нее.
– Вам надо было бы ответить на приветствие, – язвительно проговорил рядом Эрера. – Расставание будет долгим.
Каролина не шелохнулась. Ее глаза горели – от солнца, от картины, родившейся в ее сознании: что вот сейчас с мачт «Алюэта» полетят абордажные канаты, стальные крюки вопьются в белый бок «Камелота». Но ничего не произошло. Никто ничего не заподозрил. Они видели флаг герцога. Видели стоявшую наносу хозяйку. Странный маневр «Камелота» был воспринят как чересчур бурное приветствие.
– Чего вы ждете!
Каролина опять увидела, как Эрера подал знак. На этот раз он относился к матросам на передней палубе. Они откинули белую парусину. Показался поблескивающий металл пушки с дулом, направленным на беззащитный «Алюэт», доверчиво подставивший свой бок. Серный запах горящего фитиля ударил в нос. Пронзительный крик разрезал воздух. Воспользовавшись тем, что его охранники отвлеклись, Фоукес вырвался. Огромными прыжками он понесся по палубе. За пару шагов до пушки он, изогнувшись щукой, прыгнул на запальное отверстие, чтобы потушить фитиль. Двое матросов бросились на него. Сверкнули кинжалы и вонзились в спину Фоукеса. Он бесшумно сполз на палубу. Кто-то пнул его ногой и сбросил под канатом поручней в море. Плеск его тела о воду потонул в грохоте взрыва, в тот же момент сотрясшего корабль, за которым последовал второй, более слабый, от попадания снаряда в «Алюэт».
Треск разлетающегося в щепки дерева наполнил воздух. Каролина попыталась проникнуть взглядом сквозь дым, окутавший капитанский мостик. Герцога там уже не было. Она с трудом подавила крик. Но потом обнаружила то, что наполнило ее неистовой радостью. На «Алюэте» открылись люки пушечной палубы. Выдвинулись черные жерла пушек. Почему же они не стреляют? Почему нет команды? Не задумываясь о смертельной опасности, которой угрожал бы ей открытый бой, Каролина с нетерпеливой дрожью ждала первого залпа. С каждой секундой «Камелот» все больше уходил от «Алюэта». На всех парусах клипер устремился в открытое море. Скоро будет слишком поздно, расстояние чересчур велико.
«Прикажи им стрелять! – истово заклинала она. – Пожалуйста!»
– Он слишком благоразумен, – услышала она голос Эреры. – Слишком боится за вас. Его можно понять.
Он сделал шаг к ней. Каролина невольно отпрянула назад. Она почувствовала поручни за спиной. Один прыжок – и она была бы свободна…
Капитан Эрера перехватил ее взгляд и вцепился в нее двумя руками.
– Э, нет! Акулам я вас не отдам! Хватит с них на сегодня одного самоубийцы. – Улыбка сошла с его лица. – Где же твои слезы? – Его голос перешел на шепот: – Скоро заплачешь, очень скоро! – Он был разочарован, что она не сопротивлялась, не давала ему повода наказать ее тут же, на глазах у всей команды. С той ночи на «Мирмидоне» мрачные мечты об этой женщине не давали ему покоя. Стоило ей поднять на него руку, он овладел бы ею прямо на палубе, перед командой. Но ее покорность не возбуждала его. – Пойдемте.
Он вдруг резко остановился. В воздухе послышался шелест. Каролина взглянула вверх. Сначала она ничего не увидела, ослепленная ярким солнечным светом, игравшим в туго надутых парусах. Потом заметила голубой флаг с гербом герцога. Кто-то отрезал его, и он, шелестя, упал в нескольких шагах перед ней. Тяжелый шелк поник. А затем Каролина увидела, как на фок-мачте взвился новый флаг, тут же подхваченный ветром: пурпурный флаг с золотым крылатым быком. Она еще раз взглянула на этот символ ее поражения, когда Эрера, показывая на флаг, произнес:
– Это герб Санти, как видите. У Санти нет привычки брать свои корабли даром. Но вы не захотели по- другому. Даже команду они уже набрали. Это все мои люди, до единого человека.
Санти! Это имя было для нее как удар кнутом.
Перуанец осклабился.
– Ну, наконец-то я вижу удивление на вашем лице. Вы, конечно, не могли подозревать, что монастырь Мончикве – цитадель Санти. И не должны были догадываться. Скоро вам будет предоставлена честь познакомиться со вторым из братьев, Чезаре Санти. Мы на пути к нему. Он с большим нетерпением ожидает вас. Не потому, что хоть одна женщина на свете интересует его, любой раб для него ценнее. Но ему важен герцог фон Беломер, которому наверняка настолько дорога ваша жизнь, что он откажется от своих планов, чтобы спасти ее.
