компетентности каждого так же неизменен, как его рост и группа крови. Но нельзя уподоблять компетентность коэффициенту умственной деятельности. Если отдельные неудачи и провалы и объясняются недостатком ума у исполнителей, то все же большая часть этих неудач есть следствие непорядочности, лени, трусости, неаккуратности, невнимательности и небрежности. Это уже пороки скорее морального свойства, чем интеллектуального, а моральные качества могут меняться день ото дня под влиянием разного рода воздействий, из которых главное — кто вами руководит. Говорят, что нет плохих солдат, есть плохие офицеры. В сфере промышленности и торговли моральное состояние рабочей силы формируется линией, которую проводит та или иная компания, но и не без влияния общих условий процветания или спада, а также разнообразных факторов местного значения, от средств сообщения до погоды. Некоторые человеческие свойства, такие, как интеллект, несомненно, передаются по наследству, но основа производительности труда — нежелание уйти домой, пока работа как следует не выполнена, — изменчива, как ветер. Нам это знакомо по собственному опыту, когда мы то полны лихорадочной энергии, то она иссякает совсем. Правда, есть некоторый индивидуальный уровень, но он может то резко возрастать при перспективе повышения, то столь же резко падать при перспективе отставки.
Раз и навсегда установленный предел компетентности — это миф. Еще один миф — то, что каждый человек работает ради повышения по службе, пока не достигает того момента, когда дальнейшее повышение невозможно. Число людей честолюбивых относительно невелико. Некоторые приняли бы назначение на более высокую должность, если бы им его предложили, но большинство было бы смущено таким предложением. Случись нам быть на мостике «Елизаветы II» в нью-йоркской гавани, большинство из нас не было бы в восторге, прикажи капитан: «Ну, давайте вот вы, выводите судно в море!» Картина, созданная нашим воображением в тот момент, представляла бы не личный триумф, но неминуемую серию катастроф, среди которых низвержение статуи Свободы было бы лишь незначительным эпизодом. Не так уж много найдется мальчишек, которые скажут, что цель их жизни — стать президентом США. Если же им объяснить, что влечет за собой этот пост, их число сократилось бы до нуля. Вполне вероятно, что занимающий эту должность может оказаться некомпетентным, поскольку обязанности его превосходят пределы разумного. Но это отнюдь не доказательство в пользу Принципа Питера, так как претендентов обычно бывает ограниченное количество, и тот, кого избирают, в конечном счете не обязательно оказывается, например, компетентным губернатором штата.
Сомнительно также и то, что большинство повышений — даже на уровне ниже президентского — определяются компетентностью кандидата, обнаруженной им на низшей ступени служебной лестницы. Во многих организациях существует барьер, который большинству сотрудников никогда не преодолеть. В некоторых учреждениях высшие должности доступны только родственникам директора, в других — только выпускникам Принстона. В корпорации А для того, чтобы преуспеть, вы должны быть белым, англосаксоном и протестантом. В корпорации Б для этого нужно быть выходцем из развивающегося района, белым с примесью, неврастеником и членом епископальной церкви. А уж в корпорацию В попасть в совет директоров не дано никому, кроме типичного упрямого южанина, католика и ирландца по происхождению. Очевидно, и сам доктор Питер признает, что существование такого барьера никогда не позволит одним достичь потолка своих возможностей, даже если допустить, что такой существует, тогда как другие будут продвигаться по службе на основаниях, ничего общего с компетентностью не имеющих. Более того, в организациях, предлагающих равные возможности, получение высшего вознаграждения может быть никак не связано с конкретной деятельностью. Основанием для блестящей карьеры может быть способность успешно сдавать экзамены, развиваться она может за счет способности льстить, а вершины своей достигнет благодаря способностям претендента удачно жениться. Каждая разновидность способностей по-своему вполне реальна, но трудно сравнима с компетентностью, предполагаемой у претендентов на административную должность. А потому даже самые поверхностные наблюдения приводят нас к выводу, что Принцип Питера неприменим в сфере общественной, деловой или какой-либо еще, имеющей отношение к торговле или военному делу. Он действует только в сфере образования и особенно в теоретической области. Но даже и там он не универсален, но распространен главным образом в Южной Калифорнии. Можно даже предположить, что он оправдывает себя только в школах Эксельсиор-Сити. Быть может, царство некомпетентности и в самом деле настолько мало, что ключи от него имеются только у одного человека самого Питера.
