страны, то это как минимум подорвет репутацию судебной власти в глазах населения. Оправдательный приговор в каждом конкретном случае указывает на то, что следователь, который вел уголовное дело, прокурор, который утверждал обвинительное заключение, и судьи, которые бесконечное количество раз продлевали нахождение под стражей, ошибались. А ведь они все получают зарплату, которая формируется за счет налогоплательщиков. А это значит, что в стране может начаться хаос. Ведь оправданные имеют право на реабилитацию и денежную компенсацию из бюджета. Дабы держать баланс, нам и устанавливают количество оправдательных приговоров, превысить которое мы не имеем права. Поэтому иной раз судьи закрывают глаза на бесчисленных бомжей, которым подкидывают где патроны, где наркотики… Ты знаешь, грустно. Когда мы учились с твоим отцом в Академии правосудия, то мечтали быть беспристрастными, но жизнь все расставила по своим местам.
– Вот это меня и гнетет, Василий Иванович. И я просто уверена, что мне лучше всего уйти из судебной системы, пока она меня не отравила, – проговорила Лариса.
– Все-таки твой отец был прав, когда говорил, что ты не должна идти по его стопам. Я приму твой выбор, каким бы он ни был. Но самое главное – взвесь все «за» и «против», договорились?
– Да.
– Совсем забыл: сегодня звонили из областного суда, просят допустить прессу на оглашение приговора по чеченскому делу. Я не вижу препятствий. Ты со мной согласна? Не каждый день рассматриваются такие жуткие дела.
– Да, Василий Иванович, прессу допущу. Разрешите идти, надо еще допечатать приговор.
Василий Иванович еще долгое время смотрел на дверь, за которой исчезла Лариса, налил рюмку и махнул ее, закусив лимоном.
– Только бы не сгорела на работе наша Лариса Леонидовна, – пробормотал он себе под нос.
Лариса вернулась в свой кабинет. На столе стоял огромный букет белых роз, который наполнил кабинет сладким запахом. Она наклонилась над букетом и вдохнула нежный аромат. С тех пор как она снова встретила Вадима Барбусова, ее жизнь наполнилась смыслом. Вот уже месяц они были неразлучны, и каждое утро, входя в свой кабинет, она видела на столе огромный букет цветов, и безумная радость наполняла ее сердце.
До оглашения приговора оставалось чуть более двух часов.
Дверь в кабинет приоткрылась:
– Лариса Леонидовна, там с телевидения приехали, просят дать разрешение на установку аппаратуры в зале судебного заседания, – проговорила секретарь.
– Вероника, за полчаса до оглашения приговора запустишь их в зал судебного заседания и проинструктируешь о порядке в судебном заседании, – ответила молодая судья и погрузилась в составление приговора.
Настенные часы показали, что до оглашения приговора осталось пять минут. Лариса достала из дамской сумки зеркальце и губную помаду и накрасила губы. Потом встала из-за стола, взяла только что напечатанный приговор и вышла из кабинета. Через мгновение она вернулась и надела черную мантию судьи, забыв от волнения сделать это раньше. Налив в стакан холодной воды, осушила его до дна и, взяв приговор, вышла из кабинета.
Зал судебного заседания был переполнен. В железной клетке на скамье подсудимых сидел худощавый мужчина. На вид ему можно было дать тридцать пять лет, хотя на самом деле ему было чуть больше двадцати. Его рассеянный взгляд был устремлен в большое окно. Телевизионщики расположились в углу и настраивали свою технику.
– Игнат, нужен крупный план подсудимого, и время от времени накатываешь крупным планом на судью. Вот и все кино, – проводил последний инструктаж главный из телевизионщиков.
– Встать! Суд идет.
В зал судебного заседания вошла Лариса в черной мантии и с такими же жгуче-черными волосами, подстриженными под каре.
– Именем Российской Федерации, – проговорила судья, и ее голос задрожал в гробовой тишине. – Судья Пролетарского районного суда города Ростов-на-Дону установил…
Посудимый вцепился руками в железные прутья клетки. Костяшки на его руках побелели, но выражение лица было спокойным. Телевизионщик взял крупным планом подсудимого, показал своему коллеге недвусмысленный знак сжатого кулака с вытянутым вверх большим пальцем и тут же перевел камеру на судью, взяв крупным планом дрожащие руки.
Подсудимый молча смотрел на судью своим отрешенным взглядом.
– …кинул нож, который попал в сердце Карины… От данного ножевого ранения наступила смерть потерпевшей, – губы судьи задрожали, глаза заблестели.
Она взяла графин, налила в стакан воды и поднесла ко рту. Часть воды выплеснулась на черную мантию, что не осталось без внимания как зрителей в зале, так и телевизионщиков. Лариса беглым взглядом окинула человека в клетке и продолжила зачитывать приговор…
– …подсудимый наносил удары ножом до тех пор, пока не был нейтрализован сотрудниками специального подразделения. Согласно судебной экспертизе, на теле убитого афганца было тридцать пять колото-резаных ран, от которых наступила смерть, – проговорила судья и снова бросила беглый взгляд на человека в клетке.
Лариса еще долгое время читала приговор. Ее ноги подкосились. Чтобы не упасть, она облокотилась на высокую трибуну и дрожащим голосом закончила:
– Именем Российской Федерации подсудимого признать… – гробовая тишина повисла в воздухе…
– …невиновным, в силу отсутствия в его действиях состава преступления. Освободить, выпустив из-под стражи немедленно.
Подсудимый все так же стоял, вцепившись руками в железные прутья, и смотрел на судью. По залу пробежал ропот. Телевизионщик поймал крупным планом подергивающееся лицо Ларисы и поднятым вверх большим пальцем отрапортовал напарнику.
Глава 4
Дорога
– Рота, подъем!
«Что за бред? И что за голос? – пронеслось в сознании одного из новобранцев, лежавшего на кровати полутемной казармы. – Как я сюда попал, и вообще, где я нахожусь? Так, спокойно, все по порядку…»
Новый, 1995 год, веселая компания и провал в памяти, смутные очертания происходящих событий. Память постепенно возвращалась, но голова раскалывалась; можно было сделать вывод, что праздновали несколько дней. Да, вспомнил: пришла повестка о явке в районный военкомат. К чему такая спешка – вся страна гуляет, не могли подождать, пока кончатся все праздники? Итак, проводы, родители и родственники невеселы, так и норовят дернуть военкома за рукав и задать один и тот же вопрос:
– Куда их везут?
Но военный, улыбаясь широченной улыбкой, звучным тембром, чтобы всем было слышно, уже не первый раз отвечает:
– Байкал – чудное место, природа там удивительная; правда, очень холодно.
– Команда 415, по вагонам…
На перроне остаются пьяные друзья, бренчащие на гитарах, плачущие матери, растроганные отцы, юные красавицы, которые, пытаясь перекричать гул вокзала, кидают вслед уходящему составу самые сокровенные слова.
Парень, о котором пойдет речь, обычный восемнадцатилетний пацан. Зовут его Сергей Шахов.
Состав постепенно набирает ход, за окнами мелькают заснеженные пейзажи, водка льется по стаканам – и опять провал в памяти.
– Земляк, держи, – показывая в улыбке золотые зубы, протягивает снизу стакан светловолосый крепыш. – Мы тебя закинули наверх, чтобы ты отдохнул.
«А крепыш – парень вроде ничего, надо бы к нему присмотреться», – глотая водку, подумал Сергей и, спрыгнув со второй полки, чуть пошатываясь, отправился покурить.
В полутемном тамбуре, изящно держа длинную сигарету, стояла женщина лет тридцати в обтягивающем