Наконец-то ей все стало ясно. Она будет заложницей, чтобы связать руки герцогу. Они боялись открыто вступить с ним в бой. У нее на языке вертелся достойный ответ, но она разумно промолчала.
– До Дагомеи неблизкий путь, – сказал Эрера. – Пока вы на борту, вы моя пленница. Чезаре неважно, в каком виде он вас получит, если получит вообще!
Каролина опустила взгляд, чтобы открытоне демонстрировать своего презрения.
«Его нельзя раздражать, – промелькнуло у нее в голове. – Я его в смертную тоску вгоню своей покорностью». Но Каролина заблуждалась на свой счет. Даже когда она вот так, молча, как сейчас,с опущеннымиглазами, шла рядом с перуанцем, ничто не напоминало в ней о покорности. Это был сплошной вызов, несломленная гордость.
В боковом проходе палубы послышались громкие голоса. Матросы толкали перед собой мужчину. Мокрая одежда облепила огромное тело, вокруг босых ног при каждом шаге образовывалась лужица. Еще прежде чем он поднял голову, Каролина узнала Чарльза Тарра. Капитан «Алюэт» в тот же момент, когда распознал опасность, прыгнул, не раздумывая, за борт; он понял, что бой будет означать риск для пленницы, но чувствовал себя достаточно сильным, чтобы защитить ее. Он не поверил своим глазам, когда увидел, что «Алюэт» опять зачехлила свои пушки. Поэтому дал выловить себя и сдался, чтобы хотя бы разделить с ней плен, если уж не может помочь. Каролина с радостью подбежала бы к нему и обняла. Но что-то в светлых глазах норвежца остановило ее. Это была безмолвная просьба быть благоразумной, вести себя тихо – и вместе с тем его взгляд сулил ей надежду. Она была уже не одна.
По приказу Эреры матросы потащили пленника вниз по лестнице.
– Еще один желающий умереть за вас! – язвительно произнес Эрера.
Его насмешка не тронула Каролину. Он ненавидел ее. Ему доставляло удовольствие унижать ее. Пока это было на словах, она готова была терпеть.
13
В сопровождении двух охранников Эрера вел свою пленницу по лестницам и проходам в трюм. Каролине вскоре даже показалось, что он нарочно кружит с ней, чтобы она потеряла всякую ориентацию. Наконец они вошли в низкое помещение, забитое ящиками, тюками с товаром и бочками с вином, в которое через малюсенькие, расположенные на уровне воды иллюминаторы пробивался слабый свет. Гнетущая духота обдала ее, от едкого запаха кислоты после недавней дезинфекции досок у нее чуть не перехватило дыхание. Вопреки намерению казаться послушной, все в ней встало на дыбы при мысли, что ей отведут здесь какую-нибудь зловонную койку.
Эрера провел ее мимо крепко привязанных канатами бочек с водой. Глухой рокот огласил трюм, когда он пнул одну из них ногой.
– Вы не удивлены, как тщательно подготовлено наше плавание? Как долго мы готовились, как наблюдали за каждым вашим шагом? Санти любят основательность во всех делах.
Он остановился перед одним из тюков, приоткрыл его и смял в кулаке ткань.
– Самый дешевый английский хлопок, сотканный детьми. Три метра такого, бутылка рома, пять ножей – больше мы не платим за раба.
Эрера наклонился к мешку. Засунул руку внутрь и показал Каролине горсть бисера.
– За молодую, здоровую женщину цена на горсть больше!
Взгляд, которым он смерил Каролину, был гораздо хуже, чем его мерзкое прикосновение. Она отдавала себе отчет, что ее наряд не был призван скрывать женские формы. Надевая его, она думала лишь об одном мужчине, забывая о многих других, которые увидят ее в таком одеянии. Она стянула шаль на груди и отступила на шаг назад. Но это движение еще больше возбудило Эреру, Он схватил ее за запястье. Узкие золотые браслеты больно врезались ей в кожу. Он потащил ее за собой в каюту. Взгляд, которым обменялись два охранника с бесстыдным откровением, сказал, что ей предстояло.
И тем не менее в ней зародилась надежда, когда Эрера, прежде чем закрыть дверь, приказал им ждать снаружи. Он не отсылал их прочь! Каролина уцепилась за эту мысль. Присутствие мужчин за дверью
