общественности услуги такого рода. Ну что ж, это лишний раз показывает, как изменилось время.
— Да, ничего похожего на то, что было.
Выходило, что Белди (так звали одного из них) не прочь поораторствовать.
— Помимо денег, это потребует и организации кампании по розыску, — печально сказала я, — а это недешево, насколько я слышала.
Белди и Уити насторожились и обменялись взглядами: а не желаю ли я сделать благородное дело и сунуть им немного наличных, или я просто агент из федеральной ловушки самой последней модификации и, как мастер своего дела, надеюсь поймать Юршака, действуя через его людей.
Белди спросил:
— Почему вы ищете этих парней?
Я пожала плечами и заговорила безразличным тоном:
— Обычная рутина. Старая автомобильная авария, в которую они попали в восьмидесятом. Дело наконец выяснено, и есть решение: им причитается не так уж много — по двадцать пять сотен каждому. Не стоит того, чтобы разыскивать их, а если они уже на пенсии, то все равно получают свое.
Я поднялась, чтобы уйти, но я отлично знала, что в мозгах у каждого заработали маленькие калькуляторы. Читатель отложил до поры описание подвигов Мишеля Джордана и, держа газету на коленях, мысленно присоединился к упражнениям своих коллег. Они словно устроили телепатическое совещание, решая, на сколько они могут рассчитывать. Если на шесть сотен, то выйдет по две на каждого.
Оба кивнули, и Белди снова спросил:
— Как, вы сказали, их имена?
— Я не говорила. И вы, вероятно, правы — мне следовало бы для начала обратиться в полицию. — Я медленно направилась к двери.
— Эй, минуту, сестренка. Давай попробуем смеха ради, а?
Я обернулась и неуверенно посмотрела на них:
— Хорошо, если вы считаете… Это Джой Пановски и Стив Ферраро.
Уити встал и бодро подошел к полкам ящиков с картотекой.
Он попросил меня назвать имена по буквам. Шевеля губами, он читал старые списки регистрации избирателей довольно долго. Наконец он оживился:
— Здесь у нас последний год, когда был зарегистрирован Пановски, — это тысяча девятьсот восемьдесят пятый, а Ферраро — в тысяча девятьсот восемьдесят третьем. Почему вы не захватили с собой их квитанции? Мы могли бы передать им деньги через агентство Арта и проследить за получением. Заодно мы перерегистрировали бы этих ребят и избавили вас от лишней поездки.
— Вот здорово, благодарю, — чистосердечно сказала я. — К сожалению, я должна получить их подписи. — Я задумалась на минуту, а затем улыбнулась и сказала: — Вот что я предлагаю. Дайте мне их адреса, и я навещу их сегодня во второй половине дня. Уверена, что они все еще живут здесь. Затем в следующем месяце, когда чеки будут заверены, я смогу просто послать их вам сюда.
Они долго обдумывали мое предложение и наконец согласились, снова безмолвно. Все трое, похоже, пришли к выводу, что ничего плохого в моем предложении нет. Уити записал адреса Пановски и Ферраро большой толстой ручкой. Я сердечно поблагодарила его и направилась к двери.
Когда я открывала дверь, в помещение нерешительно вошел молодой человек. Он словно был не уверен, что его здесь ждут. У него были вьющиеся рыжеватые волосы и бледное лицо поразительной красоты. Темный шерстяной костюм выгодно подчеркивал его безупречную внешность. Я не помню, чтобы мне когда-нибудь доводилось видеть такого красавца. Он мог бы позировать, как Давид для статуи Микеланджело. Он скромно улыбнулся, и это придало его лицу неуловимое обаяние. В этот момент лицо его показалось мне необычайно знакомым.
— Привет, Арт. Твой старик уехал по делам в город, — сообщил Белди.
Молодой Арт Юршак! Большой Арт никогда не смотрелся так эффектно, но улыбка молодого человека помогла мне идентифицировать его. Я сразу вспомнила изображения его отца на плакатах.
Он покраснел:
— Что ж… Я только хотел просмотреть некоторые документы. Вы не возражаете?
