в него ничего не видящими глазами. — Я надеюсь, что не умру… во всяком случае, в ближайшее время. Но это зависит от тебя.
— От меня? — Миранда быстро повернулась к нему лицом. — Что я могу сделать для этого?
Бретт пристально посмотрел в ее озадаченные глаза, прежде чем ответить:
— Мне нужно многое тебе объяснить. Это потребует времени, так что пойдем присядем.
У Миранды не было никакого желания присаживаться. Он ведь уже дал ей ясно понять, что не хочет ни ее любви, ни сочувствия, так что же еще обсуждать? Но она не возразила, когда он устроил ее на софе и, убедившись, что ей удобно, сел рядом.
— Миранда, — сказал он, не отводя своих беспощадных глаз от ее лица, — прежде чем вернуться к началу, я хочу, чтобы ты знала: я вовсе не умираю.
Миранда посмотрела на него с недоверием.
— Но Габи сказала, что ты тяжело болен и не сможешь поправиться.
Бретт пожал плечами:
— Боюсь, это всего лишь сердце.
Всего лишь сердце! Миранда сникла.
— Могут ли твои врачи сделать что-нибудь для тебя? — спросила она. — Когда у отца был сердечный приступ, его доктор очень помог ему.
Потрясенный выражением заботы на ее лице, Бретт сказал как можно спокойнее:
— Миранда, единственное лечение, в котором я нуждаюсь, — это ты… Если, конечно, сможешь меня простить. — Заметив ее смятение, он продолжил, прежде чем она успела что-либо сказать: — То, от чего страдает мое сердце, давным-давно известно людям как неразделенная любовь. Это и есть моя смертельная болезнь. К сожалению, до тех пор пока тебя не похитили и ты не потеряла ребенка, я не осознавал, как сильно люблю тебя. Сексуальное влечение — да, это я был готов признать. Но не любовь.
Миранда была ошеломлена. Это невозможно, предостерегала она себя, этого просто не может быть!
— Почему ты не сказал, что любишь меня, еще тогда, в Англии? — спросила она осторожно.
— Думал, что правда открылась мне слишком поздно, — сказал он. — И все равно хотел признаться, как только к тебе вернется сознание. Однако ты в первых же словах потребовала развода. Еще некоторое время я надеялся, что ты вернешься ко мне. Но этого не произошло, и я понял, что потерял тебя, потерял безвозвратно. А Габи, видя мои страдания, решила, что я неизлечимо болен.
— Хорошо, что она позвонила. Но скажи: почему ты не сказал о своей любви сразу, как только увидел меня сегодня?
Бретт заглянул в ее серые глаза, где все еще оставалась тень сомнения.
— Я подумал, что ты явилась только из жалости ко мне. А когда ты сказала, что любишь меня, я сначала не поверил. Но твои слова все же дали мне шанс поправить отношения между нами, и я использовал его. Отчасти поэтому я привез тебя сюда.
— Отчасти?
— Да, есть и другая причина. Когда ты сказала, что любишь меня, я почувствовал такое непреодолимое желание, что даже не решился поцеловать тебя. Я ведь знал, что после этого остановиться мне уже не удастся. Шесть месяцев воздержания делают что-то невообразимое с мужским аппетитом, моя дорогая. — И добавил чуть капризно: — Надеюсь, с твоим — тоже?
— А как насчет страстного желания поцеловать меня? — прошептала Миранда — Ты все еще испытываешь его?
— Конечно, дорогая, но я должен тебе еще многое объяснить.
— А объяснения не могут подождать?
Искорки света запрыгали в его глазах.
— Наверное, нет.
— Бретт!.. — прошептала она умоляюще.
С едва сдерживаемым стоном он притянул ее к себе, она обвила руки вокруг его шеи, губы их встретились. Пылкое влечение, страсть снова вошли в их жизнь. Миранда ощутила это так естественно, будто между ними никогда ничего не менялось. Но тут же пришло понимание: взаимное признание в любви внесло новое измерение в их отношения.
Она лишь краем сознания ощущала, что Бретт несет ее в спальню, что ее одежда оказалась быстро снятой, что постель мягко приняла их. Только огонь, свет и страсть. Ей не нужны были предварительные любовные ласки. Она открылась ему навстречу, он вошел в нее, и она закричала…
Они занимались любовью снова и снова — голод после стольких месяцев монашеской жизни было нелегко утолить. Даже спустя несколько часов, когда они лежали обнаженные на измятых простынях и пили шампанское, они все еще не были пресыщены друг другом.
Бретт первым вернулся к реальности. Он должен был рассказать все, это уже нельзя было больше откладывать.
— Миранда, — сказал он, ставя пустой бокал и откидываясь на спину, — я говорил тебе прежде, что должен попытаться объяснить, почему женился на тебе. Полагаю, что наилучший способ сделать это — начать с самого начала.
Глава 25
Миранда изменила положение, чтобы посмотреть на любимого, и ее сердце снова быстро забилось: вид его сухого, мускулистого тела совершенных пропорций не позволял ей думать ни о чем другом, кроме их любви — той, которая сейчас хотела дать прошлому уйти, исчезнуть без слов, но когда сказала об этом Бретту, тот только отрицательно помотал головой.
— Нет, ты должна это знать. Хотя, конечно, мужчине в моем возрасте нелегко признаваться в том, как он неразумно потворствовал своим заблуждениям.
Миранда, нахмурив брови, надела рубашку. Не потому, что замерзла, и не из ложной скромности. Она поняла, насколько Бретт сейчас серьезен, его ничто не должно отвлекать. То, что он собирается ей сказать, явно очень важно для него. И если она не станет слушать сейчас, то, вероятно, больше этого уже никогда не услышит. И, приняв решение, Миранда с подобающей моменту серьезностью сказала:
— Продолжай, Бретт, я слушаю.
— Как ты знаешь, Миранда, мой отец англичанин, а мать американка. Полагаю, они планировали как- то распределять время поровну между Англией и Штатами. Главные интересы бизнеса моего отца были связаны с Бирмингемом и Лондоном. У него был офис и в Нью-Йорке, но это была не та штаб-квартира, которую имею сейчас я. Он просто хотел, чтобы моя мать могла проводить некоторое время здесь, на ее родине.
По тем же причинам он предложил мне учиться в Гарварде, а потом присоединиться к нему в лондонском офисе, мозговом центре его бизнеса. Он был блестящим человеком, Миранда, и мне было предопределено идти по его стопам. К тому моменту мои родители проводили уже большую часть времени раздельно, я редко видел свою мать и, боюсь, не часто вспоминал о ней.
И вот однажды раздался звонок из Нью-Йорка. Она просила отца побыстрее приехать и отправиться вместе с ней в круиз на яхте друзей. Когда он сказал, что мы работаем над важной сделкой и не сможем приехать немедленно, она ответила, что в таком случае поедет одна. Не в круиз, конечно, ей стыдно перед друзьями, что муж так ею пренебрегает, а просто на какой-нибудь карибский курорт.
Я присутствовал при разговоре и видел, что отец колеблется. Но когда он, повесив трубку, спросил, как ему поступить, я посоветовал не обращать внимания на женские капризы. Дело, мол, прежде всего, а я один могу не справиться.
— Что же случилось потом? — поторопила мужа Миранда, когда он сделал паузу. Бретт мрачно улыбнулся.