ОТ ЖЕСТА К СЛОВУ
Речь имеет две цели. Основная и древнейшая состоит в том, чтобы, выражая эмоции, облегчать душу. Позднейшая и более утонченная — в том, чтобы передавать кому-то какое-то сообщение. Еще с более ранних пор, чем речь, и тоже служа двум целям, существует язык жестов, общий для человека и других животных. Люди, не имеющие единого разговорного языка, могут общаться, в известной степени, так же, как и животные. Посредством гримас и пантомимы они легко выразят такие наиболее примитивные реакции, как удивление, раздражение, расположение, нетерпение, желание и скорбь.
С большими затруднениями и больше рискуя, что их неправильно поймут они могут передавать тем же способом простые сообщения, как, например, враждебность, предупреждение, приветствие или отказ. По сравнению с другими животными, включая обезьян, с тех пор как человек перестал быть четвероногим, у него появилось больше возможностей жестикулировать. Поднявшись на ноги, он оставил за руками свободу подавать знаки, причем нередко сообщение это еще и усиливалось выражением лица или движениями головы. Движения ног, унаследованные от четвероногих предков, известны с еще более давних пор. Лошади бьют в нетерпении копытом — человеку тоже знакомо это движение, однако в более сдержанной форме. Топать ногами в приступе гнева — один из древнейших жестов, больше выражающий эмоции, чем какое-либо содержание. Интересно, что эмоции часто выражаются в отсутствие кого бы то ни было. Мы облегчаем свои чувства жестами без свидетелей, доказывая тем самым, что ничего полезного сообщить не можем.
Речь пришла к человеку много позже. Она дает нам возможность выражать более сложные чувства и позволяет передавать более подробные и точные сообщения. Но дар речи распределен неравномерно между разными расовыми, культурными и интеллектуальными группами. Язык крестьянина- малайца или представителя одного из арабских племен может быть очень примитивным. Язык немецкого философа может быть изощренным до такой степени, что становится совершенно непонятным. Казалось бы, развитие языка должно привести к исчезновению жестов. Однако в мире есть множество людей, каждое слово которых непременно должно быть подчеркнуто движением. Они не могут сказать «не знаю», не пожав плечами, или сказать «да», не кивнув головой. В некоторых случаях, когда он намеренно подчеркивает какой-то момент, жест бывает эффективен. В гораздо большем числе случаев жест — всего лишь ненужное повторение сказанного.
Зачем мы жестикулируем? Пытаясь ответить на этот вопрос, мы прежде всего должны понаблюдать за людьми, говорящими по телефону. Вглядываясь в стекло кабины телефона-автомата, мы часто, в сущности, присутствуем на спектакле-пантомиме. На лице говорящего выражается то озабоченность, то восторг. Он взмахивает рукой то в возбуждении, то безнадежно. Палец указывает то туда, то сюда. Пожатие плеч выражает унылую готовность примириться с обстоятельствами, ноги топают от нетерпения или отвращения.
Все эти жесты адресованы слепой телефонной трубке — прямое доказательство, что они в данном случае являются самоцелью. Это просто выход для эмоций, которые говорящий не в силах сдержать. Человек, который просто хочет поболтать какое-то время, как правило, не способен представить себе эффект, производимый его словами. Ей (или ему) и в голову не приходит, что человеку на Другом конце провода может быть неинтересно, скучно, что он озабочен своими собственными проблемами или работой, которой занят. Ну можно ли предположить, что тот, перед кем он изливается, тем временем положил трубку, чтобы открыть кому-то дверь или накормить кошку? Все внимание сосредоточено на самом себе, а усиленная жестикуляция свидетельствует лишь о полном отсутствии воображения. То, что люди улыбаются или хмурятся в трубку, хорошо известно, но мало кто связывает это с недостатком воображения, хотя факт,