Белди нетерпеливо дернул плечом:
— Вы компаньон в фирме отца, делайте что хотите, Арт. Думаю, не перекусить ли мне. Пойду куда- нибудь. Идешь, Фред?
Светловолосый и читатель газеты встали. Упоминание про еду прозвучало для меня как музыка. Даже детектив, работающий за скудную мзду, должен когда-то есть. Мы вчетвером покинули Арта, оставив его посреди комнаты.
Ресторан «Фратези» все еще находился в том месте, что я запомнила, — на углу Девяносто седьмой улицы и Эвинг-стрит. Габриела не одобряла их стряпню, потому что там подавали южноитальянскую кухню, а она любила знакомые ей с детства блюда Пьемонта, но готовили там хорошо, и туда обычно отправлялись по специальным поводам.
Обедавших в тот день было немного. Когда я была ребенком, лепные украшения вокруг фонтана приводили меня в восторг. Со временем они потеряли былую прелесть. Я узнала старую миссис Фратези, стоявшую за прилавком, но, ощутив, что здесь стало слишком грустно, я не назвалась, чтобы она не вспомнила меня. Я ела кочанный салат и переспевшие помидоры, а еще яичницу, которая была прямо воздушной и тщательно приправлена специями.
В маленькой дамской комнате в глубине ресторана я наконец счистила наиболее заметные пятна грязи со своей юбки. Я выглядела далеко не потрясающе, но, возможно, это больше соответствовало месту и случаю. Я заплатила по счету каких-нибудь четыре доллара и вышла. Не знаю, можно ли где-нибудь в Чикаго так славно перекусить меньше чем за четыре доллара.
За время обеда я перебрала в уме все возможные варианты знакомств с Пановски и Ферраро. Если они женаты и их жены с детьми дома, то они и слушать не захотят о Луизе Джиак. А может, и захотят. Может, это вернет их в давно минувшие счастливые дни юности. Наконец я решила, что мне следует ориентироваться по обстоятельствам.
Дом Стива Ферраро оказался ближе к ресторану, поэтому я сначала направилась туда. Он являл собой еще одно звено в бесконечной цепи хибарок на Восточной стороне, тоже обветшавших, как и большинство соседних. Террасу давно не подметали, как подметил мой критический хозяйственный глаз, и стекло в двери не мешало бы вымыть.
Прошло довольно долгое время, после того как я позвонила. Я нажала на звонок снова и, когда уже собиралась уйти, услышала, что внутреннюю дверь отпирают. На пороге показалась грузная пожилая женщина с редкими, коротко остриженными волосами.
— Да? — резко произнесла она с сильным интонационным акцентом.
— Извините, — начала я. — Cerso il signor Ferraro?[1]
Выражение ее лица несколько смягчилось, и она спросила по-итальянски:
— Что вам нужно от него? Ах, старое судебное дело, по которому ему могли бы наконец выплатить? Только ему или и его наследникам?
— Только ему, — твердо сказала я по-итальянски, но сердце мое упало. Следующие ее слова подтвердили мои опасения: il segnor Ferraro[2] был ее сыном, ее единственным ребенком. Он умер в 1984 году. Нет, он никогда не был женат. Он говорил однажды о какой- то девушке… они работали вместе, но madre de dio,[3] девушка уже имела ребенка, и «я вздохнула с облегчением, когда ничего не вышло».
Я дала ей свою карточку с просьбой позвонить мне, если она вспомнит еще что-нибудь, и поехала на Грин-Бэй-авеню, не испытывая особых надежд.
И снова на мой стук откликнулась женщина, только более молодого возраста, возможно, даже моих лет, но слишком уж мрачная и изнуренная, чтобы можно было судить с уверенностью. Она молча окинула меня холодным рыбьим взглядом, предназначавшимся агенту по страховке или Свидетелям Иеговы, и вознамерилась закрыть дверь перед моим носом.
— Я юрист, — быстро сказала я. — Ищу Джоя Пановски.
— Юрист какой-то… — пробормотала она презрительно. — Вы бы лучше справились о нем на кладбище «Королевы ангелов». Это как раз то место, где он провел последние два года. Вот вам и вся его
