завода по переработке, но Нэнси любила Рона и работала в непосредственном контакте с ним. Возможно, он сумеет углядеть в этом письме нечто, чему она придавала значение.
По счастью, номер его домашнего телефона значился в справочнике, и — что оказалось еще большим везением — Рон был дома. Когда я сообщила ему, что у меня есть, он проявил большой интерес, задав мне много вопросов о том, как я добыла эти бумаги. Я отвечала уклончиво, намекнув, что Нэнси возложила на меня ответственность за некоторые из ее личных дел, и дала ему согласие встретиться завтра в девять утра прежде, чем он отправится на работу.
Я вновь окинула взором свою комнату. Беспорядок был ужасающий. Я не представляла, куда девать все эти подшивки «Уолл-стрит джорнал», чтобы мое жилище хотя бы отдаленно напоминало комфортабельный и прибранный дом Рона на Ленгли. Я сунула сковородку с курицей в холодильник, поскольку потеряла интерес ко всякой готовке. Затем я позвонила своей старой подруге Вельме Райтер и отправилась с ней в кино на фильм «Ведьмы Иствика». К тому времени, когда я вернулась домой, голова моя была пуста. Я уже не думала ни о Чигуэлле, ни о Максе и сумела заснуть.
Глава 23
ПОСЛЕДНЯЯ ПРОБЕЖКА
Я в гараже Чигуэлла. Макс беспощадной хваткой вцепился в мое запястье. Он тащит меня к черному седану, в котором сидит доктор.
«Ты убьешь его прямо сейчас, Виктория», — говорит мне Макс.
Я пытаюсь бороться с ним, но его хватка настолько сильна, что он поднимает мою руку и вынуждает меня взвести курок. Я стреляю, и лицо Чигуэлла исчезает, превращаясь в морду красноглазой собаки с Мертвого озера. Я несусь, путаясь в осоке, пытаясь выбраться, но дикая собака неумолимо преследует меня.
Я проснулась в шесть, мокрая от пота, с сильно бьющимся сердцем, готовая разрыдаться. Собака с болота в моем сне выглядела как Пеппи.
Несмотря на ранний час, я не могла оставаться в постели. Что толку вылеживать, обливаясь потом, ощущая тяжесть в голове, словно забитой песком. Я сняла простыни, собрала их в узел вместе с грязными свитерами, надела джинсы с футболкой и поплелась к стиральной машине, что находилась в подвале. Если я смогу переключиться, я избавлюсь от наваждения. Пробежка и холодный душ освежат мою голову, и я сумею соображать при встрече с Роном Каппельманом.
После долгих поисков я нашла старые с начесом тренировочные времен колледжа, что лежали на дне кофра в стенном шкафу в коридоре. Отделочная тесьма едва держалась, а коричневый цвет превратился в застиранный розовый, но эти брюки нужны были мне только на одно утро. Я взвесила на руке оружие, словно прикидывая, брать ли эту тяжесть. Страхов сна с меня хватило, и я не могла вынести ответственности вооруженного человека. Никто не решится напасть на меня на глазах у бегунов трусцой, разминавшихся перед озером. Особенно в сопровождении большой собаки. Я надеялась на Пеппи.
К тому времени, как я завершила свои дела и сборы, мистер Контрерас уже выпустил Пеппи. Мы встретились на крыльце позади двери моей кухни и отправились на прогулку.
Наступило очередное холодное туманное утро, небо было свинцовое. Погода не имела значения, собака рванулась вперед. Мы добежали до лагуны, где я ее оставила. Пеппи устремилась к развлечениям, ее хвост стоял торчком, напоминая золотистый вымпел. Я побежала вдоль озера. Среди прибрежных камней примостилась горсточка рыбаков, не терявших надежды на улов даже в такую унылую погоду. Я кивнула троице в черных плащах, которые устроились на дамбе впереди, и побежала к выходу из гавани. На мысу я остановилась на мгновение, наблюдая, как мрачные волны бьются о скалы, но в холодном тумане моя утепленная одежда тут же начала липнуть к разгоряченному телу. Я выбросила оторванную от джемпера тесьму и повернула обратно.
Зимой озеро сильно штормило, и вода выплескивалась за дамбу. Тропинка, по которой я бежала, была скользкой. Несколько раз мне пришлось сбегать с нее, и к тому моменту, когда я вернулась ко входу в гавань, ноги мои болели. Пробежка по неровной местности далась нелегко, и я сбавила темп.
