И все в таком же духе.
– Есть там что-нибудь стоящее? – спросила Хесса напарница. Она сидела за своим столом, прижав к уху телефонную трубку. Перед ней лежал раскрытый блокнот.
Мерси звонила Барту Янгу, желая поторопить его с высылкой данных о покупателях. Теперь Хесс не сомневался в том, что из Мерси рано или поздно выйдет первоклассный следователь – она отличалась завидными настойчивостью и упорством. Станет ли Мерси главой отдела по делам об убийствах? Вполне возможно. Шерифом к пятидесяти восьми годам? Поживем – увидим! У нее в запасе еще двадцать пять лет. Главное, дожить самому.
– Пока нет, – ответил ей Хесс.
'В следующий раз отрежьте ему яйца!'
Хесс рассматривал лицо юноши, написавшего столь грозный плакат. Он попытался рассмеяться, но не вышло: что-то больно сжималось у него в сердце.
Хесс бросил взгляд на пустующие соседние кабинеты. Было уже почти семь вечера. Тим задумался о странностях человеческой природы. Ему захотелось оказаться в вымышленном идеальном мире, где люди не убивают и не потрошат друг друга, где один сосед не мечтает кастрировать другого, где есть дела поважнее, чем стоять днями напролет и кого-то фотографировать. Хесс всю жизнь сталкивался с грехами и душевным уродством своих собратьев. Наверное, поэтому он всегда старался заниматься любовью с женщиной как можно дольше. Во время секса Хесс переставал быть собой, становился лучше, терпимее и... счастливее.
Хесс остановился на снимках гостиной Колеску, которые сделал Рик. Он увидел кушетку, стену и телевизор. Тим присмотрелся к изображению головы Матамороса. Под редеющими волосами виднелась бледная лысина. На экране застыла картинка: молодой человек выходит из больничной палаты. Внизу на фотографии стояла цифра – 20.12.
В это время у Ронни вырывали сердце. А Колеску сидел перед телевизором.
Тим вооружился лупой, чтобы детальнее рассмотреть фото. Картинка увеличилась, но стала более размытой. К тому же Хесс тяжело дышал, и стекло сразу запотело. Тиму показалось, что он глядит на Колеску через заснеженное окно лютой зимой. После долгого раздумья он пришел к выводу: 'голова' Мороса могла быть подушкой, мячом или куклой, наряженными в парик. А также голографическим изображением или головой Лаэл с укороченной стрижкой. Черт побери! Это голова Матамороса Колеску, и нечего нести ахинею! Он сидел у себя дома и смотрел 'ящик', в то время как кто-то другой потрошил Веронику Стивенс на стройке.
Фотографии были неоспоримым доказательством того, что Морос никуда не выходил в тот вечер. И не вылезал из окна – угол дома освещался лампой соседнего крыльца, и соседи наверняка увидели бы Колеску.
Хесс разложил снимки в хронологическом порядке. Теперь он перебирал их, полностью восстанавливая картину. Что-то все же казалось ему странным. Хесс силился понять, что именно, но его попытки напоминали прогулки в темноте. Он позвал Мерси на помощь.
– Не вижу ничего необычного, – сказала она.
– Что-то меня поразило.
– Дай-ка лупу. – Мерси наклонилась и внимательно изучила фото. – Не знаю. Я заметила только одну странность: Колеску вроде бы не двигается, смотря телевизор. На снимках он всегда статичен и сидит на месте, словно замороженный. У Майка сынишка так же прилипал к 'ящику', будто впадал в гипноз.
– Ну...
– Не то?
– Ты, конечно, права, но меня беспокоит что-то снаружи, не сам Колеску.
– Здесь есть дата и время. Хесс, не вижу никакой проблемы, честно.
Хесс пристально глядел на снимок.
– Ушло, – вздохнул он. – Теперь и я не чувствую.
– Он все-таки мерзкий тип!
Хесс снова вздохнул и убрал фотографии, решив вернуться к ним позднее.
– Колеску мог достать информацию о сигнализации на своей работе, – сообщил он Мерси.
Тим сделал звонок, чтобы узнать о результатах поиска серебристого фургона. Ему доложили, что пока и вторая смена не добилась успеха.
Тогда он встал, пожелал Мерси спокойной ночи и отправился домой.
По дороге в больницу Хесс вспоминал развесистые дубы рядом с шоссе Ортега, 'шелби-кобру' из автомастерской, кабинет Алана Боба, гараж Матамороса Колеску. Виделись ему и волнующие черные волны океана, но Тим попытался изгнать этот образ из своего сознания и думать только о работе.
Во время облучения Хесса неожиданно бросило в горячий пот. Покрыв все тело тонкой пленкой, он, казалось, разъедал его. Хесс чувствовал себя так, словно кожу обожгли. Доктор пояснил Тиму, что 'повышенное потоотделение – один из побочных эффектов лечения', и улыбнулся, как неразумному ребенку.
Хесс застегнул рубашку на все еще влажной груди и вышел в приемную.
– Я за тобой шпионила! – Из-за журнала появилась голова Мерси.
– Мне оставили четыре фургона для самостоятельной проверки.
– Знаю, ты угоняешь их из соседних штатов. Я решила, что в этом нелегком деле тебе понадобится помощник. К тому же на работе меня поджидали надоедливые репортеры, и я сбежала от них. Я поведу машину.
