Майк вздохнул, взял стакан, отпил глоток и посмотрел на нее:
– Это была чисто рабочая встреча.
– Ты имеешь в виду свою работу или ее?
Майк свирепо взглянул на Мерси. Под мальчишеским вихром белокурых волос его глаза были маленькими, злобными.
– Не извращай моих слов.
– Я просто слушаю.
Он снова приложился к стакану.
– Я хотел побольше узнать об «Эпикур сервис». Договориться кое о чем с Обри. Мы намеревались дать ей для встречи с Моладаном микрофон.
– Ты ездил на ужин с пистолетом?
Майк кивнул. Мерси знала, что у него «кольт» сорок пятого калибра. Старослужащие полицейские любили это оружие за его предполагаемую убойную силу. Большинство молодых вооружались девятимиллиметровыми или «Магнумами-357», известными своей предполагаемой убойной силой. Начальная скорость их пули больше на триста футов в секунду, поэтому звук выстрела в отличие от «кольта» глушителями уменьшить нельзя. Майк, плохо разбиравшийся в технических вопросах и любивший прошлое, предпочитал более тяжелый пистолет.
– Где он был у тебя?
– На обычном месте.
– Что сказала Обри?
– Предложила повесить его на стул, но я отказался.
– О чем вы говорили?
– Как прятать микрофон, как играть роль, как заставить Горена Моладана проболтаться, о чем же еще?
– Кто такой Т.Т.?
Майк покраснел. Мерси видела это даже в тусклом свете лампы.
Он откинул со лба вихор.
– Я.
– Что это означает?
– Просто прозвище. У Обри было очень развито чувство юмора.
Мерси молчала, оказывая на него таким образом моральный нажим. Она чувствовала себя опустошенной, обманутой и ощущала приближение ярости.
– Темная Туча, – произнес наконец Майк. – Потому что я всегда серьезен и никогда не улыбаюсь.
– Ты отправил ей открытку. С надписью о дружбе.
– Мерси, это все, что между нами было. Дружба.
Майк допил то, что оставалось в стакане, потом встряхнул лед на дне и поднялся. Шел он неспешным шагом пьяного, с тупой самоуверенностью. Мерси бросила взгляд на стоявший возле кухни столик с телефоном, автоответчиком и блокнотом. Майк обычно вешал кобуру на стул возле него. Только когда его сын, Дэнни, бывал здесь – каждую вторую неделю по выходным – и когда он ложился спать, кобура с пистолетом висела на вешалке с внутренней стороны двери ванной комнаты. Сейчас она была на стуле.
Майк сел на прежнее место, очень бережно держа перед собой наполненный вновь стакан.
– Послушай, Мерси, что я видел в ней. Я видел юное существо, полное сил и жизни. Видел в ее занятии полное растрачивание себя попусту. Таково было мое мнение о ней, и она это знала. С первой нашей встречи. И Обри понимала, я прав. Я делал все возможное в разумных пределах, чтобы вырвать ее из этого мира. Ей требовался друг. Мужчина, который не будет расплачиваться и уходить. Требовался отец и брат. Друг. И я старался быть ей другом.
– Как?
Майк, раздувая ноздри, уставился на нее:
– Брал ее с собой несколько раз в церковь. Мы молились и говорили о выборе, о том, чем еще она могла бы заниматься. Проводили вместе время. Гуляли по пляжу. Ходили в парк. Просто... были. Это не столь уж трудно понять, так ведь? Двух людей, которым достаточно просто быть?
Мерси казалось, что ее кожа горит. Ей становилось трудно видеть. От злости ее поле зрения суживалось, цвета исчезали, и она словно бы смотрела на мир через ствол дробовика.
– Совсем не трудно. Майк, что ты находил в этом?
– Что значит – в этом?
– Яснее выразиться не могу.
Майк отпил глоток виски и поставил стакан.
– Обри мне нравилась. Я понимал ее неприятное положение. Она была милой, с хорошим чувством юмора, и все окружающие помыкали ею, начиная с родителей. Обри не видела их три года. Я чувствовал себя ее... защитником. Человеком, который может наставить ее на новый путь. Вот что я находил в этом, Мерси, я чувствовал себя добрым. Я не хотел от нее никакой платы. Я ничего для себя не искал. Только дарил ей вежливое отношение и уважение. Просто самую обычную любезность. Благодаря этому чувствовал
