заключающее мирный договор с Византией и притом в условиях большого внимания со стороны последней. Очевидно, с Русью приходилось считаться: послам её оказывалось самое предупредительное внимание.
14. Убийство «тавроскифами» Феоктиста, министра имп. Феодоры (856 г.). В IX и X веках греки называли руссов также «тавроскифами», т. е. «скифами из Тавриды». А. А. Васильев (1946) в своей английской работе о нападении руссов на Царьград в 860 году признаёт это безоговорочно (стр. 187), хотя и является заядлым норманистом. Опираясь на свидетельство Генесия (4, 89), он считает, что руссы, служившие в императорской гвардии, играли решающую роль в убийстве Феоктиста, любимца и могущественного министра императрицы Феодоры, матери Михаила 3-го. Вскоре после убийства Михаил сверг опекунство своей матери.
Согласно Васильеву, оригинальное имя Русь (Рос) впервые появилось в греческой литературе в 860 году, когда этот термин был официально введён в употребление патриархом Фотием в двух его больших проповедях. Но это неверно: оно изредка упоминалось и в официальных документах и до того, но в обыденной речи оно было достаточно широко распространено, иначе патриарх не употребил бы его в проповедях всему народу.
Очевидно, после той кровавой бани, которую устроили руссы в 860 году (см. ниже), гордые греки вынуждены были называть руссов не кличками, а их собственным именем. С этого года они и всплыли на арену греческой истории, что и было отмечено русским летописцем. Однако ему оставалось неизвестным, что греки употребляли имя «рос», как мы уже видели, ещё задолго до этого.
15. Нападение руссов на Царьград (860 г.). Одной из самых важных дат истории доолеговской Руси, позволившей твёрдо установить хронологические вехи, а также доказать, что термин «Русь» пришёл не с севера, а с юга, является 860-й — год похода руссов на Царьград. Много нелепостей было написано по этому поводу из-за двух причин.
1. Не было обращено внимание на то, что даты в византийских и русских источниках не сходились потому, что были даны в разных летосчислениях. Византийцы при переходе с исчисления «от сотворения мира» отнимали от числа лет 5508, а болгары лишь 5500. Получалась разница в 8 лет. Но никто из летописцев не отмечал, каким исчислением он пользовался. Часто, пользуясь чужими источниками, летописцы вносили даты из этих источников, даже не подозревая о разнице в летосчислениях. Отсюда и огромная путаница. В 1894 году (см. F. Cumont, Chroniques byzantines du manuscript 11. 376. Anecdota Bruxellensia, p. 33, note 9; также: К. de Boor, Der Angrif der Rhos an Byzanz. Byzantinische Zeitschrift) была опубликована греческая хроника, в которой точно указано, что руссы явились под стены Царьграда 18 июня 860 года. В связи с опубликованием этой точной даты и другие источники, дававшие прямо или косвенно эту же дату, получили подтверждение, и появилась возможность распутать клубок недоразумений. Путаница продолжалась ещё долго. И лишь теперь дата эта общепринята.
2. Были слиты воедино два похода руссов на Царь-град, чему способствовали сходство обстоятельств, близость по времени и отсутствие точной даты у русского летописца. В летописи мы находим: «В лето 6374. Иде Аскольд и Дир на греки, и прииде в 14 лето Михаила цесаря. Цесарю-же отошедшю на агаряны». Переводя это на византийское исчисление, получали совершенно ошибочную дату — 866 год, вошедшую во все учебники и справочники. На самом же деле следовало отнимать не 5508 лет, а лишь 5500. И выходило 874, что является действительно 14-м годом Михаила 3-го (как это принимается некоторыми греческими источниками).
Однако этот совершенно неудачный поход Аскольда и Дира в 874 году был не первым, а вторым, последовавшим за удачным походом 860 года. Так как перволетописец не имел своих данных о времени 1-го похода (о чём он сам говорит), то он взял данные из греческой хроники, но вставил в изложение событий имена Аскольда и Дира. А если иметь в виду (согласно греческой хронике), что поход руссов в 860 году был неудачным, а русский летописец знал о неудаче похода 874 года, то он счёл последний за тот, о котором шла речь в греческой хронике, слив таким образом два похода в один.
