Члены Совета отсалютовали друг другу и разошлись. Каждый капитан надеялся, что честь битвы во имя Императора выпадет именно ему.
— А вот и процессия, — с явным облегчением в голосе вымолвил Савалес.
Двадцать минут назад прибыло сообщение от лорда Кантора о срочном созыве внеочередного Совета Ордена. С этого момента распорядитель едва справлялся с волнением. Что могло нарушить церемонию самого священного дня в столетие? Рамир с такой силой сжимал хронометр, что побелели костяшки пальцев. Теперь наконец он опустил в карман старинную реликвию.
— Начинается, моя госпожа, — произнес он.
Майя подалась вперед в своем кресле, едва дыша от волнения.
Из двадцатиметровой арки появилась высокая темная фигура и широкими шагами направилась в левый угол поля перед бастионом. Все избранные, стоявшие в линию позади своих господ Астартес, немедленно преклонили колени.
У Майи замерло сердце. Наконец-то это был он! Ей казалось, что вот-вот ее сердце разорвется. Он сиял невообразимым светом, облаченный в доспехи, отполированные до такой степени, что на них почти невыносимо было смотреть.
Губернатор долго ждала, прежде чем вновь увидеть Педро Кантора. Прошло целых семь лет с тех пор, как она провела с ним тридцать слишком кратких минут на Совете в столице. С тех пор он побывал во многих битвах, но если его броня и получила повреждения в сражениях, сейчас на это не было ни намека. Оружейники Ордена были непревзойденными в своем мастерстве.
На ее взгляд, Педро Кантор был живым воплощением силы и чести.
Словно прочитав мысли губернатора, распорядитель Савалес прошептал:
— Он незабываем, не правда ли? И посмотрите, сюда идет верховный капеллан Томаси и члены сакрациума. Видите хрустальный скипетр?
Майя кивнула. Вряд ли она могла не заметить эту башню золота и сияющего хрусталя, которая, несомненно, весила раза в два больше, чем она сама. Но ужасавший своими размерами верховный капеллан нес тяжелый скипетр легко и торжественно.
Чудо Крови.
Отец Майи рассказывал об этом лишь однажды. Как он сказал, событие это было слишком потрясающе, величественно и загадочно, чтобы его можно было описать посредством столь слабого инструмента, как язык. Он умер в надежде, что однажды дочь увидит все своими глазами.
Теперь же, наблюдая за тем, как верховный капеллан Томаси шагает между выстроившимися Астартес, Майя похолодела. Капеллан был существом из ночных кошмаров, воплощением смерти, и она заставляла себя смотреть на прекрасный скипетр, лишь бы не заглядывать в черные провалы в шлеме и не встречаться взглядом с Томаси. В отличие от царившего в них мрака, наконечник скипетра сиял, словно маленькое солнце. Идеальную сферу из хрусталя охватывали металлические когти, и сама сфера была наполовину наполнена тем, что походило на засохшую кровь.
Следуя строго очерченной тропой за магистром Ордена, Томаси делал один размеренный шаг за другим, медленно раскачивая над Кантором скипетром. За верховным капелланом шествовали остальные капелланы, также облаченные в черные доспехи и шлемы со скалящимися керамитовыми черепами вместо лиц. Некоторые из них были в капюшонах, и лишенные губ челюсти их масок смерти белым пятном выступали из черных теней. Другие шли с непокрытыми головами. Каждый нес какой-либо священный предмет. У одних это были кадила, которые раскачивались, как маятники, наполняя воздух остро пахнущим голубым дымком. Другие несли древние книги, чьи кожаные обложки были украшены тиснением, изображавшим имперскую аквилу — символ Ордена. Третьи шествовали со старинным оружием, наверняка бесценным и когда-то принадлежавшим погибшим давным-давно, но не забытым героям.
Торжественное шествие сопровождалось песнопениями, и голоса капелланов сливались в низкий гипнотический гул.
— Следите за скипетром, — сказал Савалес Майе.
Губернатор вся превратилась в зрение, следя за покачиваниями вправо и влево, влево и вправо. И постепенно она поняла, что происходит. Перемены происходили в самом сердце хрустальной сферы.
— Кровь! — выдохнула она.
Когда верховный капеллан проходил мимо, все еще качая скипетром в такт своим шагам, засохшая кровь внутри сферы стала превращаться в жидкость.
Майя задохнулась от удивления, не веря собственным глазам, но тихий голос Савалеса убедил ее в реальности происходящего.
— В хрустальной сфере заключена кровь самого Рогала Дорна, — сказал он. — Только представьте это, моя госпожа. Мы все стали свидетелями того, как кровь примарха становится живой спустя десять тысяч лет после того, как ее запечатали в сосуд! Это настоящее чудо! Эта кровь была сохранена апотекарием, когда примарх был ранен, защищая Святую Терру. Видеть, как она изменяется сегодня на глазах…
Майя почувствовала слабость и головокружение. Она, конечно, выглядела молодо, но не была молодой на самом деле. Губернатор испугалась, что от всех волнений и впечатлений ее сердце просто остановится. Кровь Рогала Дорна, сына самого Императора… Ее разум был слишком измучен всей значимостью увиденного, и Майя просто не смогла найти слов, чтобы ответить распорядителю.
Риннская знать тоже была глубоко потрясена переменами в хрустальной сфере. Они слышали произнесенное шепотом пояснение Савалеса и теперь сидели с ошарашенным видом. Некоторые тихо всхлипывали. Их вера в учение Императора каким-то образом получила наконец доказательства в виде этого необъяснимого события.
Майя услышала, как виконт Исофо низким, преисполненным благоговения голосом спросил у Савалеса:
— Распорядитель, но что же все это означает?
Не сводя немигающего взгляда со скипетра, Рамир ответил:
— Это значит, что примарх все еще с нами, виконт. Он все еще покровительствует Багровым Кулакам. Человечество не одиноко даже сейчас, спустя десять тысяч лет войн, тьмы и бессмысленных убийств. А если с нами примарх, то и Император тоже с нами.
Майя почувствовала, как у нее волосы встают дыбом. Она верила во все, что сказал распорядитель. Чудо Крови было тем, чего ей так недоставало, чтобы… Архиепископ Галендра постоянно твердил, что вера существует сама по себе. Но здесь… здесь было доказательство!
Губернатор сидела, оцепенев, все то время, пока шествовала процессия.
Целых три дня после возвращения в столицу она всем отказывала в приеме и ни с кем не разговаривала, столь сильным оказалось потрясение от увиденного. Став свидетельницей Чуда Крови, она начала по-иному смотреть на многие вещи. Сначала Майя чувствовала себя потерянной, ощущая необходимость переосмыслить свое положение в Империуме в свете нового знания. Когда она наконец вернулась к своим официальным обязанностям, то выполняла их с преданностью и целеустремленностью, которых не могли отрицать даже ее злейшие противники. Вера горела в ней ярким пламенем. И другие видели это в ее глазах.
И конечно же, Майя Кальестра еще не знала, что вся ее вера до последней капли понадобится ей в грядущие мрачные, залитые кровью дни.
ЧЕТЫРЕ
Большие экраны занимали всю плавно изогнутую переднюю стену командного мостика на борту «Крестоносца», и данные светящимся дождем бежали по ним непрерывными строчками. На центральном, самом большом экране такого не было. Вместо потока данных пиксели складывались в изображение главного астропата корабля, бледного сухопарого человека по имени Крикс Глой. Выглядел он на все