Троица рыбаков в непромокаемых плащах наблюдала за моим приближением. Похоже, улов у них был невелик. Оказалось, что они вовсе не рыбачат: у них не было даже рыболовных принадлежностей. Когда я добралась до конца дамбы, они поднялись на ноги и преградили мне путь к дороге. Одинокий бегун показался за их спинами, но путь его лежал мимо и дальше.
— Эй! — позвала я.
Бегун был в наушниках и не обратил на нас внимания.
— Оставь его, девчоночка! — сказал один из троих. — Мы просто рыбаки, поймавшие хорошенькую девчушку.
Я попятилась, отчаянно пытаясь соображать. Можно рвануть обратно за дамбу к озеру, но оказаться в ловушке, зажатой между валунами и водой. Зато там можно попытаться привлечь кого-нибудь из гуляющих по берегу. А может, если побежать влево или вправо…
Чернокожая, почти глянцевая рука потянулась ко мне, и пальцы сомкнулись на моем запястье.
— Пора, девочка! Мы только взглянем на твои часики.
Я мгновенно повернулась, заведя его руку ему же за спину, и саданула ему под локоть так, что его рука взметнулась вверх. Плащ и свитер смягчили мой удар, но я все же достала до кости — он вскрикнул и ослабил захват. Как только его пальцы разжались, я вырвалась и устремилась через парк, вопя о помощи. Ни один из тех немногих любителей спорта, что маячили в тумане, не услышал меня. Расстояние было велико, и все они были в наушниках.
Обычно я бегаю до дамбы и обратно и не углубляюсь в парк, а потому не знала, какова его протяженность и глубина. Я надеялась выскочить на шоссе Лейк-Шор-Драйв, но не сообразила, в каком направлении бежать, чтобы не запутаться, оказавшись на одной из тупиковых тропинок парка.
Мои преследователи были в тяжелых одеждах, и, несмотря на усталость, мне удалось держать некоторую дистанцию между нами. Я успела заметить, что один из них кинулся мне наперерез. Двое других, вероятно, обходили меня сзади с двух сторон, чтобы взять в клещи. Теперь все зависело от того, как быстро я сумею достичь шоссе.
Резко изменив направление, я рванула изо всех сил, и тот преследователь, что шел мне наперерез, крикнул, предупреждая об этом других. Это придало мне уверенности, и я понеслась вперед, не зная, где те двое. Внезапно передо мной открылось озеро, языком выступавшее в парк. Увидев воду, я затормозила на полной скорости. Мой преследователь уже спускался к заливчику, блокируя мне выход. Справа от себя я увидела теперь двух других. Они прижимали меня к воде. С трудом восстановив дыхание, я выждала, пока они не приблизились на расстояние пятнадцати ярдов. Оказавшись достаточно близко от меня, они разом заговорили:
— Не убегай! Постой, девочка! Не надо сопротивляться!..
Я набралась мужества и сиганула в озеро.
Вода была просто ледяная. Я набрала полный рот этой грязной, люто холодной воды и выплюнула. Мои легкие и сердце протестующе бухали в такт дыханию. Кости ныли, голова раскалывалась, в ушах звенело, а в глазах плясали цветные пятна. Ярды. Только ярды. Ты сумеешь! Та-ак! Одна рука, теперь другая… Одна нога вверх, другая вниз… не думай о весе ботинок, ты почти на той стороне, ты почти выбралась. А там галька, ползи по ней, карабкайся… теперь ты можешь идти, можешь выбраться на берег.
Тесьма на брюках болталась. Я оторвала ее и, шумно дыша, двинулась к дороге. Голова моя кружилась, черные тени плавали перед глазами, меня бил озноб. Я не могла сосредоточиться и сообразить, могли ли мои преследователи перебраться вброд на этот же берег прежде, чем я переплыву. В мокрых ботинках с клацающими зубами я двигалась с трудом, но впереди, возможно, ждала помощь!
Я дошла бы, если бы не проклятая галька. Я была слишком измученной и плохо соображала, почти ничего не видела. Споткнувшись об огромный валун, я рухнула. Тяжело хватая воздух, я попыталась встать на ноги, но внезапно осознала, что корчусь, накрытая черным плащом, брыкаясь, молотя, даже ударяя по
