Известно, что энергия всех рек суши представляет собой не более 850 млн. квтч, в то время как общая энергия только приливов, без учета энергии ветровых волн и морских течений, оценивается примерно в 1 млрд. квтч.
Уже в наши дни многие ученые считают, что в недалеком будущем человечество сможет использовать так называемую тяжелую воду как неисчерпаемый источник дешевой энергии. Запасов же «тяжелой воды» в океане — 274 000 млрд. т, а 1 кг ее при использовании в атомном реакторе дает энергию, эквивалентную энергии 400 т каменного угля.
Ученых и экономистов также немало беспокоит и то, что материковые запасы используемых в промышленности ископаемых заметно истощаются. Разведанных ныне месторождений цинка, например, «едва хватит до 1985 года, а к 2000 году могут быть также исчерпаны запасы меди, никеля, олова и свинца».
Мы уже говорили о том, какую сокровищницу в этом отношении представляет собой океан, но мне хочется привести здесь такую выдержку: «Только на дне Тихого океана в виде наростов находится в 4 тысячи раз больше марганца, чем в земных месторождениях, вместе взятых; кроме того, на морском дне залегает никеля в 1,5 раза, меди в 150 раз и цинка в 10 раз больше, чем в материковых залежах». По подсчетам американского ученого Меро, рудные почки (наросты) Тихого океана могли бы обеспечить человечество алюминием на 20 тысяч, а кобальтом на 200 тысяч лет.
Так же уже говорилось о том, какую роль играет в жизни человека климат. Известно, что подавляющее большинство проектов преобразования климата на Земле основывается на увеличении притока тепла и влаги с океанической акватории.
«Уже сейчас возникают идеи искусственного изменения круговорота энергии и веществ с тем, чтобы создать наиболее благоприятные условия для жизни и хозяйственной деятельности человечества», — не без основания утверждает доктор географических наук, профессор В. Н. Степанов.
Вместе с тем все чаще раздаются и такие голоса ученых:
«Неисчислимые богатства подводного мира еще недостаточно привлекают внимание человека».
«Океан, долгое время наводивший ужас и остававшийся недоступным, и теперь у многих вызывает чувство неприязни и безразличия».
«Очень робко „подбираются ключи“ к кладовой неисчерпаемых богатств».
«Нам известно больше о Луне, чем о жизни собственного океана».
«Море вдохновляет поэтов и писателей, привлекает ученых, служит полем сражения для милитаристов, местом смелых предприятий спортсменов и по-прежнему остается одной из областей, не покоренных человеком».
Невольно задумываешься над тем, что мир суши — растительный и животный — чрезвычайно молод в сравнении с миром океана. Сколько новых идей дали бы ученым и инженерам-конструкторам машин обитатели моря, распознай человек, как они ориентируются, как слышат и чувствуют на огромных расстояниях, как передвигаются, используя «реактивные двигатели», как задолго до непогоды предчувствуют ее приближение, как легко могут переносить изменения давления, и многое другое. Вспомним сейчас лишь о том, сколькими открытиями и изобретениями уже обязаны современные наука и техника только изучению дельфинов.
Есть чему поучиться в подводном мире! Я уже не говорю о том, что на многие вопросы, возникающие перед человечеством, можно получить ответ в самом ближайшем будущем, исследуя голубой Океан, который может давать нам гораздо больше, чем дает. Для этого надо смелее и активнее переходить от плавания в ластах и маске в море, от пассивного собирания плодов океана, от подводной охоты, которая при неразумном ее ведении может принести немалый вред, к сознательному превращению в подводных рыбоводов и водорослеводов. Сколько романтики и благородства вижу я в пусть кажущемся сложным труде «пастуха подводных стад», в занятии «пахаря подводных нив», «труженика подводных ферм»!
Глава VI. Мурена
Заглянув в подводный мир, человек навсегда остается там душой, как будто он побывал в сказочной стране фей.
Как-то, лет десять — двенадцать назад, мы довольно внушительной компанией отдыхали на берегу Черного моря. Начитавшись только что Джеймса Олдриджа, я плавал в водах Сердоликовой бухты как одержимый. Среди нас был талантливый скрипач, который, кроме скрипки, — семья не в счет — ничего на свете не любил. Он часами просиживал на берегу, мысленно проигрывал сонаты или вслух рассказывал забавные анекдоты. Иногда он принимался шутить над нами. Как-то я подговорил друзей, и в один прекрасный день-действительно оказавшийся прекрасным — мы впятером силой натянули на нашего друга маску, сунули ему в рот трубку и… опустили вниз лицом на поверхность моря. До этого он царапался, выплевывал трубку, пытался кусаться и вырываться, а тут вдруг расслабился, и мы стали свидетелями того, как на наших глазах произошла метаморфоза. Мы почувствовали, что наш друг уже не ощущает враждебности к нам, что он вообще забыл о нашем присутствии. С тех пор выгнать его из моря могут только холод и напоминание супруги, что если он «достукается до судорог», то никогда больше не сможет играть на скрипке, у которой с того самого дня появились соперницы — феи подводного мира.
Однако общеизвестно, что феи бывают добрые и злые. Злой и страшной феей при первом знакомстве мне показалась мурена.
Мурена! У кого упоминание о муренах не ассоциируется с жестокостью римлян, вызывая невольное содрогание? Кто на вопрос: «Что такое мурена?» — прежде всего не ответит: «О! Вкуснейшая рыба, которую в Древнем Риме кормили рабами»?
…Дикий ужас сковал мои движения. Менее чем в полуметре от лица сомкнулась и тут же вновь разверзлась жуткая пасть, усыпанная короткими, слегка загнутыми назад, острыми гвоздями. Маленькие, посаженные у самого носа глазки излучали сатанинские огни. Я ждал, что из пасти покажется раздвоенный язычок — столь испугавшая меня морда была похожа на голову огромного ядовитого пресмыкающегося.
Между тем чудовище убралось в расселину, но тут же вновь рванулось ко мне. Однако теперь — все это происходило в течение нескольких мгновений — я уже понял: то были не атаки, а маневры оборонительного свойства. И все же, придя в себя, я поспешил на поверхность. Рядом плавал Армандо, мой учитель. Это был всего лишь второй мой урок.
Вытолкнув загубник изо рта, я торопливо произнес:
— Там бичо[5] со змеиной головой.
— Мурена! Где? — живо спросил Армандо, поняв скорее всего по выражению моего лица, сколько страху нагнала на меня первая встреча с этой рыбой.
Мой верный наставник, не задумываясь, пригласил меня показать ему место, где я видел мурену.
От песчаного дна почти до самой поверхности поднималась коралловая стена, украшенная пластинчатыми водорослями — причудливыми испанскими веерами, изрезанными восточным орнаментом, — и разных форм трубками морских губок. В отвесной скале было множество расселин и гнезд. Я указал на отверстие, из которого показывалась мурена. Но сколько Армандо ни вызывал ее «на себя», рыба не появлялась. Однако стоило только приблизиться мне, как она не замедлила опять проявить свой неуживчивый характер. Армандо успел выстрелить и быстро поплыл в сторону, чтобы мурена не утянула стрелу в гнездо.
Мои глаза раньше ничего подобного не видели. Я не мог себе представить, что возможно так извиваться. Мурена, в которой было не менее двух ярдов,[6] делала вокруг стрелы кольца, «восьмерки», антраша, пируэты на голове, ибо стрела пришлась в ту часть тела, которую принято называть шеей, и в конце концов сорвалась.
Мурена плыла ко дну, извиваясь как змея. Круглое, лишь слегка сжатое с боков тело было лишено
