонно пообещал укол успокоительного и отметку в журнале. Он постарался взять себя в руки — и разозлился еще сильнее. Запись вместо пяти минут длилась все семь с половиной — и он наверняка под конец что-то напортачил. Техник, впрочем, сделал вид, что ничего не произошло. И Мельник направился в рекреационную зону — забывать.
Он почти допил крепкий холодный коктейль номер семь — его выдавали в рабочее время только трансгрессорам в состоянии забывания — когда прямо перед ним возникло еще одно кресло, а в кресле образовалось начальство. Мельник нервно хватанул вместе с ледяным коктейлем глоток воздуха — это не был шеф его родного отдела фантомотехники. Это был сам Великий Шеф агентства моделирования ситуаций «Идеальная модель».
— Мне нужны твои впечатления, — без предисловий произнес он.
— С каких пор мы работаем с впечатлениями? — кисло поинтересовался Мельник.
И с каких пор трансгрессору не дают расслабиться после сеанса, — это уже про себя.
Великий Шеф пропустил его реплику мимо ушей и продолжал сверлить его начальственным взглядом. Мельник вздохнул и отставил стакан в сторону.
— О каких именно впечатлениях вы спрашиваете, Шеф? — он глянул на часы. — Уже минут десять, как я не поручусь за свои впечатления.
— Я говорю о твоих впечатлениях после… — Шеф замялся — он не был трансгрессором и не мог с легкостью произнести «после смерти». — После выхода из трансформации.
— Интерпретации — не мое дело, — осторожно напомнил Мельник.
— И не мое, — раздраженно произнес Великий Шеф. — Мое дело снять с фантомного мира точную информацию, расшифровать и передать заказчику модель. Толкует пускай сам. Все, что я могу и должен — поручиться, что трансгрессор передал точную информацию.
— Вы не уверены в точности моей передачи?
— Не бывает точных передач, — отрезал Шеф.
Мельник и сам это знал. Личность трансгрессора так или иначе влияла на передачу. Поэтому фантомные миры чаще всего создавались с учетом особенностей сознания трансгрессора, который будет с ним контактировать.
— Попытаетесь вычислить искажения?
— Попытаюсь понять их масштабы. Раз уж я не в состоянии понять их природу.
Мельник хмыкнул.
— Природу… Мой Шеф, если бы вы знал тетушку Марису… — он покачал головой. — Они же просто сумасшедшие старухи. Разве можно общаться полдня с сумасшедшими и остаться полностью в здравом уме?
Великий Шеф нервно глянул на часы.
— Тетушка Мариса, значит…, - сквозь зубы пробормотал он.
— Да. А что?
— А то, что прошло уже двадцать две минуты после начала забывания. И…, - он взял со столика стакан и принюхался, — и коктейль номер семь. А ты по-прежнему помнишь свою тетушку Марису.
— Значит…
Он запнулся. Они оба знали, что это значит — в лучшем случае, долгий отпуск и дорогостоящая реабилитация. Настолько дорогостоящая, что проще сразу зафиксировать профнепригодность.