Перейдём к изложению того, каким был поход 860 года, опираясь на первоклассный источник — свидетельство патриарха Фотия, участника событий в Царьграде и к тому же первоиерарха греков, которого никак нельзя заподозрить в искажении событий в пользу руссов. Это свидетельство оставалось неизвестным ни греческим хронистам, ни русскому летописцу. Мы узнаём следующее: поход руссов был совершён не с целью грабежа, а прежде всего как акт мести за убийство и обращение в рабство за долги нескольких руссов, живших и работавших в Царьграде. А. А. Васильев (1946) пытается опровергнуть это свидетельство (и это находит поддержку у советского историка М. В. Левченко, 1956), указывая, что переводчик речей Фотия П. Успенский (1864) сделал ошибку в переводе, переведя слово «другие» словом «молотильщики». На это можно возразить, что ещё в 1829 году, т. е. задолго до Успенского, Вилькен совершенно так же перевёл отрывок, как и Успенский (и это известно Васильеву, см. стр. 184 его работы), но главное не в том. Замена слова «молотильщики» словом «другие» не только не разъясняет текста, но и не отводит основного: упрёк Фотия грекам остаётся упрёком. И уж если грек Фотий находил основание упрекать соотечественников, то тем более его имели руссы.
В двух речах, произнесённых Фотием (одна в момент осады Царьграда, другая непосредственно после ухода руссов), он резко укорял греков в безнравственности вообще и в необоснованно плохом отношении их к руссам. Местами в его речах чувствуются совершенно определённые намёки на неизвестные нам обстоятельства, но отлично понимаемые современниками. Сколько можно догадываться, намёки касаются самого имп. Михаила, имя которого Фотий не осмеливается, однако, назвать прямо. Очевидно, в обиде, причинённой руссам, принимал участие и сам император.
Нападение руссов было совершенно неожиданным и повергло Царьград в состояние полной паники, так как император, войско и флот были далеко, в походе, а город оставался, в сущности, беззащитным. Фотий говорил: «Помните тот час, несносный и горький, когда в виду нашем плыли варварские корабли, навевавшие что-то свирепое и убийственное? Когда это море, утихнув, трепетно расстилало хребет свой, соделывая плавание их приятным и тихим, а нас воздымали шумящие волны брани? Когда они проходили перед городом и угрожали ему, простерши свои мечи? Когда мрак объял трепетные умы и слух отверзался лишь для одной вести: „варвары уже перелезли через стены города, город уже взят неприятелем?“» Из речи видно, что руссы явились не для грабежа, а для мести. Фотий говорил: «И как не терпеть нам страшных бед, когда мы убийственно рассчитывались с теми, которые должны были нам что-то малое, ничтожное». Упрёк ясен.
Далее: «Не миловали ближних… многие и великие из нас получали свободу (из плена. —
Несмотря на отсутствие войск и императора, Царь-град всё же не был взят. Главным образом — из-за высоких и мощных стен, спасших его. Начальник же гарнизона оказался не на высоте своего положения. Руссы, чтобы овладеть городом, рыли подкоп под стены, а с другой стороны насыпали вал, с которого они предполагали перейти на стены города.
Пока одни производили осаду города, другие предавали огню и мечу всё в ближайших и дальних окрестностях Царьграда, имевшего к тому же множество богатейших дач недалеко от стен.
Фотий говорил: «Он (неприятель) разоряет и губит всё: нивы, пажити, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех сражая мечом, никого не милуя, ничего не щадя… Лютость губила не одних людей, но и бессловесных животных — волов, коней, куриц и др., какие только попадались варварам. Лежал мёртвый вол и подле него мужчина. У коня и у юноши было одно мертвенное ложе. Кровь женщин сливалась с кровью куриц».
А что делалось с мёртвыми телами?
«…Речные струи превращались в кровь. Некоторых колодезей и водоёмов нельзя было распознать, потому что они через верх наполнены были телами…» Из этих слов Фотия (см. также нашу большую работу, стр. 22–31) видно, что была какая-то вакханалия убийства и вообще уничтожения. Словом, был классический погром. Была страшная месть, страсть наделать как можно больше вреда, ибо наполнять колодцы до верха трупами могла только месть.
Отряд руссов не был особенно значительным. По самым максимальным сведениям, число ладей
